– Не больше, чем в других местах. Даже меньше. Когда мы
наводили справки, нам в управлении культуры сказали, что есть какой-то народный
ансамбль бабушек-чечеточниц. И все.
– Они же наверняка в лаптях! – воскликнул
Корнеев. – Как же они лаптями чечетку отбивают?
Тагиров на секунду задумался, потом досадливо отмахнулся:
– Слушайте, ну что вы все выдумываете какую-то чепуху?
Какие лапти?!
Лайма потянулась, чтобы снова ущипнуть Корнеева за локоть,
но он немедленно дернулся и заранее сказал:
– Ай, больно же! Слушайте, я уже все понял. Нас зашлют
на фестиваль и заставят там что-нибудь выделывать. Думаю, основная нагрузка
падет на плечи Ивана. Слышь, Иван? Ты же рассказывал, что умеешь играть на
пиле, балалайке и стиральной доске!
– Вы это серьезно? – с живым любопытством спросил
Тагиров, и глаза его азартно сверкнули.
– Ну, умею немного, – подтвердил Медведь. –
Наша часть стояла в одном городке. Так там дедок был – кочегаром у нас в
котельной подрабатывал. Виртуоз по части игры на всякой утвари – ложки, плошки,
пилы, стиральные доски. А нам, как обычно, делать нечего было, он нас и обучал
понемногу. Если бы не передислокация, я бы сейчас такой класс показывал!
– Отлично, отлично, – сказал Тагиров. –
Уважаю людей, которые проводят досуг с пользой. Практика показывает, что ни
один приобретенный навык не пропадает даром – рано или поздно подворачивается
случай его применить.
– Вы серьезно, да? – расстроился Медведь. – Я
думал, силовая операция. А тут – на пиле играть…
– Да дайте же человеку договорить! – рявкнула
Лайма.
Тагиров посмотрел на нее с благодарностью и продолжил:
– В общем, появились эти спонсоры словно из ниоткуда –
и вдруг такой размах. Проверки пока ничего не дали: как ни посмотри, все честно
и построено на чистом энтузиазме и безграничной любви к народному творчеству
всех стран мира. Но очень хотелось бы понять, отчего вдруг для проведения
фестиваля выбран именно Чисторецк – маленький, небогатый. Да и с дорогами там
проблемы. Чтобы подготовить площадку для фестиваля и разместить всех гостей,
новым спонсорам пришлось вбухать столько денег, что на них можно было построить
рядом новый город, побольше и посимпатичнее. В общем, есть опасения, что весь
этот фестиваль – большая дымовая завеса для каких-то темных дел.
– То есть вы связываете фестиваль и разработки
института в одну цепочку? – спросила Лайма.
– Не то чтобы связываем… Мы просто настороже. Ведь
институт еще только начинает свою деятельность: формируется коллектив, идет
реконструкция помещений и строительство второго корпуса, завозится
оборудование. Строго говоря, никаких серьезных разработок там пока не ведут,
только примеряются к проблемам. Поэтому и красть нечего.
– Документы, секретные материалы? – коротко
спросил Корнеев, покосившись на Лайму.
– Ничего, что могло бы заинтересовать столь решительных
господ, – твердо ответил Тагиров.
– Может быть, их интересуют сами ученые? –
предположил Корнеев. – В смысле убить их хотят или похитить.
– Вряд ли. Если убить, то с какой целью? Ученых убивают
редко. Это все равно что убивать кур, несущих золотые яйца. Похитить –
практически исключено. Судя по Брюсселю, с ними хотят о чем-то договориться. Но
и это еще не все. Из одного, хм, ненадежного источника нам стало известно, что
в ближайшее время в страну въедет тройка террористов. Как въедет, когда, куда и
с какой целью – мы не знаем. Некоторые наши аналитики считают, что этот факт
нельзя упускать из виду.
– Так почему же вы не разворачиваете настоящую
операцию? – спросил Медведь изумленно. – У вас же силы есть.
– И наверняка полно средств, – поддакнул Корнеев.
– Я же сказал: источник ненадежный. Предположения
туманны. Мы держим ситуацию под контролем, но не хотим особо светиться.
– Чтобы не спугнуть подкрадывающегося хищника, –
подытожила Лайма. – Понятненько.
– А спросить самих ученых нельзя? –
поинтересовался Медведь, любивший во всем ясность. – Что они думают по
этому поводу?
– Не все так просто, – покачал головой
Тагиров. – Если они честные люди – обидим. Если что-то скрывают – себя
раскроем раньше времени. Тем более не знаем мы ничего толком. Конкретики
никакой, одни подозрения и догадки. В любом случае вокруг этих ученых в
последнее время происходит слишком много возни.
– Они под подозрением? – жестко спросил Корнеев,
изображая заправского шпиона, каким он представлял их по голливудским фильмам.
– Не под подозрением, но в центре внимания, –
ответил Тагиров. – Сейчас я вам немного о них расскажу.
Итак, лет двадцать назад группа ученых, трудившихся в одном
из крупных НИИ оборонной промышленности, билась над непростой задачей: как
нанести предполагаемому противнику серьезный ущерб, не используя ядерное
оружие, баллистические ракеты и прочие дорогостоящие и сложные в доставке
устройства. Только вот необходимых результатов не получили, поэтому все их
проекты временно прикрыли. Затем грянули перемены в стране – перестройка,
разоружение в одностороннем порядке, конверсия и все такое. Коллектив этого
института разбежался. Время помните какое было? Зарплат не платили, научные
работники на рынках торговали, картошку выращивали. Распалась и эта группа,
которую возглавлял физик-теоретик Михаил Семенович Полянский, академик,
когда-то специально переехавший из новосибирского Академгородка в Москву для
того, чтобы возглавить проект. В группу также входил его близкий друг и
единомышленник Мельченко Григорий Борисович, признанный химик, хорошо известный
в научных кругах своими яркими публикациями в специализированных журналах и
шумными выступлениями на международных симпозиумах и конференциях. Третьим
членом команды был Иван Сергеевич Шатков, ученый-геолог. Его пригласил в проект
Мельченко, с которым они часто общались на крупнейших научных мероприятиях.
Полянский и Мельченко, невзирая на происходящее, продолжали
числиться в этом никому не нужном московском институте на руководящих
должностях. Хотя последние несколько лет института, собственно, там уже и не
было – здание приватизировали какие-то ушлые ребята, почти все помещения были
сданы в аренду. Полянскому и Мельченко неоднократно предлагали интересную
работу, звали преподавать, в том числе и в зарубежные университеты, но они
хранили верность своему научному «Титанику». Чем они там занимались все это
время – одному Богу известно. Скорее всего – ничем, так как финансирование их
программ было прекращено еще в 1991 году.
А вот Шатков ушел в бизнес, он теперь достаточно известный
предприниматель, занимается сельскохозяйственным производством, имеет несколько
консервных заводов, птицеводческие хозяйства, торгует зерном. Все это стало
возможным не без поддержки его брата, довольно долго проработавшего в
президентской Администрации. Может быть, Шатков даже материально поддерживал
бывших коллег и приятелей.
