А они? Избегали или стремились?…
Только когда Брэшен нагнулся через поручни и заговорил с ним, Совершенный сообразил, до какой степени они стали близки. Он до того тонко ощущал их обоих, что даже не заметил, как сократилось физическое расстояние.
Тем не менее отвечать ему все равно не захотелось.
Но потом и Альтия наклонилась через фальшборт, и его окончательно захлестнула волна сопереживания. От Брэшена к Альтии, от Альтии к Брэшену… не минуя и его самого. Он был включен в их круг.
«Капитан Брэшен Трелл с живого корабля „Совершенный“!» – долетел голос, полный ненаигранной гордости, и его эхо странным образом пустилось гулять по всему кораблю. Ибо Брэшен говорил не только с гордостью, но и с любовью. А еще был в его голосе восторг обладания. Брэшен вправду давно хотел назвать его своим. Не просто ради того, чтобы спустить на воду. И не потому, что он был доступен и дешев. Нет. Он хотел быть именно его капитаном. Капитаном «Совершенного»…
С некоторым недоумением корабль ощутил, что и Альтия испытывает такое же чувство. Они оба в самом деле верили, что отныне он на своем месте!
И глубоко в душе Совершенного вдруг распахнулась некая дверца, давным-давно стоявшая запертой. В непроглядной темноте загорелась крохотная звездочка самоуважения.
– Буксир с кормы?… Только об заклад смотри не бейся, Вестрит, – проговорил он негромко. И ухмыльнулся, почувствовав, как они оба вздрогнули и одновременно перегнулись через поручни, силясь рассмотреть его лицо. Его руки оставались скрещенными, но лицо он спрятал, не без некоторого самодовольства уткнувшись в грудь бородой. – Ты думаешь, вы с Проказницей так легко нас уделаете? Только ведь и у нас с Треллом есть кое-какие штучки в запасе… Не говори «гоп!» – ты еще и половины не видела!
ГЛАВА 26.
КОМПРОМИССЫ
– По-моему, все в точности как надо! – с нескрываемым удовлетворением проговорила Кефрия.
– Сидит просто бесподобно, – прочувствованно отозвалась Рэйч. – Пожалуйста, повернись еще разик кругом! И чуть побыстрее, чтобы юбки немножко приподнялись от движения. Я хочу проверить, что край подрублен ровно по всей длине, и тогда уже все пришью накрепко!
Малта осторожно подняла руки, чтобы не уколоться о булавки, и повернулась. На ногах у нее не было туфелек, только чулки. Кругом на полу в беспорядке валялись клочки и куски ткани: изготовление бального платья было в самом разгаре. От старинных нарядов отпарывали кружева. А яркие вставки, красовавшиеся в разрезах роскошных рукавов, составляли некогда юбки давно отложенных платьев.
– Ах! Прямо как водяная лилия, когда ее качает легкий летний ветерок! – торжествовала Рэйч. – И быть бы красивей, да некуда!
– Улыбнется – тогда и станет красивее, – негромко заметил Сельден. Он сидел в уголке на полу и вместо того, чтобы задачки решать, строил из счетных палочек замки. Малта пристально наблюдала за ним. Однако пребывала в слишком скверном настроении, чтобы наябедничать матери – дескать, бездельничает.
– А твой братик прав, Малта, – сказала Кефрия. – Никакое платье не украсит тебя так, как простая улыбка. Ну скажи, что не так? Ты все еще дуешься, что мы шьем сами, а не поручили твое платье модной портнихе?
«Дуешься»!… И как только мать могла слово-то такое употребить? Когда они с Дейлой годами – годами! – обсуждали свой первый летний бал и как они пойдут туда уже не девочками, но юными дамами. Они заранее рисовали немыслимые платья, обсуждали украшения, туфельки и, конечно, портних. Ибо им предстояло удостоиться со стороны Удачного такого внимания, которое потом не повторится уже никогда. Ну и что же в итоге?! В этот звездный час ее жизни все увидят ее в платье, сшитом руками домашних, и в бальных, с позволения сказать, туфельках, переделанных из старья!!! Лето шло своим чередом, и не было такого мгновения, чтобы она не мечтала о чуде. И это при том, что она не могла даже вслух высказать свои чувства. Чтобы мать снова расплакалась, а бабка принялась объяснять, как она должна гордиться жертвами, которые принесла?… Спасибочки. Она же понимала, что лучшего они для нее все равно сделать не могут. Ну и какой смысл обсуждать разочарование, выпавшее на ее долю?
– Трудно нынче улыбаться, маменька, – только и сказала она. – Я всегда мечтала войти на свой первый летний бал под руку с папой…
– И я мечтала о том же, – негромко ответила Кефрия Вестрит. – У меня сердце разрывается, когда я думаю, как скверно все получилось, Малта. Я ведь тоже помню свой первый взрослый бал… Когда обо мне объявили, я так распереживалась, что думала – вот сейчас упаду! И тогда папа взял мою руку и положил на свой локоть. Так мы с ним и вошли… Он очень мною гордился… – Кефрия вдруг задохнулась и быстро сморгнула. – Где бы ни был твой папа, родная моя, я уверена – он тоже все время о тебе думает.
– Иногда мне кажется, что это неправильно – мечтать о летнем бале и всяких вечеринках, беспокоиться о платьях, шляпках и веерах, пока он сидит в плену на Пиратских островах, – сказала Малта. – Может, отложим мое представление еще на год? К тому времени он уже, наверное, вернется.
– Теперь уже поздно думать об этом, – подала голос бабушка. Она сидела в кресле у окна, где было светлее всего, и пыталась смастерить веер из оставшейся ткани. – А ведь я здорово умела когда-то это делать! – сердито пробормотала она. – Должно быть, пальцы стали уже не так ловки, как в молодости…
– Думаю, родная, твоя бабушка права. – Мать возилась с кружевами на рукавах. – Все уже ждут, что ты будешь представлена. И потом, если отложить дело, наши отношения с семьей Хупрусов станут еще более двусмысленными…
– А Рэйн мне все равно перестал нравиться. Если бы я была ему вправду небезразлична, он обязательно еще приехал бы меня повидать! – Малта повернулась к Кефрии, тем самым мешая Рэйч должным образом примерить на нее шляпку. – Его мать больше никаких писем не присылала?
Рэйч взяла ее за подбородок, поворачивая голову как надо, и стала шпильками прикалывать к волосам шляпку.
Кефрия, присмотревшись, нахмурилась:
– Шляпка получилась великовата. Не по лицу. Надо сделать ее поизящней. Снимай, в другой раз попробуем! – Рэйч принялась вытаскивать шпильки, и Кефрия спросила: – А что еще она могла нам написать? Она очень сочувствует нашему горю, и все они молятся, чтобы твой отец счастливо вернулся домой. А Рэйн с нетерпением ожидает летнего бала…-Тут Кефрия вздохнула и добавила: – И еще она намекнула, со всей мыслимой деликатностью, что недели через две после бала следовало бы обсудить вопросы дальнейшей выплаты нашего долга.
– Что в переводе означает: она желает посмотреть, как у нашей девочки с Рэйном все пойдет на балу, – хмуро высказалась бабушка. Она щурясь разглядывала премиленький веер, который все же сумела соорудить. – Им, как и нам, тоже приходится считаться с внешней стороной приличий, Малта. Если Рэйн примется слишком часто навещать тебя еще прежде, чем ты будешь представлена взрослому кругу, люди в этом усмотрят не слишком-то приличную спешку. Опять же и от Чащоб до Удачного путь не настолько близкий, чтобы без конца туда-сюда ездить.
