– Но только ли мы одни виноваты? – спросил Теллар. Шривер даже удивилась: она успела решить, что усталый певец спал. Но он заговорил, и в его голосе звучало негодование: – Воспоминания, что завещал нам Драквий, призывают искать змей, которые помнят. Тех, чья память осталась свежей и несокрушимой. Предполагается, что они должны нам помочь. И те, другие, призванные стать нашими провожатыми. Где же взрослые драконы, которые должны стоять на страже при устьях рек, ограждая наши плывущие стаи? Почему мы ни разу не видели никого из прежнего поколения?…
Голос Моолкина был исполнен тихой жалости.
– Неужели ты сам еще не понял, Теллар?… Драквий ведь рассказал нам, что с ними произошло. Одни из них погибли в те дни, когда всюду был дым и с неба сыпался пепел. Немногие уцелевшие были убиты, а их память – похищена. Они-то и стали теми серебристыми существами, что попадаются нам время от времени. Потому они и издают запах Тех, Кто Помнит: ведь они и должны были ими стать. Но все, что осталось от них, – это украденные воспоминания…
На некоторое время опять воцарилась тишина. К Шривер медленно приходило скорбное осознание: их Клубок – вот и все, что осталось. И они любой ценой обязаны выжить, чтобы не дать навеки угаснуть своему племени. Они должны самостоятельно вызнать, которая река ведет к иловым полям окукливания. А потом достичь верховий, отбиваясь от хищников, которые, скорее всего, на них нападут. И опять-таки самостоятельно, без любовной помощи взрослых драконов, создать себе коконы. И, заключив себя в них, беспомощные и недвижимые, надеясь лишь на удачу, – пережить зиму. Взрослые драконы не придут стеречь и оберегать их… Скольким же из тех, что собрались сегодня в Клубок, удастся весной расправить разноцветные крылья?… Достаточно ли их выживет, чтобы со временем каждому удалось найти спутника или спутницу?… А многие ли смогут устроить гнезда и уберечь их до той поры, пока из яиц вылупятся малыши?… А когда молодь отправится в море, чтобы там начать свой первый цикл путешествия и кормления, с ними опять-таки не будет взрослых змеев, способных обучить детей премудростям жизни в море…
Обстоятельства, все как одно препятствовавшие выживанию ее племени, внезапно показались Шривер совершенно неодолимыми. Даже если ей самой удастся превратиться в драконицу, ее, скорее всего, ожидала долгая-долгая жизнь, полная сплошной скорби: ведь она своими глазами увидит, как последние драконы и змеи постепенно исчезнут из всех трех стихий.
Как выдержать подобное?…
– Они принадлежат нам! – сказал вдруг Теллар.
– Принадлежит – что? – встрепенулась Шривер. Размышления успели завести ее весьма далеко. Она успела решить, что Теллар имел в виду дни будущего. Дни будущего!… Тут о завтрашнем-то дне загадывать не приходилось…
– Воспоминания, – пояснил Теллар. – Те, из которых состоят серебряные. Они наши по праву, и, получив их, мы сделаемся сильней! – Он вдруг хлестнул хвостом, выпутываясь из Клубка. – Мы должны их забрать!
– Теллар…-Моолкин осторожно высвободился из объятий друзей. Передвинулся и встал рядом с маленьким змеем, не пытаясь, однако, его подавить. – У нас нет времени для мести, Теллар.
– Да я не о мести, Моолкин! Я о том, чтобы забрать но праву принадлежащее нам, то, что поддержит нас куда лучше обычной еды. Воспоминания, наши общие воспоминания! То, что должно было принадлежать одному, было разделено между нами всеми; тем не менее мы сразу обрели мудрость и поделились друг с другом тем, что узнали. Как же благотворно должно оказаться новое вкушение памяти? Нужно разыскивать серебряные существа и забирать то, что и так принадлежит нам!
Моолкин метнулся быстрее косяка сельдей, меняющего направление. И обвил Теллара своими кольцами. Благо подобрался к маленькому певцу так спокойно и тихо, что Теллар даже не успел ничего заподозрить. Испещренное золотом тело вожака сплелось с зеленым телом Теллара, его громадная голова оказалась нос к носу с его куда более скромной головкой. Широко распахнув челюсти, Моолкин исторг тонкое облако ядов, окутавшее певца. Младший змей сразу перестал сопротивляться и обмяк в его объятиях. Его глаза замерцали. На него снизошел сон.
– У нас нет времени на такую охоту, – затаскивая Теллара обратно в Клубок, негромко оповестил Моолкин всех остальных. – Если нам подвернутся еще серебряные, не будем пренебрегать такой возможностью. Это я вам обещаю. Но выискивать их, отсрочивая тем самым наше путешествие? Нет, такого мы себе позволить не можем. Отдыхай же, Клубок Моолкина!… Завтра нам предстоит новый переход…
«Завтра, – подумала Шривер, пока Клубок извивался и переплетался, заново устраиваясь на дне. – Еще одно завтра, которое принадлежит нам…»
Она прикрыла глаза веками, чтобы не попадал ил, и погрузилась в сон-мечту о крыльях и синеве.
…Змея была искалечена. Она знала, что ей никогда не плавать со стремительной легкостью дракона, поймавшего восходящий поток. Ее слишком долго держали в тесноте заточения и слишком скудно кормили. Она даже не могла полностью распрямиться, хотя и была очень невелика. Под ее кожей не развились упругие мышцы – она была мягкотелой и тяжеловесной. Может, такой она и останется навсегда. Может, у нее вообще не было никакой надежды…
Но одно не подлежало сомнению: теперь она была свободна. Свободна!…
И, не испытывая ни раскаяния, ни сомнений, она поубивала Богомерзких, когда-то засадивших ее за решетку. Больше не терзать им ни одну молодую змею так, как они терзали ее!… Она желала бы убивать их вновь и вновь, убивать без конца и бесконечно наслаждаться справедливым отмщением… Она понимала, что это еще одно увечье, которое они ей нанесли. Она пыталась отрешиться от желания мстить.
Она видела, как крохотные двуногие забрались в гребную лодку, и на всякий случай последовала за нею, оберегая, пока лодочку не подобрало судно побольше. Запах корабля обеспокоил ее. Он походил на запах самой змеи, но все-таки отличался. Более того: судно определенно пахло как Та, Кто Помнит… и при всем том это было безъязыкое создание, не сумевшее ответить на ее оклик. Что за чудеса?… Как возможно подобное?…
Вероятно, ответы были сокрыты в памяти мальчика, с чьим разумом ей довелось на краткое время соприкоснуться. Змея даже задумалась, а не последовать ли ей за серебряным кораблем: тут крылась тайна, которую ей следовало бы разгадать.
Однако ее влекло вперед иное и гораздо более спешное дело. После долгих лет заточения судьбе было угодно вернуть ей свободу, и она собиралась исполнить свой долг – стать провожатым новому поколению своего племени. Между тем она еще пребывала близ тех самых берегов, где когда-то вылупилась из яйца. Ей так и не удалось путешествовать вместе со всеми, питаться, расти и набирать тело. Она была карлицей и калекой, но все же обладала тем, что было для них необходимей всего. Ее железы переполнял яд, несший изначальные познания ее рода. Им необходимо было поделиться с молодыми, прежде чем они войдут в устье реки и устремятся к верховьям…
Змея мучительно и неловко одолевала свой путь и раздумывала о том, что сама, пожалуй, не справится с многотрудным путешествием вверх по реке. Но вот разыскать остальных и наделить их совокупной памятью предков – это она сумеет. Обязана суметь…
