В общем, пришлось Совету повозиться. Люди в белом даже удалялись в заднюю комнату, где можно было говорить без помех. Пока они оставались там, вынося решение, в зале кашляли, шуршали, шушукались. Вернувшись через некоторое время, члены Совета вынесли суждение: будущих телят, как только станет возможно отнять их от мамок, продать и выручку поделить между спорщиками. Владельца же быка обязать поправить забор.
Это не очень-то устроило судившиеся стороны, но с решением Совета не спорили. Оно обязывало. Члены обоих семейств поднялись и рассерженно потянулись к выходу. Альтия была порядком обескуражена, когда за двумя недовольными семьями увязалось еще несколько. Она-то надеялась обратиться не только к Совету, но и едва ли не ко всем членам сословия!…
Между тем глава Совета заглянул в бумаги и провозгласил:
– Семейство Тенира просит уделить ему время и желает оспорить перед Советом таможенные пошлины сатрапа, наложенные на живой корабль «Офелия», каковой задержан у таможенной пристани из-за их отказа платить.
Он едва успел произнести это, как поднялся один из торговцев. Альтия вспомнила, как его звали: Доу. Он единым духом выпалил явно загодя выученные слова:
– Это дело не подлежит обсуждению на нашем Совете. Торговец Тенира жалуется не на другого торговца, а на сатрапского таможенника. Вот пусть сам с ним и разбирается, а не тратит попусту драгоценное время Совета, которое следует уделить тому, что касается нас всех!
У Альтии окончательно упало сердце, когда она разглядела: непосредственно рядом с Доу сидел Давад Рестар. И с самым серьезным видом кивал, выражая согласие.
Поднялся Томи Тенира. Напряженные плечи старого капитана грозили порвать официальный камзол. Он крепко сжимал узловатые кулаки, но постарался не выдать голосом своего гнева:
– С каких это пор наш Совет превратился в этакую няньку, что растаскивает поссорившуюся малышню и утирает им сопли? Что есть наш Совет, как не голос Удачного? И я жалуюсь не на какого-то отдельного таможенного чиновника. Я говорю о несправедливом налоге, взыскиваемом со всех судовладельцев! Изначальное уложение, если помните, оговаривает половинную долю наших доходов, поступающую в сатрапские сундуки. Вопиющая доля! – но с нею согласились наши праотцы, и я сам по своей воле всегда придерживался того же. Но в изначальном уложении ничего не говорится об этих новых поборах! И уж подавно нет ни единой бумаги, предписывающей нам терпеть в нашей гавани калсидийских наемников – всем известных воров и убийц!
Голос Томи Тениры задрожал от ярости при этих последних словах. Капитан замолк, чтобы окончательно не сорваться.
Поднялся Давад Рестар, и у Альтии сжалось сердце.
– Почтенные члены Совета, – сказал он, – все купцы Джамелии платят налоги сатрапу. А мы чем лучше других? Разве не есть он наш добрый и справедливый правитель? Разве не он – оплот державы, служащей всем нам во благо? Налоги, как известно, идут на обустройство столичного порта, а также на выплаты тем, кто защищает воды Внутреннего Прохода от пиратов. Причем именно те качества, которые торговец Тенира склонен порицать в калсидийцах, делают их наилучшими защитниками против пиратов. Если же ему не нужны их услуги, ему следовало бы…
– Так называемые калсидийские сторожевики сами только и делают, что пиратствуют! Они останавливают ни в чем не повинные мирные корабли и занимаются вымогательством. Все здесь присутствующие знают, как пострадал мой живой корабль «Офелия», когда отбивался от подобного незаконного вторжения! Капитаны Удачного никогда по доброй воле не допускали, чтобы их корабли досматривали всякие чужеземцы. Ты предлагаешь, чтобы мы теперь на это пошли?… А что до налогов, то сперва это были вполне разумные подати, легко проверяемые к тому же. Теперь они исчисляются так запутанно и громоздко, что приходится верить на слово наемному писцу: сколько он скажет, столько и плати. И назначение этих поборов – сделать для нас невыгодной торговлю где-либо, кроме столицы. Они стремятся присвоить наши доходы, чтобы крепче связать нас… завязками от своих кошелей. А что до ремонта столичной гавани – всякий, кто последнее время там швартовался, может подтвердить: наши денежки идут куда угодно, но только не на поддержание порядка в порту. Лично я вообще сомневаюсь, что на этот порт за последние три года хоть грош потратили!
