– Что деревянный забор простоит еще месяца два-три,
пока завозят стройматериалы в больших объемах и приезжает тяжелая техника. Они
только недавно размонтировали и увезли подъемные краны – какие уж тут
постоянные заграждения? В общем, они сами все время в напряжении.
– А были инциденты? Пытались проникнуть в секретные
лаборатории? – поинтересовался Корнеев.
– Про лаборатории не знаю, а вот то, что местные
шустрики все время пытаются стянуть со стройки что-то полезное, – факт.
Двух, говорят, уже поймали.
– И как же они прорвались через спецсигнализацию и
батальон коммандос?
– Именно что не прорвались. Один еще днем заехал на
стройплощадку, спрятавшись в машине с кирпичом. Его охранники задержали, когда
он лез в окно склада с сантехникой. А другой как раз и нарвался на
сигнализацию. Правда, на обратном пути.
– Этот тоже приехал на машине с кирпичом? – хмуро
спросила Лайма.
– Своим ходом пришел. Рабочим переоделся.
– А что, рабочие здесь без пропусков ходят?
– Теперь уже нет, а раньше ходили. Дед вахтер говорил,
что и так в лицо всех знает.
– Господи, во что мы впутались? – горестно
спросила Лайма. – Дед вахтер, ползающие по территории режимного института
шустрики, забор из гнилых досок. Да профессионалам сюда залезть – раз плюнуть.
– Ну не скажи, – не согласился Медведь. –
Новая территория и правда уязвима, спору нет. Но старое здание охраняется по
полной программе. Туда и близко не подойдешь, не то что внутрь попасть.
– А с твоим появлением там вообще будет линия
Маннергейма – ни один враг не проскочит, – подколол Корнеев.
– Все, – подвела итог увиденному Лайма. –
Пора возвращаться, завтра у нас тяжелый день. Ивану на работу, нам с тобой,
Женя, на общее собрание артистов. Кроме того, предстоит переезд на новое место
жительства.
Было уже довольно темно. Фонари вокруг унылых институтских
зданий озаряли тусклым светом территорию метра полтора вокруг себя в лучшем
случае. Поэтому некоторое время им пришлось двигаться по каким-то дорожкам и
тропинкам с изрядным трудом. Наконец вышли на дорогу, ведущую к мосту. Эта
дорога была освещена более прилично, а мост, видневшийся впереди, просто
радовал глаз разноцветьем огней.
– Здравствуй, цивилизация! – радостно воскликнул
Корнеев. – Для полноты счастья здесь не хватает хорошенькой кофейни.
– С обязательным выходом в Интернет, – озвучила
невысказанную мысль Лайма. – И приятной музыкой.
– Кстати, о музыке. Вы ничего не слышите? –
Корнеев остановился, внимательно прислушался и поднял вверх палец, требуя
внимания.
И тут до их слуха донеслась печальная мелодия и чьи-то тихие
голоса. Осторожно двинувшись в ту сторону, откуда шли звуки, они вскоре увидели
где-то среди кустов, у обочины дороги, слабый огонек.
– Иван, на разведку! – распорядилась Лайма. –
Только аккуратно там, нам конфликты не нужны. Скорее всего, местные жители
выехали на пикник.
– Слушаюсь, – по-военному четко ответил Медведь и
бесшумно скрылся в темноте.
Лайма и Евгений некоторое время стояли молча, прислушиваясь
и приглядываясь.
– Странное место для пикника, если учесть, что
поблизости прекрасный лес, берег реки и так далее. А они рядом с промышленными
и научными объектами развлекаются, – наконец прошептал Корнеев.
– Может, там влюбленные? – предположила
Лайма. – Влюбленные всегда дожидаются ночи: мужчинам нравится темнота, а
женщинам звезды.
Корнеев не успел ничего ответить, как перед ними возник
Медведь.
– Быстро ты обернулся. Н у, рассказывай, кто там?
