Как все это понравится хозяину?
Хозяин будет в диком восторге, мало не покажется. Если бы накрылись только курьеры – это еще полбеды, Балчи ведь отвечает за сохранность груза, в первую очередь – груз, груз, груз. И лишь потом уже за все остальное… Порошок тем не менее увели. Через несколько дней он всплывет у кого-то из конкурентов в Питере или Москве. Об этом Сивого персонально проинформируют, у них заведенка такая. Будет гром и будет молния. В подобных случаях Сивый не церемонится – скорее всего он разжалует Балчи в рядовые курьеры, как делал уже не раз. Бывшие охранники вешают рюкзаки на плечи и трамбуют степную пыль до тех самых пор, пока не возместят убытки хозяину, все до последнего цента. Или пока их не подстрелят в Чилихинской степи ребята из отдела по борьбе с наркоманией – что вероятнее всего. Так себе удовольствие. Но ведь не для этого он, Балчи Хадуров, остался в большой игре?
Конечно, нет. Он обязательно должен что-то придумать.
…Придумать?
Он уже придумал. Правда, здесь не все зависит от него самого – понадобится везение, много везения.
Балчи прошел через тоннель, встретив по пути хмурого майора – тот даже не повернул голову, когда Хадуров взял под козырек. Затем Балчи поднялся по ступенькам наружу. Перед ним расстилалась вокзальная площадь, пустая и грязная, как тарелка после ужина. Высоко в небе светился рекламный щит городской службы такси. В окошке ларька под вывеской «Сосисочная» белело скучное лицо продавца.
А напротив камеры хранения находился газетный киоск. Рядом с ним, вполоборота к Балчи, стоял высокий худой человек с трубкой в зубах. Седые волосы, темный костюм. Ручка «дипломата» крепко зажата в узкой сухой ладони. Человек старался держаться прямо, но поза выдавала долгое и бесплодное ожидание. Еще бы – три с лишним часа!..
И все-таки он здесь, не ушел.
Балчи остановился, перевел дух. Достал еще сигарету, на этот раз без «моргаликов». Он обнаружил, что волнуется, как перед первым свиданием. О человеке, который стоит у киоска, он думал все последнее время, он представлял себе его лицо, глядя в колышущуюся поверхность жидкости в рюмке. Человек с «дипломатом». Кажется – Владимир Алексеевич? Да, Владимир Алексеевич. А в «дипломате» – решение всех насущных проблем.
Балчи бросил под ноги едва прикуренную сигарету и решительно направился к киоску.
Заспанная проводница в одиннадцатом вагоне сказала, что разговаривала с Хадуровым минут пять назад. Он стоял на перроне у вагона-ресторана.
Жора выскочил наружу и пробежал вдоль состава до восьмого вагона. В тамбуре копался бармен, запирая дверь ресторана на ключ.
– Где Балчи? – спросил Жора.
– Знать не знаю.
Бармен даже не глянул в его сторону, продолжая заниматься своим делом. Он подергал дверь, проверяя, надежно ли она заперта, опустил ключи в карман и вышел на перрон.
Жора наконец понял, что попусту теряет время. Балчи в поезде нет.
Где он тогда может быть?
Жора вышел на свежий воздух, опустился на корточки. Бармен курил рядом, захватывая губами чуть не половину фильтра. От него пахло жареным луком, вид у него был заезженный и помятый.
– Хадуров не говорил, что собирается выходить в Столине? – спросил Жора.
Бармен удостоил его коротким взглядом.
– А ты что, тоже из следовательской бригады?
– Положим, – сказал Жора.
– Нет, не говорил, – равнодушно ответил бармен.
Через толпу на платформе проследовали два вооруженных милиционера, направляясь ко входу в тоннель. Один из них связывался с кем-то по рации, он остановился в нескольких метрах от Жоры.
Жора даже не пытался подслушать, о чем идет разговор, и все-таки до его ушей долетело:
– …А какой смысл? Четыре часа прошло, никого нет. И не будет. Шестой сказал: в ноль-ноль пятьдесят пять всем постам сворачиваться. Автобус ждать не станет.
Это было, как вспышка молнии.
Все вдруг сложилось в простой и понятный узор: Столин-Майский, патрули на вокзале, газетный киоск напротив камеры хранения. И Жорин отец с пятьюстами тысячами долларов.
Выкуп!.. Жора в сердцах стукнул себя кулаком по лбу, чем немало удивил стоящего рядом бармена. Ну, как же он мог забыть! Выкуп! Хадуров до сих пор надеется получить эти полмиллиона! Хадуров думает, что Жорин отец сломя голову помчится через всю страну, набив деньгами чемодан, и будет ждать целых четыре часа у какого-то паршивого газетного киоска, переступая с ноги на ногу.
«Погоди. Но ведь вокзал и в самом деле был оцеплен, – осенило Жору. – Вооруженные до зубов патрули на каждом шагу, эти проверки… Значит, кто-то все-таки приехал?»
Кто-то приехал. Черт возьми.
Жора вскочил на ноги и побежал к тоннелю.
3.
Несколько минут назад Владимир Алексеевич переговорил с майором Дудко, однако так ничего и не добился.
– Не вижу никакого смысла оставлять здесь людей на всю ночь, – отрезал майор, заложив руки за спину и глядя куда-то поверх головы собеседника. – Мы ждем с девяти часов, а результата нет и не предвидится.
– Будет результат, – сказал Жорин отец без особой, правда, уверенности. – Еще хотя бы часик.
Дудко покачал головой.
– Это незапланированное мероприятие, Владимир Алексеевич. Завтра у нас обычный рабочий день и людям надо хотя бы немного поспать. Я уже пошел вам навстречу, когда согласился продолжить патрулирование до одиннадцати, затем до часу. Этого более чем достаточно. Или ваши вымогатели слегли с высокой температурой, или просто ошиблись городом.
Владимир Алексеевич усмехнулся: за каждый «встречный» шаг майора Дудко ему пришлось выложить по пятьдесят долларов. Плюс три с половиной сотни начальнику райотдела. Похоже, после полуночи такса увеличивается.
– Если хотите, я пригоню сюда целый вагончик с кофе и горячими сосисками, – сказал он. – По рюмке коньяка на каждого из патрулирующих… В конце концов ведь все мы человеки, верно? – Владимир Алексеевич вздохнул и, поставив чемоданчик между ног, полез в карман за бумажником. – Неужели не найдем способ договориться?
Майор жестом остановил его.
– Прекратите. Дело не в деньгах.
– В чем же тогда? – Пятаков-старший посмотрел на майора.
Тот пожевал губами, рассматривая крыши привокзальных строений.
– Боюсь, вам лучше будет сесть на самолет и вернуться домой, – буркнул наконец милиционер. – Только за чемоданчиком своим присматривайте. Ведь там, как я понимаю, не туалетная бумага?
Не дожидаясь ответа, он резко повернулся и зашагал прочь.
Владимир Алексеевич положил бумажник на место. «Ах ты, шельма…» – проговорил он тихо вслед удаляющейся бочкообразной фигуре. У опытных взяточников существует выверенный до мелочей церемониал поведения, Владимиру Алексеевичу в свое время приходилось серьезно заниматься его изучением. Обращенная к собеседнику спина в этом церемониале может означать лишь одно: никакие деньги и в самом деле не помогут.
