— Ну подумай.
Мельников испытывающе посмотрел на друга.
— Неужели ты предлагаешь испортить грузовик? Они же догадаются!
— Слово испортить сюда не подходит. Мы его временно выведем из строя.
— Как?
— Вот об этом мы с тобой сейчас и поразмыслим. Твои предложения? Только помни: все должно выглядеть как можно естественнее. Ничто не должно их насторожить, ничто.
Егор надеялся, что время сыграет им на руку. Шилов начнет нервничать, торопить их и, возможно, допустит какую-нибудь оплошность. Надежда слабая, но пока ничего более стоящего на ум не приходило. Картина, спрятанная в тайнике в рефрижераторе, сейчас уравнивала шансы. До того момента, пока не доставят ее в Румынию, шанс существовал. Нужно было только его отыскать и суметь воспользоваться.
Вытряхнув из пачки сигарету, он включил музыку и закурил.
— Дай и мне, — потянулся к пачке Александр. — Нервы что-то совсем расшатались.
— Ничего, пробьемся.
— Конечно, дружище! Когда это случится, я напьюсь до опупения, затем. затем. — Мельников хотел что-то сказать, но передумал и лишь тепло улыбнулся.
— Что затем?
— Затем я женюсь.
— Что? Ты женишься?
— А что, думаешь, не способен? — с вызовом спросил Александр. — Знаешь, в последние дни я так остро почувствовал, что хочется семьи, чтобы кто-то ждал меня дома, чтобы стремиться поскорее вернуться туда. Ты не представляешь, как приятно, когда за тебя волнуются!
Затянувшись и выпустив через ноздри дым, Егор едва слышно произнес:
— Знаю. Мне-то не знать, — затем более громко добавил: — Здорово, видать, тебе по башке шандарахнули, раз так заговорил.
— Да пошел ты. Я же серьезно!
Глава 11
После бойни в ангаре Лысый осознал, что дни его сочтены. На этот раз он просчитался. Почти все его лучшие люди полегли в один вечер. Четырнадцать крепких парней, надежных и преданных, на кого можно было положиться. Теперь остался лишь Колян да двое молодых ребят, до этого ни разу не участвовавших в деле и находившихся главным образом на подхвате. Остальные разбежались как крысы с тонущего корабля. Как только по городу пронесся слух и на улицах замаячили машины с московскими номерами, империя, старательно, по кирпичику, возводимая больше десяти лет, дала трещину и стала рушиться. На бывшего хозяина теперь смотрели как на прокаженного, избегая встречи, отказывая в поддержке. Все опасались мести Шилова. Да и сам Лысый боялся больше всех.
Меряя шагами тесную конурку размером три на три метра, он ощущал себя затравленным зверем. Весь его мир в одночасье ограничился четырьмя обшарпанными стенами и узким окном, выходившим на улицу. Но даже к окну он не решался подходить: боялся, что его заметят. Второй день боялся спуститься вниз, пообедать в баре, второй день рядом с изголовьем его кровати лежал снятый с предохранителя пистолет-автомат и запасная обойма к нему. Он больше не верил никому из своих людей, даже Коляну, который, как преданный пес, неотступно следовал за ним, который нашел эту берлогу, договорившись со своим родственником — владельцем закусочной. В каждом он видел предателя, каждого подозревал.
Лысый маячил по комнате, не находя себе места и проклиная все и всех.
А как гладко поначалу заладилось дело: идеально проведенный захват, отлично подысканное укрытие! Операция была продумана и безукоризненно спланирована, учтены мельчайшие нюансы. Ничто не предвещало провала. Он уже торжествовал и праздновал победу, представлял, как сходит с ума от бессильной ярости и рвет на себе волосы Стас Шило. Он преисполнился гордостью за себя, за то, что перехитрил и обставил своего заклятого врага, издевательства которого приходилось терпеть не один год. Он рассчитывал, что с превосходством Шилова будет покончено. Но нет! Бах! Все полетело кувырком. Какая-то паршивая сливная труба, дурацким образом оказавшаяся в стене колодца! Как могли ее проглядеть? Да и кто мог тогда предположить, что проклятый дальнобойщик отыщет ее и сможет пробраться внутрь, а потом проползти под землей почти сотню метров! Егор Шувалов. Лысый тысячи раз повторял это имя. Он ненавидел его! Он проклинал его! Но было поздно. Теперь уже ничего нельзя было изменить. Оставалось лишь ждать и надеяться, что его укрытие не найдут, а со временем гнев Шилова утихнет.
Но зря бывший хозяин Кузнецка надеялся на везение. Всякий раз, когда судьба сводила его с Шиловым, везение оставляло его. Так произошло и на этот раз. В то время как он занимался самотерзанием и трусливо ждал, Шилов не терял времени.
В половине одиннадцатого к трехэтажному кирпичному зданию с красочной неоновой вывеской над широкой дубовой дверью подкатили три машины. Вывеска гласила: «Вавилон». Здание принадлежало Павлу Кулябину — брату Коляна, и являлось закусочной и гостиницей одновременно. Сначала подъехали джип и «мерседес», затем — еще один джип. В это же время к задней стороне здания, к двери черного хода, подъехал бежевый «опель». У всех машин были столичные номера. На чердаке соседнего дома приоткрылось окно, и в образовавшуюся щель высунулся ствол снайперской винтовки. Таким образом, в одиннадцать ноль ноль все входы и выходы оказались перекрыты.
Началась следующая фаза операции, которую Шилов в шутку назвал «охота на Лысого». На первом этапе они методично прочесывали город, отыскивая след. Наконец нашли. Один из курьеров, работавший на бывшего авторитета и перевозивший из Азии дешевый сырец и прочую наркоту, после «убедительной просьбы» вдруг вспомнил, что однажды слышал про любимого братишку Коляна. Этот братишка на деньги мафии открыл солидное дело и процветал под покровительством влиятельных людей городской группировки. Вскоре слухи подтвердились. Наступила следующая фаза — облава.
— Я хочу, чтобы вы принесли мне его голову, — сидя в «мерседесе», давал последние указания Шилов. — Я хочу видеть голову этого ублюдка. Это будет мой охотничий трофей. Положу ее в банку с формалином и поставлю на самое видное место. Буду показывать ее всем, кто задумает меня обмануть. Пусть говорят, что так Стас Шило расправляется с предателями и врагами! Но предупреждаю заранее: не испортите мне трофей. Если кто-нибудь надумает пальнуть ему в морду — подвешу за яйца.
— А если он начнет отстреливаться? — возмутился невысокий крепыш в кожаной кепке.
— Закройся, Шкаф, — цыкнул на него Гарик. — Стреляй ниже, и все будет путем. Не волнуйся за свои яйца, они тебе ни к чему.
— Чего это?
— С такой мясистой задницей, как у тебя, быстро найдешь утешение.
Все, кроме Шкафа, дружно заржали.
— Да пошел ты!.. — обиженно огрызнулся тот, но больше ничего сказать не посмел, побоялся.
В банде существовала строгая иерархия, как в волчьей стае. Благодаря ей стоящий выше мог говорить и делать все, даже убить. А Гарик был вторым после Шилова и не менее жестоким и опасным.
Стас Шилов сверил время на своих золотых наручных часах с таймером на приборной панели.
