— Похоже, они настроены серьезно, — заметил Мельников.
— Вижу.
Егор заглушил мотор грузовика и открыл дверцу. Как он понял, застряли они тут надолго.
— Лейтенант Сидорко, — лениво козырнул милиционер. — Ваши документы!
— А в чем дело, лейтенант? — протягивая удостоверение, поинтересовался Егор. Так. Паспорт! — потребовал лейтенант, не потрудившись ответить на заданный вопрос.
Получив документ, он бегло его пролистал. Затем открыл на странице, где располагалась фотография, и стал внимательно ее рассматривать, попутно сверяя с фотографией на водительском удостоверении, после чего неожиданно приказал:
— Выйдите из машины.
— Зачем?
— Быстро, я сказал! Петров!..
Подбежал сержант и для пущей убедительности повел дулом автомата в сторону Егора.
— Ладно, ладно. — Шувалов спрыгнул на землю. — Так я могу узнать, в чем дело? Какие проблемы, лейтенант? Я что, нарушил правила?
— Что за груз? — снова вопросом на вопрос ответил инспектор.
— Икра, рыба.
— Куда везете?
— В Румынию.
— Документы?
Егор протянул предусмотрительно подготовленные заранее накладные и документы на груз.
— Тут все в порядке.
— Это мне решать, — отрезал лейтенант. Он пролистал бумаги, просмотрел печати и, не найдя ничего подозрительного, вернул.
— Документы на груз в порядке.
— Тогда в чем дело?
— Да вот тут фотографии не сходятся, — заявил лейтенант, кивком указав на паспорт и водительское удостоверение.
— Что? — опешил Егор. — Как это не сходятся?! Сегодня утром все сходилось. Это же мой паспорт, мои права!
— Ваши, да не ваши. Посмотрите сами, — предложил милиционер.
Горя желанием восстановить справедливость, Егор нагнулся, чтобы получше разглядеть фотографии. Он не заметил, как в этот момент в руке милиционера появилась короткая увесистая дубинка. Описав полукруг, она обрушилась ему на затылок.
В глазах потемнело, и Егор потерял сознание. Последнее, что ему запомнилось перед погружением в забытье, был зеленый фургон, затормозивший рядом.
Он уже не слышал, как пронзительно закричала Вероника, когда его бесчувственное тело рухнуло на асфальт к ногам лейтенанта, не чувствовал, как из раны на затылке сочится кровь, стекая по шее, подбородку и щекам.
Тем временем из фургона выскочили трое крепких парней в масках и с автоматами. Угрожая оружием, они выволокли из кабины упирающегося и отбивающегося руками и ногами Александра. Хорошенько накостыляли ему за сопротивление и тоже оглушили чем-то тяжелым. Нападавшие не пощадили и девушку: после секундного замешательства ее оглушили подобным же образом. После этого их плотно обмотали клейкой лентой, чтобы не могли даже пошевелиться, заклеили рты, а на голову каждому надели матерчатый мешок. Беспомощных, словно младенцев, их небрежно бросили на грязный пол фургона и прикрыли куском промасленного войлока.
Один из парней снял свою маску, передал ее вместе с оружием приятелям и сел за руль фургона. Остальные разместились сзади.
Лейтенант стянул с себя форменную куртку, надел свитер и забрался в кабину грузовика. Взревел мотор, из выхлопной трубы вырвалось облако темно-синего дыма. Непослушно дернувшись несколько раз, словно норовистая лошадь, грузовик тронулся с места.
Кавалькада двинулась в путь. Спереди шел фургон, за ним метрах в трехстах — грузовик, и, наконец, замыкали колонну милицейские «Жигули». Со стороны никто бы никогда не подумал, что между этими машинами существует какая-то связь.
Не доезжая десяти километров до Воронежа, колонна свернула с трассы направо и, двигаясь в северо-восточном направлении, направилась в сторону Тамбова. Маршрут изменился почти на противоположный. Теперь с каждым километром они все дальше и дальше удалялись от намеченной Шиловым цели.
Они находились уже на приличном расстоянии от места захвата, когда в фургоне раздался звонок: зазвонил сотовый телефон в кармане Шувалова. В спешке пленников не обыскали.
Парень в маске наклонился и вынул из кармана Егора сотовый. Покрутив его в руках, он ножом вскрыл корпус аппарата, расколов его на две части. Внутреннее содержимое высыпал на пол и раздавил подошвой тяжелого армейского сапога. Динамики, плата и прочее, а также крохотный маяк, вмонтированный туда по приказу Гарика, — все превратилось в кучу бесполезного мусора.
А машины продолжали свой путь, не сбавляя скорости и не останавливаясь.
Глава 5
В заброшенном ангаре царил полумрак. Тусклые лучи света, проникающие сквозь дыры и трещины в шифере, терялись где-то на половине пути между располагавшимся на пятнадцатиметровой высоте куполом и полом. Шифер покрывал стены гигантского, как футбольное поле, сооружения, крепясь к железобетонному каркасу. Дыр было так много, что казалось, будто находишься внутри изрешеченного пулями и снарядами, затопленного и провернутого вверх дном корабля. Сходство это больше еще усиливалось тем, что бетонные балки и перекрытия, не образуя острых углов, сходились вверху, создавая купол. Снизу все это сильно смахивало на остов корабля.
Периодически слышалось голубиное воркование: покинутое людьми строение облюбовали птицы. Не один год они здесь жили, давали потомство и умирали от старости или настигнутые бродячим котом или ястребом. Больше им опасаться было некого. Люди оставили этот ангар, как и все остальные строения в округе, давным-давно, еще в застойные времена, когда компетентная комиссия признала укрытый в лесу аэродром с его взлетными полосами, домами, магазинами непригодным для дальнейшей эксплуатации ввиду слабой мощности покрытия полос.
Военные ушли, и все пришло в запустение. Остались лишь кучи мусора в углах да ржавые останки какой-то техники. Остальное, что можно было скрутить, унести и продать, заработав хоть какие-то деньги, растащили местные жители из окольных деревень.
То ли капля дождя, проникшая сквозь пробоину, то ли капля конденсата, скопившегося на металлической поверхности или шифере, сорвалась вниз, преодолела высоту от купола до пола и шлепнулась на лоб Егору Шувалову.
Сознание возвращалось медленно. Сначала он почувствовал. что именно, этого он еще пока не понимал. Просто осознал, что жив, что еще находится на этом свете и что сердце его еще бьется. Затем он услышал голоса. шаги. скрежет металла. хлопанье крыльев. Но не ангельских. Ангелы не воркуют и не воняют голубиным пометом. Потом пришла боль. Она была везде — в затылке, шее, животе, руках, ногах. Казалось, он весь превратился в сплошной комок боли. Но боль была разная. Это он понял через минуту после прихода в сознание. Если затылок пульсировал тупой болью, уже приглушенно и не так сильно, то руки, почему-то поднятые вверх, плечи, казалось, вот-вот порвутся от напряжения, кости повыскакивают из суставов, а мышцы полопаются, как натянутые струны. Егор понял, что подвешен за руки. Когда он осознал это, боль с новой силой затопила сознание, грозя опять низвергнуть его в небытие.
