И Ральф откликнулся, он тоже имел фантазии. После их воплощения ей приходится принимать пациентов стоя, но что с того? Мужчина из книг – здесь, с ней.
Порой, сидя в церкви, в самом последнем ряду, она ощущала, как начинает щипать в носу. И от восторга хотелось плакать. Сердце гремело громче органа. Совсем, как сейчас, когда в этот самый миг, она обернулась, поправляя бюстгальтер и вдруг заметила, как напрягся под брюками его член.
– Я тоже люблю тебя, – выдохнула она, сама не понимая, что говорит. – Люблю!
Ей хотелось рыдать от счастья, расцеловать весь мир, обнять всех и замереть. Остановить этот миг. Навеки.
Ральф молча ее рассматривал. То ли удивленно, то ли как-то еще. От счастья Стелла толком не понимала.
– Я хочу от тебя ребенка! – прошептала она. – Мальчика.
На этот раз он скривился.
– Не беспокойся! – спешно сказала Стелла. – Я не прошу, чтобы ты выходил из сана. Но мне ужасно хотелось бы иметь сына. Твоего сына.
– Стелла, – позвал он медленно. – Ты с ума сошла?
На миг ей померещилось отвращение, но женщина тотчас убедила себя, будто ей почудилось.
– Сейчас рожают и в пятьдесят! – заметила она резко. – У меня до сих пор идут месячные и думаю, мне удалось бы забеременеть… если бы ты согласился дать мне материал.
Ральф рассмеялся. Покачав головой, словно услышал какую-то глупую, нелепую шутку. На этот раз Стелла уже не могла отрицать. Ей не мерещилось.
– Ты, что же, думаешь, что я импотент? – спросил Ральф тихо и почти нежно.
– Нет! Нет! Конечно же, нет!
– Гомик?
Она потупилась, чувствуя, что краснеет.
– Вот как значит, ты обо мне думаешь. Будто бы я трус, который стыдится признать свою гомосущность и потому насилует тебя в рот… А ты никогда не думала, что я то, что я говорю? Что я могу, но простой секс мне просто не интересен. Что я не хочу портить красивую шкурку Ви?
Как корявым когтем по самому дну души. И вся боль, все мечты о нем, все ее желания, – самые больные и сокровенные, – полились из раны, как кровь.
– Ты… ты сказал, что любишь.
– Это сарказм был, Стелла. Сар-казм.
– Так ты не любишь?
– Да нет, конечно! Сколько раз еще повторять? Мне секс не нужен! Ни оральный, ни тем более, вагинальный! Порка – да, нравится. Но секс с тобой – нет. Это ты вечно лезешь ко мне в трусы, Стелла. Не я к тебе, ты ко мне! Это нужно тебе. Все то дерьмо, что ты читаешь о доминантах… Ты начинаешь верить в это дерьмо!? Господи! А я еще думал, что ты бриллиант. Будь мне нужен секс, я не пошел бы в священники! Будь мне нужны дети, я не пошел бы в священники. Мне нужен был психоаналитик, мать твою! И я готов был платить! Но Джесс права: вы доктора только если первыми халат натянули! По сути, ты такая же сумасшедшая, как и Джессика. Только она – красива.
Что-то в Стелле протестующе вскрикнуло. Но голос Ральфа, сама его поза, его испепеляющий взгляд, заставил гордость молчать. Стелла испугалась. Если он уйдет, что ей останется? Что с нею будет, если она потеряет его совсем?
Она попыталась взять себя в руки, сосредоточиться.
– Оставь Верену в покое, – велел Ральф холодно и взял ключи от машины с тумбочки у кровати. – И мысли о ребенке тоже оставь.
– Ты спишь с ней? – спросила Стелла. Губы как занемели. Она почти что не ощущала их. – Если я выясню, я сообщу куда надо.
– Что? – переспросил он и рассмеялся. – Сообщишь куда надо?.. А что ты им сообщишь?
– Что ты педофил!
– А-а-а, ну давай. А она в ответ сама сообщит. Что ты со мной сговорилась, чтоб ее в больницу упечь.
– Если она пойдет против меня, ты тоже пострадаешь!
– Не-а. Священников не хватает. Требования уже не такие строгие. Если я скажу, что ты на меня набросилась, а я испугался и не смог тебя оттолкнуть, то мне поверят. Просто посмотрят на нас с тобой и сразу поверят. Все будет выглядеть, словно ты из ревности пыталась угробить мою Русалочку… И ты не докажешь, Стеллз. Ты ничего не докажешь. Все в этом деле против тебя. Все эти книжки, что ты читаешь… Все это твое белье. Твои походы по неким клубам. Мне двадцать восемь, а тебе – пятьдесят. Я буду первым священником, который сам стал жертвой педофилии.
Стелла неловко крутила в руках расческу. Он вроде не злился, не пытался ей угрожать… Но в голове почему-то стояли лица маленьких друзей, что Ральф насобирал по колониям для своего «бойцовского клуба». Как она только не замечала? У него самого было такое лицо: безжалостное, волчье.
– Она несовершеннолетняя! И к тому же больна! – повторила Стелла, веря в каждое свое слово.
– В таком случае, тебе стоит быть осторожной: у нее есть нож для ковров и недотрах седьмой степени.
III Верена.
Драка в школе
Я прихожу ко второму уроку.
В кроссовках и худи Ральфа. После того, что я сотворила с его машиной, на кофту он даже не обратит внимания. Сиськи спрятаны, макияж смыт. Лучше бы Ральф убил меня сразу. Прямо там, в гараже. Ожидание действует мне на нервы. Я пожалела тысячу раз, но фарш нельзя прокрутить обратно в корову. Погруженная в свои собственные мысли, я кладу записку на стол учительницы, иду на свое место.
Сажусь.
И сев ощущаю бедром что-то липкое и холодное.
Кто-то подложил мне на стул кусок пластилина. Ярко-красный, как стоп-сигнал. Я поднимаюсь, выгнувшись в талии и тупо смотрю на свое бедро. Сознание пытается сопоставить фрагменты. Стул. Пластилин. Смешки.
Все вокруг хихикали. Даже геометричка, хотя она и пыталась спрятать улыбку. Я выпрямилась. Мир качался и плыл. У меня был дар обращать на себя внимания. Лет так пятьсот назад, они сожгли бы меня на Рыночной площади. Здесь в Геральтсхофене раньше жгли ведьм.
Теперь нас не жгут, нас мобят. За то, что мы отличаемся. За то, что нас всех хотят. Женская солидарность? Ха! Нет, не слышали.
– У тебя что-то к штанам прилипло!
– Марина! – геометричка укоризненно вскинула подбородок. – Девочки! Что за детские игры?
Но было видно, что и она довольна. Чуть ли не довольнее всех. Марина – ее любимица. Здоровенная лошадь с сиськами, размером с канистры для федервайзена. Первая активистка, феминистка, веган и защитница климата. В другое время я ни за что не стала бы с нею связываться. Исключительно из соображений здоровья.
В тот день все было иначе.
Считается, дети не могут желать себе смерти, но я уже давно не была ребенком. Я не желала смерти, я искала ее. Я отлепила пластилин от бедра, взвесила его на руке и пошла на Марину. Смелая и уверенная в себе, словно за мной стояли конницей мои воинственные рыцари-предки. Она улыбалась, стоя словно скала. У девок принято таскать друг друга за волосы и даже ежику было ясно: далеко я Марину не оттащу…
