– Что тут у тебя происходит, Воронько? – рявкнул Балчи, выходя на коридор и прикрывая за собой дверь.
– Здесь один гражданин… – сержант обернулся было к лысому, но тот исчез, гад, будто испарился. – В общем, тут такое дело, товарищ лейтенант. У меня двое задержанных… Нина Шустицкая из шестнадцатого вагона пожаловалась: у нее безбилетники, хулиганят, угрожают ей. В общем, вот они, товарищ лейтенант. Один и второй. Документов нет. Билетов нет. Утверждают, что заплатили Шустицкой в руки. Я не знаю… Тут убийство, ограбление, черт знает что, а еще эти типы… По-моему, нужно что-то делать, товарищ лейтенант.
– Я и без тебя знаю, Воронько, когда мне надо что-то делать, – бросил Балчи.
Он развернул к себе коренастого, затем высокого, окинул обоих брезгливым взглядом.
– Да от них воняет, как от душных коз лов, – сказал он. – Что там в рюкзаках – говно свинячье?
Высокий нервно гыгыкнул.
– Да это какое-то недоразумение, начальник, – подал голос коренастый. – Нам была вы писана бронь на целое купе, а какой-то гад возьми и выкупи ее, нашу бронь то есть. Пришлось садиться на ходу в первый попавшийся вагон. Откуда ж мы знали, что…
Воронько слегка врезал ему по уху. Раздражал его этот тип, ну просто раздражал и все.
– На какой станции они садились? – Балчи обернулся к сержанту.
– Романово, товарищ лейтенант. Уже почти сутки как шляются здесь.
– Значит, Романово, – задумчиво протянул Балчи, словно в этом заключалась какая-то великая сермяжная правда. Он сунул руки в карманы и принялся раскачиваться на носках. – И купе, говоришь, заказывали? Одно на двоих?
– Мамой клянусь, – заверил его коренастый. Балчи сказал сержанту:
– Ты вот что, Воронько. Подежурь в «девятке», там у меня два мазурика сидят – парень с девчонкой, я их с травой застукал… Просто сиди и приглядывай, чтобы никуда не сбежали. Головой отвечаешь. А я пока с этими двумя побеседую. Все понял, сержант?
– Так точно, – ответил Воронько.
5.
«Дура, ну точно – дура. И трусиха вдобавок…»
Леночка лежала, отвернувшись к стене. В купе густо пахло спиртным, по полу были рассыпаны бутылочные осколки, их никто и не думал собирать. На ковровой дорожке темнело пятно.
Леночка простить себе не могла, что промахнулась.
Наверное, все дело в том, что она боится. Всего боится, это правда. Боится, что может промахнуться, боится, что может попасть. Боится, что может поступить, и боится, что может провалиться… Боится собственных родителей и боится декана по прозвищу Перчик, который после первого «сктч» сладко улыбается, после второго срезает на экзамене по английскому, а после третьего засылает в общежитие крепких ребят, которым ничего не стоит распнуть семнадцатилетнюю девушку на кровати и сделать с ней все, что они насмотрелись когда-то в порнографических фильмах.
Страх. Это все страх.
Если бы Леночка не боялась…
Если бы руки ее не дрожали, если бы она действовала быстро и четко – этот странный скуластый милиционер не успел бы среагировать, и бутылка разлетелась бы не об угол столика, а врезала ему точно в лоб. И поделом.
– …Нас долго здесь продержат? – донесся до нее голос Жоры.
Скрипнула полка. В ногах у Леночки сидит сержант, молодой совсем, уши лопухами – сидит и не шевелится, как сторожевой пес, наблюдает за Жорой. Его скуластый милиционер оставил вместо себя. Заместителем.
– Лучше заткнись, парень, – равнодушно отозвался сержант. – Иначе у тебя из второго уха тоже потечет… Я знаю, как это делается.
– Еще бы, – пробормотал Жора.
Скуластый несколько раз ударил Жору рукояткой пистолета в затылок. И ногой по лицу бил. Потом сказал, что заставит есть осколки… По правде говоря, этот молодой сержант с оттопыренными ушами, наверное, обоим им спас жизнь. Ну точно. Если бы он не постучал, скуластый успел бы к этому времени прикончить их обоих: Жору и ее, Леночку Лозовскую, мамину дочку. Трусиху и… И дуру.
«Так мне и надо», – подумала она.
6.
– Показывай, что у тебя там, – сказал Балчи, пнув ногой рюкзак Кафана.
Кафан не моргая смотрел милиционеру в волосатую переносицу. Даже не пошевелился. У милиционера в руке пистолет, он достал его сразу, как только пересек порог дежурного купе. «Интересно будет посмотреть, – подумал Кафан, – как этот мусорина откроет пальбу в вагоне, где перегородки из фанеры, а людей там, внутри, – как семечек в арбузе?..» Но если положа руку на сердце, то Кафану было совсем неинтересно, и даже как-то муторно.
– Особое приглашение нужно?
Балчи щеточкой врезал Кафану под колено.
– Да личные вещи там, начальник, – выдавил, согнувшись, Кафан. – Носки, платки, картишки…
– Еще скажи: дезодорант и ароматические стельки, – хмуро проговорил милиционер. – Открывай рюкзак.
Кафан медленно опустился на корточки, отстегнул ремни рюкзака. Прежде чем откинуть крышку, посмотрел снизу на Шубу. Милиционер сразу что-то учуял и ударил Кафана по лицу, словно хотел затолкать его выразительный взгляд обратно. Кафан с грохотом опрокинулся на пол. Балчи тут же наотмашь врезал Шубе в живот, и когда тот согнулся – несколько раз воткнул мордой в стол, да так, что откуда-то с верхней полки посыпались пакетики с чаем.
– Открывай!! – прорычал он Шубе, наста вив пистолет на забившегося в угол Кафана. – Медленно! Одной левой рукой! Правую – за спину! Смотреть только перед собой! Ну!..
Шуба, слизывая с губы кровавые сопли, беспрекословно подчинился. Он встал на колени, сунул правую руку назад и левой бережно откинул крышку рюкзака.
– Развязывай!
Сверху лежал перочинный нож и истлевшие Кафановы носки, которые тот снял, как только Чилихинская степь осталась позади. Дальше лежал черный пакет с маковой соломкой, они каждый раз берут у Зиги немного «соломы», чтобы в случае финансовых затруднений сдать прямо на вокзале.
– Разворачивай пакет!
Шуба потянулся было взглядом к старшему и более опытному Кафану – и тут же получил в челюсть, лишившись коренного зуба, который песком захрустел у него во рту. Шуба сглотнул и молча развернул пакет.
– «Солома», – без всякого выражения произнес милиционер. – Прекрасно. Дальше.
Дальше лежали четыре пакета «черни» – это героин полукустарной обработки, основная продукция фермы Зиги Эсанбаева. Шуба разложил их рядышком на полу. Балчи велел вскрыть ногтем один пакет и подать ему – Шубе даже в голову не пришло ослушаться. Тронув языком порошок, милиционер неожиданно улыбнулся, так что ямочки на щеках проступили, и пнул Шубу в бок:
– Дальше давай, не спи.
Еще пакет и еще. Почти на самом дне лежал Кафанов «бригадир» с полной обоймой, его дуло смотрело как раз в сторону милицейского ботинка. Если быстро снять с предохранителя, тогда, может быть… Шуба задумался, и это не ускользнуло от внимания Балчи.
