Мельников перестал ходить по комнате, остановился и серьезно посмотрел на друга.
— Сейчас только обед.
— К черту. Составишь мне компанию?
— Ну-у-у. У меня, вообще-то, были планы. А-а-а. Ладно.
— Отлично!
— Куда пойдем?
— Как обычно, в «Лотос». Там симпатичная официантка.
Егор грустно вздохнул, вспомнив округлую попку, которая призывно виляла всякий раз, когда официантка проходила между столиков. После разрыва с Катей у него так и не было больше женщин. Да и не хотелось. А вот сейчас неожиданно пробудилось страстное желание обнять, прижать к себе и хотя бы на миг забыться в объятиях, представив, что рядом не чужой, а родной, близкий тебе человек.
Но этому не суждено было сбыться. В стельку напившись в баре, он уснул, уткнувшись лицом в стол, оставив раздобытую для него Александром красотку в полнейшем разочаровании.
На следующее утро Егор проснулся с жуткой головной болью. При каждом наклоне или повороте головы в черепе раздавался звон, а вчерашняя закуска подкатывала к горлу. Мучения продолжались целых три часа, пока выпитые пол-упаковки аспирина не возымели нужный эффект.
Стало легче, будто родился заново.
Ощутив прилив сил, Егор отправился к брату. При виде его Евгений испугался:
— Что это у тебя такой вид, словно корова пожевала? Глаза красные.
— И нос, — отшутился Егор.
— Понятно, пил?
— Был повод.
— Плохой или хороший?
— Если б знать! Просто захотелось упиться.
— Ну, тогда рассказывай, — потребовал Евгений.
Егор присел на стул.
— Попали мы с тобой, братишка, из одной кабалы в другую. Что делать, ума не приложу.
И он поведал брату о вчерашних событиях, о разговоре с Лысым и о человеке со шрамом. Затем спросил:
— Что ты об этом думаешь?
— И тебе даже не намекнули, как ты это отрабатывать будешь?
— В том-то и дело, что нет!
— Тогда будем ждать, — Евгений ободряюще улыбнулся.
— И это все, что ты можешь мне сказать? Но если нас опять захотят поиметь?
— Будет видно. Чего сейчас переживать, нервничать? Нервы беречь надо.
Егор виновато опустил глаза. За своими проблемами он вовсе позабыл о состоянии брата. Ведь он недавно перенес инфаркт, а от него требуют совета, помощи. Нельзя его сейчас впутывать, загружать своими тревогами. Пускай выздоравливает.
— Извини.
— За что?
— Да так. Выздоравливай, я сам разберусь.
Неизвестность и беспокойство терзали Егора.
И только через сутки, когда явился незнакомый человек и сообщил, что его хотят видеть, он почувствовал, что разгадка близка. Волнение охватило его с еще большей силой. «Еще парочка таких деньков, и я наверняка стану неврастеником и поседею, — подумал он. — Или сопьюсь.» Последнее было наиболее вероятным.
Егора привезли к гостинице «Радуга», прозванной в народе «Шанхаем». Окрестили ее так, видимо, из-за вьетнамских и китайских «челноков», наводнивших в начале девяностых местный рынок. Они-то и облюбовали гостиницу в качестве пристанища и перевалочной базы. Отсюда и пошло название. Гостиница являлась самым приличным местом в городе, где за умеренную плату можно было выспаться в чистой постели, помыться, побриться, а в некоторых номерах и посмотреть телевизор.
Доставивший Егора к гостинице молчаливый азиат проводил его вовнутрь. Они пешком поднялись на третий этаж. Там их встретил еще один человек. Внешне ничего примечательного: приличная наружность, синие джинсы, мышиного цвета ветровка. Это в такую-то жару! Егор догадался, что она надета неспроста. Под ней спрятано оружие. А под благовидной внешностью таится душонка обыкновенного бандюги. Все они бандиты.
В номере находились трое: все тот же человек со шрамом, его флегматичный спутник и незнакомый лысоватый пижон. Последнего Егор видел впервые. Внешность и то, как мужчина держался, свидетельствовали о его принадлежности к работникам сугубо умственного труда. Это был не уголовник. На бандита он не походил. Скорее экономист или юрист, а может, политик.
Пахло сигарным дымом. Запах такой же, как в кабинете у Лысого. Из-за плотно задернутых штор свежий воздух практически не проникал в помещение. Густые клубы дыма собирались под самым потолком, образуя нечто вроде облака.
При появлении Шувалова лица сидевших, словно по команде, повернулись к нему. Они окатили его холодными безразличными взглядами, в которых не было даже намека на дружелюбие. Человек со шрамом изобразил на лице подобие улыбки. Она была похожа на оскал голодного хищника. На ум невольно пришло сравнение: три шакала рассматривают маленького несчастного кролика. Кроликом, конечно же, был он, Егор.
— А-а-а. Вот и наш дальнобойщик!
Человек со шрамом поднялся и протянул Егору руку.
— Здрасьте. — кивнул Егор сразу всем троим, попутно избавляясь от холодной цепкой ладони.
— Проходи. Садись. Не стесняйся. Может, чего выпьешь? Пиво? Водка? Коньяк?
— Пива.
— Отлично! А мы — коньячка.
Он щелкнул пальцами, и через мгновение, словно по мановению волшебной палочки, на столе появилась холодная, с капельками влаги на стекле, бутылка пива и три рюмки коньяку.
— Прошу.
Человек со шрамом подал пример — взял рюмку и пригубил.
— Теперь познакомимся, — объявил он. — А то мы в неравном положении, и наш гость о нас ничего не знает. Так вот, Егор Шувалов, это мой адвокат Антон Семенович, — Шилов указал на лысеющего толстяка. — Он ведет мои дела, и я ему полностью доверяю. В случае каких-либо проблем можешь обращаться к нему. Он поможет их разрешить. В совете он не откажет. Верно, Семенович?
Адвокат что-то нечленораздельное буркнул себе под нос.
Затем Шило указал на мужчину, сидевшего справа от него. Этот был Егору уже знаком — встречались у Лысого.
— Это моя правая рука, начальник моей охраны. Его зовут Гарик.
— Просто Гарик?
— Да. Он привык и не любит излишней официальности. Гарик человек дела. Ему я тоже доверяю.
Пригубив коньяк, человек со шрамом продолжал:
— А теперь то, что касается меня. Мое имя Станислав Шилов. Я бизнесмен. Занимаюсь экспортом и импортом. У меня есть своя фирма, филиалы по всей стране. Поэтому часто приходится ездить, поддерживать полезные знакомства, которые, к сожалению, не всегда приятны, — он грустно вздохнул. — Но тебе, наверное, не терпится узнать, почему я заложил за тебя деньги?
Егор кивнул.
— Я объясню. Во-первых, я терпеть не могу Лысого. Он мне противен. Такие типы, как он, вообще не имеют морального права ходить по нашей святой великой русской земле. Аморальная и омерзительная личность. Для меня было даже приятно помешать ему в его грязных делишках и не позволить разорить честного человека.
