– А я не боюсь! Не боюсь!…
Впрочем, лицо у него было белее муки, что плохо соответствовало словам. Альтия поймала его за руку и попыталась остановить.
– Оставь его! Он просто есть хочет! Может, уйдет с миром! Хафф!… Да оставь же его!…
Он нетерпеливо оттолкнул ее прочь. Руки Альтии, только что разбитые о физиономию Арту, оказались не в состоянии его удержать. Она упала, в ужасе глядя, как он замахивается багром…
– Нет!!! – взревел Брэшен. Слишком поздно: багор огрел животное прямо по рылу, отскочил, не причиняя вреда, от плотных чешуи, но потом угодил в ноздрю, и случаю было угодно, чтобы острый крюк багра проколол кожу и застрял.
Альтия увидела, как змей откинул голову – причем Хафф продолжал держать багор мертвой хваткой безмозглой бойцовой собаки. В следующий миг всем показалось, будто змей сразу увеличился вдвое. Его шея раздулась, и ее, как и голову, окружил ореол напрягшихся ядовитых шипов. Чудовище снова взревело, и на сей раз его пасть исторгла тучу мелких брызг. Там, где брызги попали на палубу, дерево задымилось. Альтия услышала яростный и страдальческий крик Совершенного. Облако яда задело Альтию и показалось ей солнечным ожогом на коже. Хафф угодил в самую его середину. Он дико закричал, выпустил багор и свалился на палубу так, словно из него разом выдернули все кости. То ли сознание потерял, то ли вовсе с жизнью простился… Змей повернул голову боком, приглядываясь к распростертому телу. Потом начал раскрывать пасть…
Альтия была ближе всех, только она одна могла еще успеть что-либо предпринять. Что-нибудь, скорее всего, глупое и бесполезное… но только не смотреть сложа руки, как змей будет пожирать человека! Она кинулась вперед и подхватила валявшийся на палубе багор. Рукоять была вся изъедена ядом чудовища. Альтия взяла багор наперевес и ударила, как тараном, пытаясь отбить голову змея от намеченной цели. Неизвестно откуда рядом возник Лоп, и в морду страшилищу полетело пустое ведерко. Тем же движением дурачок схватил Хаффа за лодыжки и поволок прочь.
Это оставило Альтию один на один с чудищем. Она покрепче перехватила багор и уперлась, как только могла, ожидая, что деревянная рукоять вот-вот лопнет. Видимо, ей удалось причинить змею боль: громадная голова немного подалась прочь. И выдохнула новое облако яда, ошпарившее палубу «Совершенного». Корабль опять закричал. За спиной Альтии зазвучали еще голоса: Лавой кричал на матросов, посылая их на мачты ставить паруса, матросы орали один на другого, испуганно матерились…
Но все заглушал изумленный и яростный рев Совершенного.
– Я знаю тебя!…-кричал он. – Я знаю тебя!…
Янтарь пыталась о чем-то спросить, но о чем именно – Альтия не могла разобрать. Она все еще отчаянно налегала на свой багор. Древко уже подавалось у нее в руках, но другого оружия все равно взять было неоткуда…
Она не сразу увидела, что к ней подоспел Брэшен, и заметила его присутствие только тогда, когда он с размаху треснул змея шлюпочным веслом. Жалкое оружие против подобного существа, но уж что под руку подвернулось… Змей шевельнулся, и багор выскочил у него из ноздри. Теперь чудовищу ничто не мешало, и оно тряхнуло гривастой головой, осыпав палубу дождем обжигающих брызг. Когда голова снова пошла вниз, прямо на них, Альтия ухватила свой багор, точно пику, и выставила его перед собой. Она думала всадить его змею в глаз, но промахнулась, потому что морской житель повернул морду к Брэшену, и вместо глаза багор ткнулся в цветное пятно чуть позади сочленения челюстей. К изумлению Альтии, острие багра погрузилось в плоть с той же легкостью, как будто она ударила им спелую дыню. Она налегла, всаживая его как можно глубже, и увидела, что под кожу погрузился весь крюк багра. Тогда она дернула на себя, словно подсекая рыбу.
Явно испытывая мучительную боль, змей рванулся, далеко откидывая голову…
– Назад!…-крикнула Альтия Брэшену, хотя с таким же успехом могла бы и не кричать. Он уже пригнулся, стремительно откатываясь прочь. Альтия еще раз напоследок дернула засевший багор… Он разорвал что-то внутри, и по шее чудовища побежала горячая дымящаяся струя его собственного яда. Змей страшно завопил, извергая из пасти потоки яда и крови. Альтия, отброшенная его судорожным рывком, больно шлепнулась на палубу мягким местом и осталась сидеть, беспомощно взирая снизу вверх на беснующееся страшилище. Часть его яда падала в море, никому не причиняя вреда, но часть обрызгала палубу и борт «Совершенного». Корабль разразился криком, по его деревянному телу пробежала дрожь… Змей завалился навзничь и исчез под волнами. Брэшен уже выкрикивал команды, требуя ведерки, воду и швабры.
– Мойте палубу! Живо!…-распоряжался он, стоя на четвереньках. Все его лицо было докрасна обожжено ядом морского змея. Он качался взад и вперед, казалось, он пытался подняться и не мог… Альтия успела испугаться, уж не ослеп ли он.
Но в это время со стороны бака долетел новый вопль, от которого у нее буквально кровь в жилах застыла.
– Я узнал тебя!… – ревел Совершенный. – И ты меня узнал!… И через твои яды я сам узнал себя!…-Ветер подхватил и далеко разнес его дикий хохот. – Кровь – это память!… Память!…
Насколько, оказывается, привычный мир может измениться всего за одну ночь…
Если встать ногами на стул и выглянуть в окно бывшей спальни Альтии, то поверх макушек деревьев можно было частью рассмотреть Удачный и гавань. Так вот, сегодня, сколько ни смотрела в окно Роника Вестрит, она видела только лишь дым и ничего, кроме дыма.
Удачный горел…
Поспешно спустившись со стула, она принялась сгребать белье с постели Альтии. Хоть узлы можно будет сделать – ведь им предстояло бежать.
Роника слишком хорошо запомнила долгий путь домой в темноте… Малта кое-как шла, шатаясь между ними, словно подбитый теленок. Сельден спустя время вышел из ступора и ударился в рев. Он ныл и ныл без конца, просился «на ручки». Понятное дело, ни у бабки, ни у матери не было сил еще и на это. Роника просто держала его за руку и силой тащила вперед, другой рукой обнимая Малту за пояс. Кефрия же закинула руку Малты себе на плечи и так поддерживала дочь, по-прежнему неся у груди кисть с поломанными пальцами. Так они шагали целую вечность… Дважды мимо них проезжали всадники, но, невзирая на крики о помощи, лишь пришпоривали лошадей…
Рассвет выдался поздним из-за плотных туч дыма, замедливших наступление дня. Дневной свет немилостиво обнажил их изорванную одежду и расцарапанную кожу. Кефрия где-то потеряла башмачки и шла босиком. Малта шаркала ногами в бесформенных остатках бальных туфелек, отнюдь не предназначенных для долгого пути по дороге. От рубашки Сельдена остались лохмотья, прилипшие к оцарапанной спине; выглядел он так, словно его протащила лошадь. Малта расшибла лоб, когда переворачивалась карета, теперь все лицо у нее было в жутких полосах запекшейся крови. Оба глаза, обведенные синяками, опухли и превратились в узкие щелки.
Глядя на них, Роника вполне представляла себе, что и сама выглядит не лучше…
Они почти не разговаривали. Кефрия лишь однажды заметила:
