– «Знаю, знаю», – передразнила Офелия. – То-то я уже часа два слушаю, как ты крутишься на своей койке. В чем дело-то? Так уж разволновалась из-за того, что завтра мы в Удачном причаливаем?
– Да… И, знаешь, почему-то это меня не особенно радует. Я скорее боюсь всего того, с чем мне там предстоит столкнуться. Сестра… мать… а чего доброго, еще и с Кайлом носом к носу столкнусь… если «Проказница» в порту стоит. Ох, Офелия! Я даже с собственным кораблем встречи боюсь! Как представлю, что смотрю ей в глаза и пытаюсь все объяснить… Что да как и почему я от нее отступилась…
– Так ты же сама знаешь прекрасно, деточка, что ничего объяснять не придется. Просто приложи ей к досочкам ладошку – она сама все и почувствует. Так же, как я это чувствую!
Альтия любовно погладила полированный фальшборт.
– Какое все-таки чудо… Это понимание, которое между нами установилось, – сказала она. – Но, кстати, в нем еще одна причина моего страха перед завтрашним прибытием домой. Мне было так хорошо здесь, с тобой… так безопасно. Мне так не хочется с тобой расставаться!
Звук легких шагов за спиной заставил ее повернуть голову. К ним, почти неслышно ступая босыми ногами по залитой лунным светом палубе, подходил Грэйг. Из одежды на нем были только штаны, а волосы совершенно по-мальчишески растрепались: похоже, он только-только проснулся. И тем не менее в его движениях была все та же тигриная грация. Альтия почувствовала, что расплывается в улыбке. Офелия очень тихо ответила на ее невысказанную мысль:
– Мужчины понятия не имеют о своей собственной красоте…
Грэйг подошел, ухмыляясь:
– Я стучался к тебе, но тебя не было, и я сразу сообразил, где тебя искать…
– Вот как? – подняла бровь Офелия. – У тебя, значит, появилась привычка скрестись в двери Альтии? В такой-то час? Да притом без рубашки?…
– Только если меня будит отец и велит именно это и сделать, – ничуть не смутился Грэйг. – Он сказал, что желает переговорить с нами обоими с глазу на глаз.
– Так. А меня, значит, не приглашают, – оскорбилась Офелия.
– Да прямо! А разве это не ты насоветовала ему стащить меня с койки и отправить за Альтией для приватного разговора?
– Нет. – К собравшимся без лишнего шума присоединился сам капитан Тенира. – Это была моя собственная идея. – В чашечке его трубки рдел уголек, и кругом распространялось облачко ароматного дыма. – Говорите что хотите, можете даже назвать меня выжившим из ума стариканом… но прежде, чем швартоваться в Удачном, я хотел бы принять кое-какие меры предосторожности. И в первую очередь они касаются Альтии.
Он говорил спокойно, но очень серьезно – так, что у молодежи и корабля мигом пропала охота к шутливой болтовне.
– А что такое? – спросила Альтия.
– Да я все думаю про ту нашу стычку с калсидийской галерой. Они ведь как-никак шли под флагом сатрапа… А у нас в городе нынче дела обстоят совсем не так, как, к примеру, несколько лет назад. Откуда нам знать, насколько влиятельным может оказаться этот капитан… и не вздумает ли он заслать куда надо жалобу насчет нашего поведения. – Тут капитан Тенира яростно хмыкнул. – Я не особенно удивлюсь, если окажется, что, мало-мальски приведя свою галеру в порядок, он как раз в Удачный и двинулся. Вот так-то, ребята. Так что все зависит от того, насколько этот малый в фаворе у государя… и какое именно место в данное время наш государь лижет Калсиде. Может статься, что родной дом нас не слишком-то приветливо встретит!
Эти слова сопроводила тишина. Альтии было уже ясно, что Грэйг о подобных вещах задумывался не более, чем она сама. Нет, конечно, дело было не в том, что происшествие показалось им пустячным. Конечно же нет! А как же руки Офелии, ее прекрасные руки, ее длинные, изящные пальцы?! Они были обезображены, обожжены до черноты. И, сколько бы носовое изваяние ни твердило, что-де совсем не чувствует боли, по крайней мере чувствует не так, как свойственно людям, Альтия поневоле вздрагивала каждый раз, когда замечала обугленные руки Офелии. И она крепко надеялась, что по прибытии в Удачный другие торговцы из старинных семей, узнав о нападении калсидийцев, вполне разделят ее горечь и гнев. Ей и в голову не приходило, что Офелия и ее команда могут еще и виноватыми остаться перед тем капитаном…
Старший Тенира некоторое время молчал, давая им всем поразмыслить, потом заговорил снова.
