– Красиво, – сказала Лайма, глядя на пробегающие
за окном городские пейзажи.
Корнеев очнулся от своих компьютерных грез, покрутил головой
по сторонам и небрежно бросил:
– Не Рио-де-Жанейро. И даже не в Монтевидео. Нормальная
отечественная провинция.
– Можно подумать, ты был в Монтевидео, –
съехидничал Медведь.
– Не был. Но виртуальные прогулки по этим городам
совершал. Сейчас, Иван, время такое – можно весь мир увидеть, не выходя из
дома.
– Точно. Или из кофейни – как в твоем случае.
– У нас два новых микрорайона построили, гостиницу
пятизвездочную, – встрял в разговор таксист, видимо задетый
пренебрежительным тоном приезжих. – И торгово-развлекательный центр не
хуже, чем в столице. А к песенному фестивалю международному перестроили летний
театр, который на берегу реки. Теперь это не театр, а настоящий дворец!
– Дворец? – оживился почему-то Медведь. –
Наверное, выступать там одно удовольствие.
Но Лайма не дала ему развить тему.
– Вы не обращайте внимания, – примирительно
сказала она таксисту. – Здесь действительно красиво. А моего юного друга
только компьютеры интересуют.
– Кто это у тебя юный друг? – возмутился было
Корнеев, но Лайма погрозила ему кулаком, и он замолк.
– И компьютеров у нас навалом, – продолжал
обиженно бубнить таксист. – Кого хотите спросите! В городе ведь несколько
научных институтов, один вообще очень известный. Так что мы почти наукоград,
правда, без всяких там режимов особых. А вы сами-то откуда будете?
– Из Сыктывкара, – мрачно сказал Корнеев.
– Ну, тогда понятно, – сразу успокоился
водитель. – Тогда вам здесь хорошо будет.
– Нам здесь будет очень хорошо, – пообещала
Лайма. – Кстати, сколько нам еще ехать?
– Да, считайте, приехали. Вот она – «Юбилейная».
* * *
На следующий день группа в полном составе отправились в
оргкомитет фестиваля – сдаваться в руки правосудия, как выразился Медведь. Для
этой цели они запаслись специально заготовленными удостоверениями, которые
накануне изготовил Корнеев, ответственный, как и раньше, за подобные
мероприятия. Новые документы были неказистыми на вид и отчаянно пахли клеем и
мокрой бумагой.
– Подозрительные какие-то корочки, – протянул
Медведь, брезгливо рассматривая грязно-коричневую обложку с тусклой золотой
надписью «Удостоверение».
– Корочки стандартные, коленкоровые. Хорошо, что я хоть
такие захватил с собой. А ты хотел сафьяновые? Или из крокодиловой кожи? –
парировал, ничуть не смутившись, Корнеев. – Ты внутри посмотри –
любо-дорого.
– Смотрю. Так значит я – солист сыктывкарской
филармонии?
– Да, а что? Я тоже солист этой филармонии. Так
положено, ведь реальные «Заводные матрешки» – филармонический коллектив, как я
понял.
– Какие ты слова знаешь, – ухмыльнулся
Иван. – Филармонический! А на чем ты играешь, солист?
– На моих нервах, – ответила за Евгения Лайма,
внимательно изучавшая свое удостоверение. – Почему я здесь названа
руководителем музыкального коллектива «Веселые матрешки»? Может быть,
объяснишь?
– Так ты у нас руководитель по жизни. Если мы теперь
матрешки, то ты, естественно…
– Я не об этом. Почему они веселые?
– А какие же еще?
– Заводные! – воскликнула Лайма.
– Вот зараза. – Корнеев сокрушенно развел
руками. – Извини, обстановка нервная, все приходится делать на коленке,
наспех. Перепутал.
– И как теперь выкручиваться?
– Ничего, – успокоил ее Медведь. – Скажем,
что коллектив переименовали в духе времени. Месяц назад. А удостоверения пока
не поменяли.
– Иван, ты гений! – горячо поддержал
Корнеев. – Версия сгодится. В этом оргкомитете не разведчики ведь
собрались, а специалисты по народной музыке. Думаю, они эту нашу липу тщательно
изучать не станут, посмотрят фотографии – и все. А фотографии – отличные!
– Нечего меня агитировать, – проворчала
Лайма. – Все равно переделывать некогда. Надеюсь, для выяснения отношений
с администрацией достаточно будет той заявки, которую реальные матрешки сюда
направили. Мы же все равно – замена.
Организационный комитет фестиваля народной музыки и
самобытного исполнительского мастерства находился в маленьком двухэтажном
домике недалеко от городского Летнего театра, или Дворца искусств, как теперь
его именовали донельзя гордые жители Чисторецка. В здании царила традиционная
для крупных международных мероприятий суета: бегали озабоченные организаторы с
бумагами в руках, мелькали разноцветные лица посланцев всех континентов,
слышался многоязычный гомон.
Следуя расклеенным на стенах указателям на русском и
английском языках, Лайма и ее спутники быстро нашли нужный кабинет.
– Welcome! – обрадованно закричал при виде
вошедшей троицы всклокоченный человек средних лет – тщедушный на вид, в круглых
очках, символизирующих победу канцелярщины над модой.
– Мы свои, – быстро и строго уточнил Медведь.
– Еще лучше! – ничуть не смутился человек, сразу
же перейдя на русский. – А то отечественных коллективов должно быть пять,
а приехали пока только два. Кстати, разрешите представиться – Дмитрий
Васильевич Синюков.
Пока Лайма готовилась произнести вступительное слово,
Синюков вдруг перестал улыбаться и, грозно уставившись на гостей, сурово
поинтересовался:
– Кто же будет представлять нашу великую музыкальную
культуру? Кто поддержит престиж страны? Кто донесет до иностранных гостей
высокие нравственные идеи, заложенные в национальном творчестве? – После
чего практически без перерыва спросил: – Вы, собственно, кто? Музыканты?
– Именно. – Лайма выступила вперед, надеясь
вернуть разговор в строго бюрократическое русло. – Мы из Сыктывкара.
Фольклорный коллектив «Заводные матрешки». Только мы второй состав, первый
приехать не смог по техническим причинам. В нашей заявке это предусмотрено.
– И название у нас теперь новое – «Веселые
матрешки», – добавил честный Медведь.
– Замечательно, – кивнул Синюков и с прежним
пафосом продолжил: – Сможет ли наш фестиваль вдохнуть жизнь в затухающие
народные традиции? Вернется ли музыкальная культура в наши деревни и села?
– Вы регистрируете участников? – перебила его
Лайма. – Вот и будьте любезны, зарегистрируйте нас, запишите,
зафиксируйте, в общем, сделайте, что тут положено делать с музыкантами. И не
задавайте философских и политических вопросов, у нас нет на них ответов. Заодно
сообщу, что мы не знаем, есть ли жизнь на Марсе.
– А вот в Сыктывкаре точно есть, – дополнил
информацию Корнеев, не перестававший все это время сонно улыбаться каким-то
своим мыслям.