– Лучше вам самим посмотреть, – прошипел
Иван. – Пойдем со мной, только не топайте, как стадо бизонов. А то
спугнем.
На маленькой лужайке среди чахлого кустарника горел
костерок. Вокруг него на корточках сидели три человека. Лайму сначала охватила
дрожь – ей показалось, что у людей нет лиц. Потом она поняла, что лица есть,
просто они почти сливаются с цветом наступившей ночи. Двое играли на странного
вида инструментах – кривой дудочке и некоем подобии то ли мандолины, то ли
балалайки. Еще один тихо и грустно подвывал им. Через равные промежутки времени
солист принимался бормотать какие-то слова, и было похоже, что в рифму. Недолго
побормотав, снова начинал подвывать музыкантам. Идентифицировать язык Лайма как
ни старалась, так и не смогла. Вероятно, это было какое-то африканское наречие.
Ни на что вокруг странные исполнители внимания не обращали.
Подождав еще немного, Лайма сделала знак своей команде возвращаться на исходные
позиции.
– Это гости фестиваля. Репетируют! – уверенно
сказал Корнеев. – Нам тоже надо будет репетировать где-нибудь в этих
местах. Чтобы ни одна живая душа не слышала.
– Мы не можем притащить сюда фортепьяно, –
возразила Лайма. – Кроме того, боюсь, что если мы окажемся на свежем
воздухе, все соловьи в округе сдохнут.
– Их трое, – басистым шепотом заметил
Медведь. – И тех, которые с Че Геварой у дома ученых крутились, тоже трое
было.
– Да… Чую, нам придется несладко. Как отличить врагов
от музыкантов? Нужно выявить террористов до того, как они приступят к делу. Но
каким образом? Мы будем метаться по городу, а в это время они подготовятся и…
– Теперь нам любое трио будет казаться
подозрительным, – сделал вывод Корнеев. – Да еще не факт, что у них
именно трио. Может быть, они взяли для маскировки еще четвертого. Мы будем
искать трио, а окажется, что у них квартет!
– Это вряд ли, – возразил Медведь. – Тащить
лишнего человека для маскировки – для них непозволительная роскошь. Они же не
знают, что информация про них утекла.
– Ну что? Будем еще наблюдать за этими типами у костра?
– Да ну их к черту, – сказала Лайма. – Здесь
вокруг никого нет, значит, они воют не для отвода глаз. Вероятно, действительно
репетируют вдали от посторонних ушей.
– Чтобы никто не стибрил мотивчик, – пробормотал
Корнеев. – Хорошо бы нам не ошибиться.
– Ошибки могут допускать канцелярские работники, –
бросила Лайма. – Саперы и шпионы должны действовать наверняка.
* * *
Утро следующего дня ознаменовалось двумя значительными
событиями. Первое – переселение группы «У» из уютной и тихой гостиницы
«Юбилейная» в общежитие гостиничного типа «Содружество». Практически «Хилтон»,
если верить заместителю председателя оргкомитета господину Синюкову. «Хилтон»
не «Хилтон», но пристанище для музыкантов всего мира отгрохали вполне
комфортабельное – с ресторанами, кинозалами и прочими благами цивилизации.
Номера «Заводным матрешкам» достались очень хорошие. Лайме – одноместный люкс,
мужчинам – двухместный полулюкс.
Переселение прошло успешно и заняло вместе с оформлением
меньше часа. Ушедшему на службу Ивану было приказано строго-настрого сразу по
окончании первого рабочего дня явиться в «Содружество» и сидеть в своем номере,
не высовывая носа и не мозоля глаза музыкантам, среди которых мог быть кто
угодно – от террористов до забежавших по случаю сотрудников института нанотехнологий.
Правда, явиться Медведь должен был только на следующее утро. Корнеев, обнаружив
в номере выделенный и к тому же бесплатный канал Интернет, заявил, что ему
очень нравится их новое пристанище и он тоже готов сидеть в номере день и ночь.