– Как я уже сказал, может, я просто выживший из ума, всего на свете боящийся старикашка. Я тут спрашивал сам себя на досуге: «Ну и что, собственно, скверного они могут мне сделать?» И сам себе отвечал: а вот возьмут и задержат мой корабль на таможне. А то и посадят под замок меня… и моего старпома. Кому тогда бежать к моим родственникам с рассказом о происшедшем? Кто пойдет свидетельствовать перед Советом и просить других торговцев о помощи? Много у меня отличных матросов… да уж, ребята просто один к одному… но… – и капитан покачал головой, – все они мужики простые, ни одного из старинной семьи, да и складно говорить не обучены.
Альтия немедленно поняла, к чему он клонил.
– Надо, чтобы я пошла, кэп?
– Если ты согласишься…
– Еще как соглашусь! Без всяких колебаний! Даже удивляюсь, кэп, такому вопросу!…
– Да я и не думал, что ты станешь отказываться. Но, боюсь, есть кое-какая закавыка, – негромко проговорил капитан. – Вообще, чем больше я размышляю о последних переменах в Удачном, тем меньше у меня уверенности, что нас хорошо примут. Вот мне и кажется, что безопасности ради тебе стоило бы снова переодеться юнгой. От греха-то подальше… Так тебе, кстати, и с корабля в случае чего будет проще выбраться. Конечно, если придется…
Грэйг недоверчиво смотрел на отца:
– Бать, ты что, вправду веришь, что до этого может дойти?…
Капитан Тенира только вздохнул.
– А ты помнишь, сынок, запасную мачту, что лежит у нас в трюме? Зачем, по-твоему, мы ее всюду с собой таскаем? Ведь не потому, что она нам все время нужна. Просто в один прекрасный день она может понадобиться, и в том-то все дело. Лучше уж перестраховаться, вот как я считаю.
– Если все произойдет так, как ты говоришь, – вдруг сказал Грэйг, – кто убедит меня, что я ее не посылаю одну навстречу опасности?
Отец смотрел ему прямо в глаза:
– Если все произойдет так, как я говорю, мы на самом деле поможем ей ускользнуть от опасности прежде, чем мышеловка окончательно захлопнется. И будут у них заложники не из двух торговых фамилий, а только из одной.
– «У них»? Это что еще за «они»? – потребовала разъяснений Офелия. – И с какой бы стати торговцу Удачного в своем собственном городе бояться кого-то… кроме такого же торговца? Удачный – это же наш город! Согласно уложению сатрапа Эсклеписа, жалованному много-много лет назад…
– А сатрап Касго откусывал по кусочку от этого уложения с тех самых пор, как унаследовал Мантию Праведности! – У капитана Тениры даже щелкнули зубы от бессильного гнева. Уже мягче он продолжал: – Спросим себя, кто теперь при власти в Удачном? Мы, торговцы? Как бы не так… Мы привыкли обращать очень мало внимания на сборщиков таможенных податей, и, даже когда они потребовали себе отдельную пристань, куда перво-наперво должен причаливать каждый корабль, мы признали это требование разумным. Когда они выговорили себе право самолично осматривать груз, не полагаясь, как когда-то, на слово капитана, мы посмеялись… и опять согласились. Ведь это был наш город! Как ни обидна была подобная подозрительность, мы продолжали смотреть на мытарей примерно как на назойливых ребятишек – действительно, не обижаться же на них всерьез! И даже нашествие так называемых «новых купчиков» не заставило нас обеспокоиться, хотя они станут первейшими союзниками сатрапских сборщиков налогов, когда те и другие ринутся к власти! Да и не верили мы, что однажды сатрап дружески пожмет… волосатую лапу Калсиды. А потом и допустит в наши воды их корабли, причем под предлогом защиты законности… – И он снова покачал головой. – Вот, ребятишки, о чем нынче ночью размышлял ваш старикан. И вот почему я решил: лучше ошибиться, ожидая слишком плохого, чем наоборот…
