Послышался резкий скрип опускающегося экрана, в купе стало почти темно. Потом где-то вверху завыло радио – «Несчастный случай», что-то про снег.
– Пошла на место, – скомандовал Балчи. – А ты, парень, давай-ка на пол, – он толкнул Жору дулом в шею. – Лечь! Руки в стороны!
Вот так. Я тебя буду спрашивать, а ты будешь отвечать. Четко и ясно…
– Не трогал я вашего Ахмета, – пробормотал Жора в грязный линолеум.
– Заткнись. Мне нужен порошок. Где он? «Опять порошок, – подумал Жора. – Опять двадцать пять».
– Нет у меня никакого порошка, – сказал он. – У Ахмета спроси.
– Может, ты хочешь посмотреть на свою подружку в разрезе?.. А, парень? Хочешь узнать, как она устроена?
– Я же сказал…
Балчи с размаху ударил его рукояткой по шее.
– Спрашиваю в последний раз.
Послышался приглушенный писк – наверное, Леночка не выдержала и заколотилась в истерике. В соседнем купе вопил нетрезвый лысый пассажир, напрочь заглушая радио.
– Нас с кем-то спутали… честно говорю, – произнес Жора, сплевывая с губ налипшие песчинки. – Сначала Ахмет, потом вы. Я не хотел его убивать, он сам пришел точно так же: давай товар, где мой товар!.. Мы просто едем в Мурманск, каждый по своим делам, понимаете? Мне эти ваши наркотики знаешь где…
– А откуда тебе тогда известно, что это именно наркотики, сукин ты сын? Что это не бижутерия и не спирт – а?!
– Да ниоткуда! – взревел Жора.
И вдруг вверху что-то громыхнуло, блеснуло, звякнуло – и на Жорину голову посыпались осколки.
4.
Один из задержанных, что пониже и покоренастей – все время оглядывался через плечо и двигался нехотя, с ленцой. Мерзкий тип. В конце концов сержант Воронько не выдержал и влепил ему по роже:
– Шевелись!
Кожа у коренастого – шершавая, дубленая, кулак содрать можно. И глаза волчьи, недобрые. За таким надо присматривать в оба.
Воронько пришлось провести эту парочку почти через весь состав, и в каждом вагоне он спрашивал у проводников:
– Хадурова не видели? Где Хадуров?
Хадурова никто не видел. Хадуров здесь не проходил. Хадуров как сквозь землю провалился. Его никогда нет, когда он нужен. А может, Хадуров в десятом вагоне? А в девятом смотрели? А в восьмом, в ресторане? Там свежее рагу, между прочим…
В седьмом вагоне все окна в коридоре облепили дети, толкаются, тычут в стекло пальцами: слева по борту проплывают огромные красные терриконы. Детишкам не больше двенадцати, сопливые совсем, это хореографический ансамбль «Зорька» – они едут в Москву, на какое-то там всемирное открытие или закрытие, будут польку отплясывать перед президентом.
Сержант Воронько увидел, как коренастый вдруг вытянул короткую шею и попытался что-то шепнуть своему дружку, что шел впереди.
– Руки за спину! – скомандовал сержант, почуяв недоброе.
Коренастый с улыбочкой обернулся, пожал плечами: мол, а что? я ведь ничего такого… Но руки спрятал. Попробовал бы не спрятать, сволочь. Дети в вагоне сразу притихли, уставились на Воронько и на этих двоих, задержанных. Лица вытянулись.
– А дядя воздух испортил, – громко заявил какой-то пострел в коротких штанишках.
Коренастый громко рассмеялся. Из тамбура вышла проводница, сержант спросил ее о Хадурове.
– Балчи, наверное, в шестом, в дежурке сидит у Ахмета… Ой, до сих пор все это в голове не укладывается, ну как это могло такое случиться? – девушка вытаращила глаза. – Мы ведь с Ахметом только вчера утром абрикосы покупали в Туапсе, он мне даже ведро помог донести, ты представляешь?
Воронько повел парочку через тамбур, пришлось еще разок врезать коренастому, чтобы шевелил немного своими кривулями. Тот скалился, шипел, но едва только взгляд его натыкался на табельный «байкал» в руке у сержанта, сразу ускорял шаг… Попробовал бы не ускорить.
Дежурка в шестом вагоне была заперта. Елки-палки. Сержант весь взмок, хоть выжимай. Фреона у них нет, видишь ли. Кондиционеры есть, а фреона нет. Баллистические ракеты, ускорительные установки, приборы для спектрального анализа – все есть! А фреона – нет. Едить их мать. И начальник поезда вышел в Ростове, задница поросячья, – утрясает дела с прокуратурой, видишь ли, догонять будет аж в Усмани или Липецке. А что делать с этими безбилетниками (или беглыми уголовниками, или серийными убийцами… да кто их знает, кто они такие) скажите на милость? В чьи заботливые руки их сбагрить? Ну и рейс выдался, ну просто праздник какой-то. Сначала ограбление, потом убийство… И – никого из начальства.
– Да заплатили мы ей деньги, курве этой, – опять заныл тот, что повыше. – Восемьсот тысяч, как и было сказано. Ну чего ты не веришь нам, начальник?..
– Молчи лучше, – бросил Воронько, вытирая лоб рукавом.
Коренастый молчал и только зыркал по сторонам.
– Да у нас и свидетели были, паренек там стоял, в очках такой, сигареты цивильные курил. Ну, давай мы его тебе найдем, хоть из-под земли достанем, хочешь, ну?
– Ты сначала документы свои отыщи, умник. Сержант услышал какой-то шум, выглянул в коридор. В дальнем конце, у туалета, покачивался какой-то лысый боровичок, явно нетрезвой наружности. Заметив Воронько, он выписал рукой замысловатый жест, который можно было с одинаковой вероятностью расценить как «пошел ты на…», или как зов о помощи.
– Что там случилось? – крикнул сержант.
– Сссс-с-сюда, – с трудом выговорил лысый. – Здесь кого-то… Уб… Уб… Убв-в… Убивают, то есть. Чесн слово.
Этого еще не хватало. Сержант Воронько подтолкнул обоих задержанных:
– Вон туда, в конец коридора, пошли – живо. И без разговоров.
Из последнего купе доносились громкие звуки музыки, но никаких воплей, ничего подозрительного Воронько не услышал.
– Здесь? – уточнил он у лысого.
– Т-точно, – кивнул тот, едва не воткнувшись в пол. – Ру… Ру-Ру-чаюсь. Своей. Гл-гл… Головой.
– А вы до какой станции едете, товарищ? Лысый задумался.
– До Харь… – он сглотнул. – Харькова то есть. А что?
– Ну так вот, – сказал Воронько, – если что не так, ты у меня до самого Харькова будешь трястись в уборной. Верхом на унитазе. Понятно?
Лысый сложил пухлые ручки на груди.
– Нет впр… Вопросов. Чесн слово. Сержант велел задержанным встать лицом к окну и не шевелиться. Постучал в дверь.
– Откройте, милиция.
Постучал еще раз. Дернул ручку. Дверь была заперта. Сержант не выдержал (ну и рейс!), закричал:
– Откройте, последний раз говорю, мать вашу так! Это милиция!
Музыка смолкла. Изнутри донеслось бормотание: «…Я тебе сейчас покажу, кто тут милиция…» Щелкнул замок, дверь открылась – и сержант Воронько с удивлением воззрился на своего непосредственного начальника лейтенанта Балчи Хадурова.
