А еще там стояли двое матросов из числа татуированных. Они смотрели холодно и отрешенно. Их лица не отражали никаких чувств.
– Расскажи нам, что тебе известно о Кенните, – услышала Альтия ровный голос Брэшена. Ровный-то ровный, но повторял он это явно уже не в первый раз.
Сидевший на палубе пират упрямо смотрел перед собой. Отвечать он не собирался.
– Дай я с ним пошепчусь, кэп, – взмолился Лавой. Брэшен не стал возражать. Здоровяк старпом тут же присел на корточки подле пленника, без особых церемоний взял его за волосы и вынудил на себя посмотреть.
– Я с тобой цацкаться не буду, приятель, – проворчал Лавой. Он улыбался, но улыбка была хуже любого оскала. – Ты можешь быть паинькой и переговорить с нами. А можешь прямо сейчас за борт улететь. Ну? Тебе выбирать!
Пират наконец нарушил молчание.
– Вы меня все равно за борт выбросите!
Говоря так, он едва не сорвался на всхлип, и Альтия вдруг увидела перед собой сущего пацана. У старпома, однако, его ответ жалости не вызвал, скорее наоборот.
– А раз все равно, – сказал он, – так давай говори. Никто из ваших не услышит и не узнает, так что стыдиться тебе нечего. Будешь хорошо себя вести – и я, так уж и быть, хорошенько тресну тебя по темечку, прежде чем топить за бортом. Ладно, ближе к делу. Где он сейчас, этот ваш Кеннит? Нам, собственно, ничего больше и знать-то не нужно. У тебя ведь его знак на платке, верно? Стало быть, знаешь, где его любимый причал!
Альтия не удержалась и метнула Брэшену вопрошающий взгляд. Как это – «ничего больше»? Что до нее, она хотела узнать намного, намного больше! И перво-наперво – уцелел ли кто-нибудь из команды «Проказницы»? Что вообще сталось с ее кораблем, все ли было с ним хорошо? Существовала ли надежда вернуть его за выкуп?
Брэшен не стал вмешиваться в допрос.
Пленник же отрицательно мотнул головой, и старпом дал ему затрещину. Не особенно сильную, по его меркам. Однако связанному пирату хватило, чтобы покатиться кувырком. Лавой не дал ему выправиться самостоятельно – опять схватил за вихры и силой усадил в прежнее положение.
– Что ты там говоришь, малый? – усмехнулся он. – Повтори, не расслышал!
– Ты что, хочешь его… – свирепея, начала было Альтия, но Брэшен пресек все разговоры кратким:
– Довольно!
Шагнув вперед, он встал прямо над пленником.
– Говори, – предложил он ему. – Расскажи нам то, о чем мы хотим знать. Может, тогда и умирать не придется.
Пират судорожно переводил дух.
– Можете меня как угодно замучить, а только Кеннита я вам не выдам! – бросил он с вызовом. И, резко дернув головой, высвободил свои волосы из старпомовой жмени.
– Если он уж так рвется на тот свет, я могу подсобить ему с этим, – неожиданно вмешался Совершенный. Его низкий голос прогудел до того зловеще, что у Альтии шевельнулись волосы на затылке. – Давай-ка его сюда, слышишь, Лавой! У меня он точно заговорит. А потом я скормлю его рыбам.
– Довольно! – повторила Альтия следом за Брэшеном. Не спрашивая ни у кого разрешения, она приблизилась к пленнику и опустилась на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне.
– Мне не нужно, чтобы ты предавал Кеннита, – начала она негромко.
– Эй, тебе-то тут какого…– возмутился было Лавой, но Брэшен встал на ее защиту:
– Остынь, Лавой. Альтия имеет право на это.
– Право имеет? – разъяренный старпом, казалось, не верил собственным ушам.
– Имеет, – повторил Брэшен. – Так что заткнись – или проваливай с бака.
Лавой побагровел, но счел за благо повиноваться.
Альтия на них даже не оглянулась. Она смотрела и смотрела на пленника, пока наконец он не поднял голову. Их взгляды встретились.
– Расскажи мне о живом корабле, который захватил Кеннит. О Проказнице.
Некоторое время молодой пират неотрывно вглядывался в ее лицо. Постепенно у него даже губы начали белеть.
– Я знаю, кто ты такая! – сказал он. – У тебя лицо в точности как у мальчишки-жреца! Вы с ним, должно быть, двойняшки! – Пленник отвернулся и плюнул на палубу. – Значит, ты из семейки этих Хэвенов. Ничего я тебе не скажу!
– Я из старинной семьи Вестритов, а не из семейки гребаных Хэвенов, – презрительно отозвалась она. – И «Проказница» – наш фамильный корабль. Ты упомянул о моем племяннике, Уинтроу. Так значит, он жив?
– Уинтроу? Да, вроде так его звали. – Глаза пленника зло блеснули. – И, надеюсь, он уже сдох! Моя бы воля, я бы его точно убил! Да притом ме-ед-ленно! Таким добреньким притворялся, вспоминать тошно. Ползал среди нас с ведерком морской воды и тряпкой, туда-сюда по вонючему трюму, корчил своего в доску. А сам знай притворялся! Потому что он был сынок капитана, вот кто! Кое-кто из наших говорил, что нам следовало ему спасибо сказать, что он много сделал для нас; да мы и не вырвались бы на свободу, если б не он. А только я все одно думаю – не помогал он нам, а за нами шпионил! Будь оно не так, разве позволил бы он нам столько времени там валяться в цепях? А? Я тебя спрашиваю!
– Значит, ты был одним из рабов, которых перевозила «Проказница»,– кивнула Альтия.
Дело, кажется, было сделано. Парень заговорил – причем сам, без всякого принуждения. И, сам того не подозревая, успел уже очень о многом ей рассказать.
– Да, я был рабом на вашем… как ты сказала? Фамильном судне! Да! – И он тряхнул головой, убирая волосы, попавшие в глаза. – Именно так. Может, скажешь, что не признаешь вот эту вашу… фамильную рабскую татуировку?
Альтия помимо воли вгляделась в роспись на его лице. Особой рабской татуировки в семье Вестритов отроду не водилось. Как и рабов. Одна из наколок на физиономии парня имела вид сжатого кулака. Альтия про себя решила, что такой символ Кайлу вполне подошел бы.
– У меня нет рабов,– сказала она.– И у моего отца никогда не было. В нашем роду считали рабство злом, которому не место на свете. Мы, Вестриты, никогда никого не клеймили. Это Кайл Хэвен причинил тебе зло, а моя семья ни в чем не повинна.
– Все ясно! Увертываешься! Точно как твой святоша племянничек! Уж он-то видел, как над нами изгаляются! Как вспомню хренова ублюдка Торка… Он являлся к нам в трюм по ночам и насиловал женщин прямо у нас на глазах! Одну так совсем насмерть убил! Она стала кричать, и он ей в рот тряпку засунул. Так и задохлась прямо под ним, пока он ее трахал. Встал, штаны поддернул и ушел посмеиваясь, а ее оставил мертвой лежать! Она была прикована рядом со мной, всего через два человека. И мы на все это смотрели, а поделать ничего не могли! Утром пришли матросы, забрали ее и выкинули змеям за борт.– Пленник сузил глаза и пристально оглядел Альтию. – Это ты должна была бы там лежать враскорячку! В цепях и с тряпкой во рту! Моя бы воля, хоть один из вас обязательно бы через это прошел.
Альтия на мгновение даже прикрыла глаза. Картина, угодливо нарисованная воображением, была пугающе яркой. Янтарь, стоявшая у поручней, отвернулась и стала смотреть вдаль.
