У него отвалился огромный камень от сердца. Итак, она была дома. Живая и здоровая… Дверь тем не менее он отпускать не торопился, и они с девушкой продолжали тянуть ее каждый на себя. «Не время для хороших манер!» – решил Брэшен.
– Я никуда не уйду, – заявил он. – Не имею права. У меня очень важные новости, которых здесь давно ждут, и меня не выставит вон служанка, вставшая не с той ноги! А ну-ка впусти меня, не то обе твои хозяйки по первое число тебе всыплют!
Девушка испуганно ахнула и попятилась перед ним. Брэшен, не теряя времени даром, переступил через порог и оказался в прихожей. Он огляделся кругом, и увиденное заставило его нахмуриться. Эта самая прихожая некогда составляла гордость его капитана. Была она в те времена чистой и светлой и вся блестела полированным деревом и латунью. А теперь ни воском, ни маслом для дерева здесь даже не пахло, и в дальнем углу затаилась лохматая паутина.
Больше ничего рассмотреть ему не удалось. Девушка возмущенно затопала на него ногами:
– Я тебе не служанка, ты, водоросль незаконнорожденная! Я – Малта Хэвен, наследница этого дома! Убирайся отсюда поживее, вонючка!
– Уберусь, когда Альтию повидаю. И буду ждать столько, сколько понадобится. Укажи только уголок, и я буду там тихо сидеть…-Тут он наконец присмотрелся к девушке повнимательнее: – Малта, значит? Дико извиняюсь, сразу не признал… Последний раз, когда я тебя видел, ты, помнится, еще в детских платьицах бегала! – Тут ему пришло на ум сказать нечто примирительное, чтобы она не обижалась на его первоначальную резкость, и он улыбнулся: – Какая ты нарядная! Вы с подружками нынче, должно быть, играете в вечеринку?
Его неуклюжее поползновение изобразить обезоруживающее дружелюбие лишь все испортило. Девчонка оскорбленно вытаращила глаза и даже зубы оскалила:
– А ты кто такой, швабра морская, чтобы как равный со мной разговаривать? Здесь, в доме моего отца?!
– Брэшен Трелл, – назвался он. – Бывший старпом у капитана Вестрита. Опять же дико извиняюсь, что не представился раньше. И я принес новости, касающиеся живого корабля «Проказница». Поэтому мне и хотелось бы немедленно повидать твою бабушку или тетку… Или мать. Она-то, я надеюсь, дома сейчас?
– Нет. Они с бабушкой отправились в город обсудить что-то насчет весенних посадок и вернутся позднее. Альтия… не могу сказать. Развлекается где-то, и одна Са знает, когда ее назад принесет… Но ты можешь и мне свои новости передать! Почему корабль так задержался? И когда он прибудет?
Брэшен молча проклял собственное тупоумие. Для него-то радость возможного свидания с Альтией успела некоторым образом перевесить горестный смысл известий, которые он собирался доставить в ее дом. Он смотрел на девочку, стоявшую перед ним… Как сообщить ей, что ее семейный корабль захвачен пиратами? Что ее отец… Он ведь не знал даже, жив Кайл Хэвен или погиб.
В общем, совсем не те вести, которые следует сообщать ребенку, находящемуся в одиночестве дома. Ну почему, почему Малта сама вышла ему открывать, не послав кого-нибудь из служанок? Наверное, потому же, почему у него самого не хватило мозгов подержать язык за зубами, пока не появятся взрослые. Он досадливо прикусил губу и вздрогнул, надавив как раз надставленный циндином ожог.
– Знаешь что? – сказал он наконец. – Будет лучше всего, если ты пошлешь какого-нибудь мальчика в город и попросишь бабушку вернуться поскорее домой. Дело в том, что мои новости предназначены в первую очередь для ее ушей.
– Но почему? Что-то случилось?
