Другим значительным событием стало участие народного
коллектива «Заводные матрешки» в первом официальном мероприятии. Общее собрание
участников фестиваля народной музыки и самобытного исполнительского мастерства
проходило в новом здании городского Летнего театра. Хотя Лайма и была готова к
тому, что там будет многолюдно и шумно, но картина, представшая перед ней и
слегка обалдевшим Евгением, оказалась поистине феерической. Такого буйства
красок и такого количества самых причудливых нарядов и причесок, собранных в
одном месте, ей никогда прежде видеть не приходилось.
По самым скромным подсчетам, здесь находилось человек
пятьсот. Все пятьсот громко разговаривали на разных языках, знакомились,
смеялись, обнимались с друзьями, фотографировались и всячески демонстрировали,
что им здесь хорошо. При этом появление эффектной блондинки и стройного
красавчика с нахальными усами не прошло незамеченным. Женщины, как обычно,
повели себя сдержанно, лишь издали поедая Корнеева взглядом. Мужчины, напротив,
всячески старались привлечь внимание Лаймы: они подмигивали, двусмысленно
улыбались, щелкали пальцами, громко цокали языком и даже пытались потрогать ее
руками. Чем темнее был цвет кожи кавалера, тем настойчивее он добивался ее
благосклонности. Однако поистине фантастическую активность проявили двое
маленьких японцев. Эти, кажется, даже готовы были схватиться за мечи, которые
наверняка хитро спрятали где-то в складках одежды, как это показывают в кино. И
сойтись с соперниками в кровавом поединке, когда направо и налево летят
отрубленные головы, руки, ноги и другие части тел.
– Лайма, – прошептал ей на ухо Корнеев, –
боюсь, тебя сейчас снова усыпят и украдут. Только вот проснешься ты не в
сказочном замке генерала Тагирова, а в шатре из потрепанных верблюжьих шкур
какого-нибудь вождя племени. Или в крайнем случае на циновке из рисовой соломы.
– Спасибо за поддержку, – прошипела в ответ
Лайма. – Только смотри, как бы тебя самого не утащила в джунгли
какая-нибудь из местных красоток с кольцом в носу!
– Нет, – грустно сказал Корнеев. – Это вряд ли.
На меня западают только белые женщины. Но чтобы меня похитила черная или, на
худой конец, шоколадная принцесса – лишь несбыточная мечта. Знойные женщины
боятся моих холодных рассудочных глаз.
Лайма посмотрела на него насмешливо:
– Ничего, потерпи, здесь твоя мечта вполне может стать
жестокой реальностью. Между прочим, я слышала, что в некоторых племенах женщины
после зачатия убивают своих мужчин. За ненадобностью.
– Ты путаешь, это не в племенах, – флегматично
возразил Корнеев, – это у каких-то экзотических насекомых.
– А племена переняли это у них! – мстительно
уточнила Лайма.
Наконец друзья продрались через толпу и очутились в
просторном фойе, где организаторы фестиваля устроили грандиозную выставку
экзотических музыкальных инструментов, экспонаты для которой предоставили сами
гости фестиваля. Коротая время до начала собрания, Лайма с Корнеевым
прогуливались вдоль стендов, разглядывая удивительные и порой довольно странные
порождения народной музыкальной фантазии.
– Диджериду, – прочитал по слогам Корнеев название
дудочки, украшенной странными корявыми узорами. – Дудочка аборигенов
Австралии. Делается из куска эвкалипта, середина которого выедена термитами,
обрабатывается пчелиным воском.
– Интересно, куда потом деваются термиты? – вдруг
ни с того ни с сего заинтересовалась Лайма.
– Думаю, никуда, – не задумываясь, ответил
Корнеев. – Берет абориген дудочку и начинает играть, а термиты сидят
внутри и тихо подпевают.
– А это что за штука с лошадью? – Лайма склонилась
над витриной, в которой лежала обтянутая кожей коробка с грифом и двумя
струнами. На конце грифа красовалась резная лошадиная голова. – А, вот
табличка. Морин хуур, значит. Монгольский инструмент, распространен также в
Туве и Бурятии. Сыграл исключительную роль в становлении монгольской культуры.
– Вот так, – изрек Корнеев. – Всего две
струны, а какой вклад в культуру! Смотри, тут еще написано, что одна струна
сделана из волос коня, а другая – из волос кобылы. Символично, правда? На
выходе должен получиться звук совершенно оригинальный. Наверное, кочевники
исполняют на этой штуковине серенады под окнами чужих юрт.
Осмотр экспонатов неожиданно прервал мелодичный звонок.
Затем приятный женский голос объявил:
– Общее собрание участников и гостей музыкального
фестиваля начнется через несколько минут. Просим всех пройти в зал.
Затем тот же текст повторили на английском и французском
языках. Лайма и Корнеева в этот момент находились у стойки с персидскими
бубнами, где желающим разрешали взять понравившийся инструмент в руки и
погромыхать от души. Оторвавшись от этого увлекательного занятия, «Заводные
матрешки» вместе со всеми покорно пошли на зов.
* * *
Когда музыканты расселись по местам, фестиваль стал наконец
обретать более четкие национальные очертания. Лайма и Евгений сразу обратили на
это внимание.
– Так, справа от нас трое во всем клетчатом –
шотландцы, – делился наблюдениями Корнеев. – И у них волынки. А
впереди – оленеводы, точно. Из Якутии или с Аляски.
– Смотри, вон там какие-то полуголые маленькие люди.
Смешные такие. Интересно, кто это?
– Туземцы с островов Океании, – безапелляционно
заявил Евгений. – Видишь, у них луки с тетивой и стрелы.
– Это не лук с тетивой, а такой народный инструмент со
струнами. И что-то вроде смычка.
– Но при необходимости этот инструмент выполняет
функции оружия. Если надо убить животное или белого пришельца.
– В тирольских шляпах с перышками – австрийцы, –
продолжала исследование Лайма. – Это, кажется, болгары. А еще я вижу
узбеков.
– С Африкой хуже, – вздохнул Корнеев. – Тут
мы бессильны на глазок определить, из какой страны прибыл гость, не знаем
местной специфики.
– Это ладно, на бейджике прочтем. Хуже другое. Я
посмотрела список участников. Так вот, из всех коллективов, приехавших сюда,
одиннадцать – трио. Как тебе?
– Ну, одиннадцать – не сорок, – философски изрек
Корнеев. – За неделю вполне можно проверить их на вшивость.
– У тебя есть план? – с любопытством спросила
Лайма.
Как всякая женщина, она обожала планировать, а потом делать
все, чтобы не придерживаться плана.
– Будем действовать экспромтом, – ответил Евгений.
Когда зал был уже до отказа набит, на сцену вышел Синюков,
которого встретили бурными аплодисментами.
– Я рад приветствовать участников и гостей третьего
фестиваля народной музыки и самобытного исполнительского мастерства в
замечательном городе Чисторецке! – воскликнул Синюков и зачем-то поднял
вверх руку.
Снова раздался гром аплодисментов – оратора поняли все
собравшиеся, так как к каждому креслу прилагался комплект наушников, а в
специальных кабинках трудились переводчики-синхронисты.
