Она прошлась по каюте, прибираясь за Кеннитом. Сидя здесь, он только и делал, что рисовал или писал что-то. Иногда – если он позволял – она наблюдала за ним, когда он работал. Его искусство завораживало ее. Быстрое перо так и летало, оставляя на бумаге точные замечания и наброски… Этта рассматривала некоторые свитки, прежде чем аккуратно свернуть их и переложить на стол для карт. И как только он запоминал, что значила та или иная пометка, к чему она относилась?… «Это искусство, доступное только мужчинам», – подумалось ей.
Она услышала, как снаружи, на палубе, громко командовал Брик. А вскорости за борт пошел якорь. Ну и хорошо. Значит, ночью будет стоянка.
Этта выбралась из каюты и отправилась разыскивать Кеннита. Для начала она поднялась на бак. Там лежал Опал, а рядом с ним, скрестив ноги, сидел Уинтроу и наблюдал за больным. Этта тоже посмотрела на покалеченного юнгу. Швы, сообща наложенные лекарями, должным образом стянули края раны, но больше о результате их работы ничего пока сказать было нельзя. Этта присела и пощупала лоб раненого, не забыв про себя отметить, как славно похрустывает новая юбка.
– Кожа, по-моему, холодная, – сообщила она Уинтроу. Тот поднял глаза. Выглядел он еще бледнее Опала.
– Знаю, – сказал он и плотнее подоткнул одеяло, в которое был закутан юнга. И добавил, разговаривая скорее не с нею, а сам с собой: – Он очень ослаб. Хирург, я уверен, сделал все наилучшим образом… Но лучше бы ночь была потеплей!
– Почему бы, – сказала она, – не отнести его вниз, где не так холодно?
– Я полагаю, здесь ему все-таки лучше, чем было бы внизу.
Этта наклонила голову:
– Ты так веришь в целительные силы своего корабля?
– Она не может вылечить тело, но зато придает сил его духу, а тот уже даст исцеление телу.
Этта медленно выпрямилась, продолжая смотреть на лежащего:
– А я-то думала, этим занимается твой Са.
Уинтроу согласился:
– Так оно и есть.
Она могла бы посмеяться над ним, спросив, зачем ему Бог, если рядом такой корабль. Но вместо этого сказала:
– Ступай поспи. Ты совсем выдохся.
– Верно, – ответил Уинтроу, – выдохся. Но все-таки я с ним посижу до утра. Не одного же его тут оставлять.
– А хирург где?
– Отправился на «Мариетту». Там другие раненые есть. Здесь он сделал что мог. Теперь все от самого Опала зависит,…
– И от твоего корабля, – не удержалась она. Потом обежала палубу глазами: – Кеннита не видал?
Уинтроу покосился на носовое изваяние. Этте понадобилось лишнее мгновение, прежде чем она высмотрела там своего капитана: они с Проказницей пребывали в одной тени.
– А-а, – протянула Этта негромко. Они никогда не отрывала его от разговоров с кораблем. Но теперь, когда она вслух назвала его имя, просто взять и уйти было бы несколько неловко. И Этта попробовала этак ненавязчиво присоединиться к нему возле фальшборта. Встав рядом, она некоторое время молчала.
Кеннит облюбовал для стоянки небольшую бухту у берега островка. «Заплатка» покачивалась невдалеке, а за нею видна была «Мариетта». Немногочисленные фонари бросали по воде змеистые блики. Ветер сменился легким бризом, негромко певшим в снастях. С близкого берега пахло молодой зеленью травы и деревьев. Выждав время, Этта заметила:
– Удачное нападение было сегодня.
Кеннит ядовито осведомился:
– Сообщаешь мне на тот случай, если я сам чего-то не понял?
– Ты еще повторишь это? Ну, там, в проливе?
– Возможно.
Краткость ответа отбила у нее охоту к продолжению разговора.
Корабль, по счастью, молчал, но Этта ощущала присутствие Проказницы как третьей лишней, вторгшейся между нею и Кеннитом. Вот бы снова вернуться на «Мариетту»! Там они с Кеннитом были гораздо ближе друг к другу. Там он обращал на нее больше внимания. А здесь было положительно некуда деться от всевидящего ока, всеслышащего уха. Даже в каюте, за закрытой дверью, Этта не чувствовала себя с Кеннитом наедине.
Она провела ладонью по юбке, утешаясь приятным шуршанием ткани.
– Когда нас прервали, мы как раз обсуждали планы на завтра, – вдруг подала голос Проказница.
– Обсуждали, – немедленно смягчился Кеннит. – Как только рассветет, мы идем в Делипай. Мне необходимо укромное место, где бы подержать «Заплатку», пока ее не выкупят. Да и рабов с нее я хочу как можно скорее выпустить на сушу… Так что возвращаемся в Делипай!
Этту они словно бы не замечали. Ревность с новой силой закипела в ее душе, однако она не пожелала уйти и оставить их.
– А если, – спросила Проказница, – мы встретим еще корабли?
Кеннит тихо ответил:
– Значит, настанет твой черед себя показать.
– Но я не уверена, что я уже… уже готова. Я не знаю… вся эта кровь… Страдание… Люди так остро чувствуют боль!
Кеннит вздохнул:
– Видимо, не надо мне было переправлять сюда Опала. Я просто волновался за мальчишку и хотел, чтобы он был поближе ко мне. Я как-то не подумал, что это может побеспокоить тебя.
– Нисколько не беспокоит! – поспешно отозвалась Проказница.
Кеннит продолжал, словно и не услышав ее:
– Мне тоже не по душе наблюдать, как он мучается. Но отворачиваться от страданий – это, знаешь ли, не по-мужски. Особенно если учесть, что пострадал-то он, сражаясь за меня! Полных четыре года мой корабль был его единственным домом. Он так хотел нынче драться в абордажной команде… до ужаса жалко, что Соркор не остановил его. Мальчику так хотелось произвести на меня впечатление…-У Кеннита перехватило горло. – Бедный малыш! Такой юный – и с такой готовностью рискнул жизнью во имя того, во что уверовал… – И он продолжал, с трудом выговаривая сквозь зубы: – Боюсь, именно я и стал причиной его несчастья. Не затей я этой войны против рабства…
Этта ничего не могла с собою поделать. Никогда прежде она не слышала, чтобы он так говорил. Она и предположить не могла, что он таил в себе такую бездну страдания! Она придвинулась ближе и взяла его руку.
– Ох, Кеннит, – выговорила она тихо. – Милый, ты не можешь винить себя прямо-таки во всем! Не надо!
На какое-то мгновение он замер, словно собираясь оскорбиться. Носовое изваяние оглянулось и зло посмотрело на нее. Но потом… Потом Кеннит повернулся навстречу Этте и, к ее изумлению, склонил голову ей на плечо.
– Но если не я, то кто? – произнес он еле слышно. – Кто возьмет все на себя, если не я?…
У нее сердце чуть не разорвалось от нежности к этому сильному мужчине, так внезапно решившему на нее опереться. Ее рука легла ему на затылок. Его волосы под ее ладонью были такими шелковистыми!
– Все будет хорошо, вот увидишь, – прошептала она. – Многие любят тебя и охотно идут за тобой. Незачем тебе взваливать всю ношу на свои плечи.