В самый первый раз девочка заговорила своим собственным голосом, не обременяя его нарочито женскими интонациями. Странным образом это только добавило ей взрослости. Брэшена в самое сердце поразил страх, отразившийся и в ее голосе, и в глазах. Отчаянный моряк растерялся, не зная, что ей сказать. Лгать ей он не хотел. И подавно не хотел открывать ей правду – до тех пор, пока присутствие матери или тетки не поможет смягчить неизбежный удар.
Он поймал себя на том, что вертит и мнет в руках свою шляпу.
– Я все же думаю, будет лучше, если мы подождем старших, – твердо проговорил он в конце концов. – Как, найдешь кого отправить за матерью, бабушкой или тетей?
Ее губы зло искривились: страх зримо уступал место гневу. Сверкнув глазами, она сухо ответила:
– Я пошлю Рэйч. А ты жди здесь.
И с тем она ушла прочь, оставив его стоять на пороге. Он удивился про себя, почему она просто не позвала служанку и не отправила ее в город. Не говоря уж о том, что сама пошла открывать… Брэшен осторожно сделал несколько шагов, пересекая когда-то такую знакомую комнату, и выглянул в коридор. Наблюдательный глаз тут и там заметил мелкие, но очень тревожные признаки запустения. Брэшен поневоле припомнил, как шел сюда из порта… Вспомнил подъездную дорожку, усыпанную обломанными ветками и неубранной листвой, замусоренные ступени… Неужели семейство Вестритов вправду переживало тяжкие времена? Или всему виной была скупость Кайла? Брэшен беспокойно переступил с ноги на ногу. Похоже, плачевные новости, которые они скоро узнают, нанесут им еще более тяжкий удар, чем он предполагал. Захват семейного корабля вполне мог стать для них поистине приговором.
«Альтия! Альтия!…» – мысленно воззвал он всей силой души. Так, словно вправду надеялся, что она услышит этот зов и тотчас окажется здесь.
«Канун весны» стоял в гавани Удачного. Прибыл он непосредственно сегодня, и капитан Финни отправил Брэшена на берег едва ли не прежде, чем корабль успел толком ошвартоваться. Предполагалось, что он займется поисками посредника для перепродажи наиболее ценной части их груза. Вместо этого Брэшен отправился прямым ходом к дому Вестритов. На борту «Кануна» лежал тот самый портрет «Проказницы» – немое свидетельство истинности его слов. Брэшен весьма сомневался, что Вестриты потребуют предъявить это доказательство, хотя Альтия, несомненно, захочет картину вернуть.
В том, какие именно чувства Альтия ныне испытывает к нему, Брэшен отнюдь не был уверен. Но по крайней мере то, что он не лжец, ей отлично известно…
Стоя в прихожей, он изо всех сил старался отгородиться от мыслей об Альтии. Ничего не получалось. «Что она обо мне думает?… И почему это для меня так много значит?… А вот значит – и все. Потому что я хочу, чтобы она думала обо мне хорошо. Расставание у нас с ней получилось довольно скверное, и как же я потом об этом жалел!»
Правда, он менее всего ожидал, что она вознамерится припомнить ему ту грубую шутку, которую он, помнится, отпустил. Не в ее это духе. Она не из тех склочных баб, которые способны на всю жизнь обидеться из-за одного неловкого слова.
Брэшен даже закрыл на некоторое время глаза, почти молитвенно желая, чтобы так оно и обернулось на самом деле. Он-то был о ней самого что ни на есть высокого мнения.
Он засунул руки в карманы и принялся расхаживать по коридору.
Альтия стояла в мастерской Янтарь, рассеянно перебирая бусы в корзинке. Вытаскивала попадавшиеся и рассматривала. Вот яблоко. Вот миниатюрная груша. А вот кошечка, уютно обернувшаяся хвостом. У дверей Янтарь провожала покупателя, обещая назавтра снизать избранные им бусины в ожерелье.
