— Да, да! Все, что угодно. Я. не сомневайтесь.
— Сейчас подпишешь бумаги, — объявил Валера, доставая из кармана куртки сложенный вчетверо лист и ручку.
— Зачем? — насторожился капитан.
— Мы сами за тебя анкету заполним и заявление напишем, — пояснил Паша.
— Какое заявление?
— В ряды нашей организации. Или ты передумал?
— Нет, нет! Я подписываю!? Где? Внизу?
Поставив подпись, он вернул бумагу.
Тем временем Морозов извлек из револьвера патроны и кинул орудие Вострикову. Тот неуклюже его поймал и непонимающе уставился на парней.
Павел подошел к нему и отобрал револьвер.
— Это на всякий случай. Твои пальчики на рукояти, — пояснил он. — В случае чего убийство повесим на тебя. Так что не советую хитрить. Жди.
На обратном пути все хранили молчанке. Каждый думал о своем. Валера торжествовал. Идиотский спектакль, разыгранный ими и знакомым актером — приятелем по университету, удался. Теперь у них на руках имелось признание Вострикова, записанное на диктофон и на бумагу. Главное, подпись капитана стояла, остальное допишут сами. Так что документ официальный.
Пашу распирало от смеха. Стоило только взглянуть на Вострикова, сидевшего сбоку, становилось так весело, что еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.
А капитан Востриков пребывал в состоянии транса. Постепенно способность рассуждать здраво вернулась к нему, и он понял, что влип. Смерти в настоящий момент избежать удалось, но что ждало в будущем? С одной стороны, месть бандитов, с другой — тюрьма. Что хуже, решить он не мог. Оставалась еще загадочная организация. Но, когда начинал думать о ней, вспоминались пережитые унижения, страх и позор. Востриков ощущал себя полным ничтожеством и дураком, поэтому старался пока не возвращаться к недавним событиям.
Глава 3
Пьяные разговоры начинали действовать на нервы. Монотонное «ты меня уважаешь», доносившееся со стороны соседнего столика, никак не способствовало здоровому пищеварению. Когда же под женское хихиканье затянули монотонную песню, аппетит пропал вовсе.
— Ну, с меня хватит!
Александр бросил вилкой в тарелку и отпихнул ее от себя. Он зло посмотрел на веселящуюся компании из трех мужчин и женщины. Женщина, а точнее, девица лет двадцати — двадцати пяти уже изрядно подвыпила и окончательно снялась с тормозов. Каждый из находившихся в кафе посетителей, за исключением троих, в этот вечер окончательно убедился, что пьяная женщина — зрелище гораздо более отвратительное, чем пьяный мужчина. На лице Мельникова возникла гримаса брезгливости.
— Нажралась, как сучка последняя, смотреть тошно, — произнес он, беря в руку бокал пива. — А ведь красивая, стерва.
На замечание друга Егор отреагировал спокойно. Флегматично взглянув на веселящуюся компанию, он принялся за рыбные котлеты и жареный картофель. Похоже, аппетит его нисколько не ухудшился.
— Неужели они тебя не достали? — изумился Александр.
— Какое мне до них дело.
— Но ведь тут не забегаловка какая-нибудь, а приличное кафе! Почему их не выставят?
— Клиент всегда прав. Пока платят, имеют право.
— Орать песни и мешать другим — это уж слишком! А может, я хочу поужинать в тишине и покое? А они, может, хотят спеть! Они такие же клиенты, как и мы.
— Их всего четверо, а нас, — Александр обвел взглядом просторный зал кафетерия, — десятки!
Прожевав картофель, Егор пожал плечами.
— Вспомни лучше, что сам выделывал. Кто в Ростове в ресторане вприсядку танцевал? Посуды на несколько сотен зеленых передавил? А? Потом от милиции еле отмазали. А в Кузнецке кто в баре все зеркала перебил только потому, что будто бы показалось, что они рожи строят? Трезвый ты тогда был?
Лицо Мельникова сделалось серым, как грозовая туча.
— Ладно тебе. Не об этом речь сейчас.
— Ага, не об этом. Все дело в том, что у тебя нет настроения. Причину мы оба прекрасно знаем, ее зовут Вероника. Так вот, не порть настроение другим, например мне.
— Значит, я порчу тебе настроение?
— И аппетит тоже.
— Вот, значит, как! — хмыкнул Александр. — Друг называется!
— Мой тебе совет: сходи да проспись хорошенько. Завтра дел невпроворот, а у тебя видон, от которого у других может запор начаться. Не хочу, чтобы мне все время на мозги капали, и без тебя тошно.
Одним глотком опорожнив свой стакан, Мельников вытер тыльной стороной ладони с губ пену и с грохотом опустил кружку на стол.
— Хорошо. Я иду в номер, может, ты и прав. Просплюсь и полегчает.
— Обязательно, — кивнул Егор и принялся за бутерброды с соком.
За вечер Александр его достал. Еще никогда раньше он не видел друга в таком состоянии. Даже предположить не мог, что оптимист по жизни Александр Мельников может стать брюзгой и занудой. Объяснение этому имелось. Но оно не обнадеживало, а, наоборот, подтверждало самые худшие опасения: дальше будет еще хуже. Александр ушел. Егор был настолько поглощен едой и своими размышлениями, что не обратил внимания на то, что вслед за другом поднялись и вышли четверо молодых парней, что сидели слева в углу. Но мало ли людей входило и выходило из кафетерия за это время.
В расстроенных чувствах Александр Мельников вышел на улицу. Прохладный вечерний ветерок приятно повеял в лицо, неся некоторое облегчение. В голове все еще продолжало звучать пьяное пение и звон посуды. До гостиницы было рукой подать, поэтому он решил пройтись пешком. Спать, как советовал Егор, не хотелось.
Улица повернула налево и значительно сузилась. Между двумя сплошными стенами домов тянулась узкая лента дороги и полутораметровые полосы тротуара по бокам. Освещалось все только светом из окон близлежащих домов. Фонари не горели. Картина до боли знакомая и обыденная. Поглощенный собственными мыслями, Александр брел, не замечая темноты. В другой раз и при других обстоятельствах его непременно насторожило бы, что на протяжении всего пути за ним по пятам следует группа людей. С каждым шагом они сокращали расстояние, словно собирались обогнать его. Однако теперь, когда опасность стала привычной, а риск — обыденностью, он не обратил на такой пустяк внимания.
Только когда топот ног стал раздаваться за самой спиной, Александр наконец насторожился. Он обернулся и увидел, что за ним следуют четверо крепких парней. Это его отнюдь не обрадовало.
— Эй, мужик, закурить не найдется? — окликнули его.
От этой классической фразы, не предвещающей ничего хорошего, по спине пробежал холодок. Мельников остановился и обернулся.
— Не курю, и сигарет у меня нет. Денег, кстати, тоже.
Преследователи обступили его полукругом, прижав спиной к стене. На улице, как назло, было безлюдно, тихо, даже не слышался гул автомобилей. Лица парней были скрыты во мраке, вырисовывались только их силуэты. А чего ты вдруг про деньги вспомнил? — издевательски поинтересовался один из парней.
