— Ты не должна его больше бояться, — перед расставанием заметил он.
— Он настоящий садист, животное.
— Тогда оставь его.
— Я не могу. Я не знаю.
— Ты красивая девушка, Вероника, вокруг столько нормальных парней!
Она насмешливо взглянула на него.
— Где они, хорошие парни? Если и встретишь порядочного, то оказывается, что он женат. Ты, наверное, тоже женат.
— Я? Нет! — Александр смущенно улыбнулся, а затем неожиданно предложил: — Поехали с нами, и все проблемы сразу решатся. Ну? Едем?
— Не знаю. Это не так просто, у меня работа.
— Мое предложение остается в силе. Обещай, что подумаешь?
— Хорошо.
Девушка повеселела. Ее взгляд оживился.
— Я до сих пор не знаю имени моего спасителя!
— Александр. Саша.
— Александр — красивое имя.
— Вероника — тоже.
Поздно вечером, засыпая, Мельников с тоской подумал, что ради такой девушки можно и горы свернуть, а не только сломать два пальца! Перед глазами стоял ее образ: густые вьющиеся волосы, огромные бездонные глаза и беззащитное испачканное тушью личико. При мысли о ней сердце в груди заколотилось так быстро, как никогда раньше. Александр заснул с улыбкой.
Глава 4
Утро следующего дня выдалось пасмурным. Над землей стелился густой холодный туман. Из окна номера можно было рассмотреть только верхушки раскидистых крон каштанов, достававших до третьего этажа. Они то появлялись, то снова исчезали в очередной нахлынувшей волне тумана, как островки среди бескрайних просторов океана во время прилива и отлива.
День начинался как обычно: те же заботы, те же проблемы, те же надежды. Но самочувствие улучшилось, а это уже значило многое. Проснулся Егор бодрым и свежим, отдохнувшим. Впервые за последнюю неделю он выспался. И не так, как раньше, — урывками, а полноценно — столько, сколько было необходимо организму.
Когда Егор вернулся из ванной, Александр сидел на кровати и ничего не видящим взглядом смотрел в одну точку за окном. Он собой являл печальное и жалкое зрелище: отекшее лицо, щетина на красных щеках, взъерошенные волосы и мятая одежда. От улыбки удержаться было трудно. Казалось невероятным и забавным, что мужик исполинских размеров может выглядеть несчастным и беспомощным, как ребенок!
— Привет с большого бодуна! — не удержался от колкости Егор.
— А-а-а. — отмахнулся Александр и, поморщившись, тяжело вздохнул: — Ох.
— Говорил, не смешивай пиво, водку и коньяк, не пей их одновременно.
— Нет, это не от водки. От нее не может. Это пончики.
— А они-то тут при чем?
— Как вспомню их, так кишки к горлу подъезжают. А башка. — Мельников снова вздохнул. — Пончики по-китайски. Вот дерьмо! Тьфу!.. Вкус у них был какой-то странный, необычный. Сейчас во рту, словно.
— Кто-то ночевал, — догадался Егор и как бы невзначай заметил: — Слышал, китайцы собачатину очень любят. Она у них — деликатес.
Китайцы?.. Собачатину?.. Мельников переменился в лице. Румянец сполз с его щек, уступая место нездоровой бледности. Он судорожно сглотнул и как ошпаренный вскочив с места, рванулся в ванную.
Посмеиваясь, Егор принялся за приготовление нехитрого завтрака. Чай, масло, батон, сыр — все, что у них было, он разложил на стульчике. Бутылку коньку, недопитую со вчерашнего дня, благоразумно решил не доставать. Во-первых, чтобы не травмировать друга, во-вторых, в любой момент мог позвонить Гарик и дать «добро» на выезд.
Через несколько минут вернулся Александр. Выглядел он теперь значительно лучше. Его глаза снова приобрели осмысленное выражение.
— Ты выглядишь не лучше, — он указал на вздувшийся синяк на челюсти Егора.
— Один: один!
— Постой! — спохватился Александр. — Драка, синяк, девушка. Так, значит, мне не приснилось?!
— Вероника?
— Ага!
— Ну ты и напился! — неподдельно изумился Егор. — В самом деле ничего не помнишь?
— Нет.
Мельников силился припомнить события минувшего вечера. Однако это у него получалось с трудом.
— Ну-ка, напомни.
— Тогда слушай. — и Егор, как заправский былинный сказитель, начал повествование о подвигах друга, шутливо преувеличивая заслуги того и представляя его отношение к несчастной девушке как верх благородства и рыцарства. Из того, что говорил Шувалов, выходило, что Александр Мельников — ни больше ни меньше как новое воплощение Дон-Кихота и Геракла, вместе взятых.
Александр был поражен рассказом. Он почти ничего не помнил.
К девяти часам поднявшийся ветерок разогнал туман. Он исчез, испарился за несколько минут, словно его никогда и не было, оставив после себя лишь капелькиросы на траве и листьях деревьев да мокрый асфальт.
Позвонил Гарик. Как они и ожидали, операция «Волна» завершилась. Можно было двигаться в путь. Однако для предосторожности сопровождающий их джип теперь поедет впереди, чтобы в случае чего предупредить.
Сборы много времени не заняли. Скромные пожитки и остатки завтрака вместились в одну спортивную сумку. Из гостиницы выписались быстро. Новый администратор на них даже не обратил внимания. Веронику они не застали. Видимо, ее смена закончилась раньше, и она ушла.
Их «вольво», покрытый капельками влаги, стаял на платной стоянке за гостиницей среди других грузовиков и легковушек. Чистенький, новенький. Душа радовалась при виде такой машины. Подобный грузовик — мечта любого дальнобойщика, его второй дом, его душа, его крепость. Егор физически ощутил заряд энергии, прокатившийся по телу, и преисполнился решимости во что бы то ни стало отвоевать у обстоятельств этого красавца. Он стоил того.
— Саша!.. — раздался за спиной женский голос, когда они уже садились в машину.
Друзья обернулись и замерли от изумления. Перед ними в старых потертых джинсах и джинсовой куртке стояла Вероника. Волосы были стянуты на затылке, только несколько самых непослушных прядей развевались на ветру, падая на лоб и глаза. Губа девушки раздулась и приобрела синеватый оттенок.
— Вероника?.. — в один голос выдохнули друзья.
— Ребята, возьмете меня с собой? — отвечая на недоумевающие взгляды, просто спросила она.
Взгляд ее был таким грустным, умоляющим, что отказать казалось невозможным.
Александр и Егор, все еще пребывая в замешательстве от неожиданности, торопливо кивнули.
Девушка поспешила их заверить:
— Если я помешаю, вы скажите. Может, ты вчера пошутил или теперь передумал, я пойму, — она взглянула на Александра, и глаза ее наполнились слезами. — Мне теперь некуда деваться. Дома Борька с дружками. Злой как черт, грозит покалечить. Я его боюсь, он способен.