Люди в зале зароптали, выражая согласие, кто-то даже посмеялся заключительным словам капитана Тениры.
– Пирс так прогнил, что у меня юнга там чуть не провалился! – крикнул кто-то из задних рядов.
Доу вновь быстро поднялся и проворно вклинился в паузу:
– Почтенные члены Совета, я все же настаиваю, что вам следует взять перерыв и обсудить, стоит ли рассматривать это дело, прежде чем будут выслушаны еще какие-то свидетельства! – Он огляделся кругом. – Час уже поздний: может, отложим слушание на потом?
– Думается, мы вполне полномочны заслушать его, – отозвался глава Совета. Однако двое младших заседателей тут же отрицательно замотали головами, и это повлекло за собой новое удаление в совещательную комнату.
На сей раз сидевшие в зале были не так склонны убивать время за доброжелательной болтовней. Люди вставали с мест, волновались, спорили. Торговец Ларфа, хозяин живого корабля «Обаятельный», подошел к Томи Тенире и встал перед ним, чтобы зычно оповестить всех, кто мог слышать:
– Смело рассчитывай на меня, Томи! И плевать, как оно здесь обернется! Если хочешь – только слово скажи. Я подниму сыновей, и мы хоть прямо сейчас пойдем забирать твой корабль от этого долбаного таможенного причала!
Двое молодых богатырей, стоявшие у него за спиной, согласно кивали. Вид у них был решительный.
– И мы с вами! – прозвучал еще голос. Альтия не узнала говорившего. Видела только, что и этого торговца сопровождали крепкие сыновья.
– Будем все-таки надеяться, что до этого не дойдет, – произнес Томи негромко. – Я бы хотел, чтобы это стало деянием всего Удачного, а не одной семьи Тенира и наших друзей.
Между тем поодаль в зале раздались громкие голоса: кто-то «брал горлом», отстаивая свою правоту. Альтия приподнялась, вытягивая шею. Между нею и крикунами было много народа, так что она почти ничего не смогла рассмотреть. Ей только показалось, что центр перепалки был как раз там, где сидели Доу и Рестар.
– Ты – лжец! – возмущенно обвинял кто-то. – Ты замешан, и сам знаешь, что замешан! Без тебя треклятые «новые купчики» нипочем бы у нас так здорово не окопались!
Другой голос упрямо твердил: «Нет, нет, я тут ни при чем и вообще знать ничего не знаю». Служители порядка уже двигались в ту сторону, собираясь утихомиривать разошедшихся спорщиков. Альтия почувствовала, как ногти впиваются в ладони. Зал, кажется, пребывал на грани потасовки. Торговцы против торговцев…
– Какая польза от глупых ссор! – вырвалось у нее с горечью. Вырвалось достаточно громко – и по случайному капризу судьбы именно в тот миг, когда голоса несколько стихли. В ее сторону начали поворачиваться головы. Даже Грэйг и Томи Тенира изумленно поглядывали на нее. Альтия набрала полную грудь воздуха. Если прямо сейчас она упустит время и промолчит, Совет может запросто все отложить, и драгоценное время будет упущено. Похоже, ей предоставлялась единственная возможность высказаться. – Посмотрите на себя! – громко сказала она. – Мы ссоримся, как дети! Торговцы – с торговцами! А теперь спросите себя, кто выиграет от нашей драки? Мы непременно должны прийти к согласию! Нужно поговорить о том будущем, которое на нас надвигается! Во что превращается наш Удачный? Мы так и собираемся склоняться перед новыми правилами, которые вводит сатрап, безропотно платить поборы и терпеть ограничения, какими бы жестокими и несправедливыми они ни были? Так и будем мириться с его наймитами, которые швартуются в нашем порту? Будем платить им на пропитание и снабжение, чтобы они ловили в море наши же корабли и драли с них семь шкур? С какой стати? Зачем это нам?
