Тут неожиданно раздался ужасный топот, словно по деревянному
мосту шла на боевые стрельбы рота солдат. Зал насторожился, но, как оказалось,
напрасно – это были не солдаты. Через боковой проход к первому ряду
промаршировала небольшая колонна бабушек в красных сарафанах до пят и
кокетливых платочках. У бабулек были решительные и суровые лица, словно они
наметили отобрать у жюри главный приз фестиваля силой. Они молча расселись по
местам и уставились на Синюкова.
– Уж не наши ли это легендарные чечеточницы? –
тихо спросила у Корнеева Лайма.
– Они самые. Я про них немного в Сети успел почитать –
это же хит сезона. А начинали они знаешь как? Лет двадцать назад была создана
инициативная группа пенсионерок – ходили на демонстрации и хором выкрикивали
всякие там лозунги и речевки. Типа: «Перестройка – Горбачев» или «Банду Ельцина
под суд!». В зависимости от конъюнктуры. Еще они захлопывали и затопывали
неугодных ораторов. В общем, подрабатывали на полях политических сражений,
пенсии ведь маленькие. Когда же политическая активность масс пошла на убыль,
бабульки решили использовать многолетние навыки в шоу-бизнесе и создали вот
такой коллектив. Очень, кстати, популярный.
– Какой же это шоу-бизнес? Это народное творчество.
– Да ладно тебе! У нас теперь все – шоу-бизнес.
На сцене тем временем началось главное действо: собравшимся
представляли членов жюри фестиваля – людей, которые будут определять самых
оригинальных и самых талантливых народных музыкантов и исполнителей.
Мероприятие тянулось мучительно долго – в жюри, как
оказалось, числилось более двадцати человек. Причем едва ли не половина из них
– малоизвестные широкой публике представители чисторецкой элиты: бизнесмен
Родькин, художник Повозюк, поэт Мурин и им подобные.
Эти имена никому ни о чем не говорили, в зале становилось шумно,
а Лайма и Корнеев даже заскучали. Но вот они услышали:
– Мельченко Григорий Борисович, химик-теоретик,
сотрудник НИИ прикладных нанотехнологий, – радостно объявил неутомимый
Синюков. – В нашем жюри он представляет науку.
Поправляя сбившийся галстук, на сцену вышел полный человек
среднего роста с внешностью типичного ученого – бледная лысина, очки,
высоченный лоб.
– Представлять всю науку я, пожалуй, не
возьмусь, – с улыбкой сказал Мельченко, взяв микрофон, – но обещаю,
что в любом случае постараюсь быть благодарным слушателем и вдумчивым критиком.
Спасибо за внимание.
– Да, правду говорят, что краткость – сестра
таланта, – заметил Корнеев, когда лаконичный химик покинул сцену. Ученый
сорвал овацию зала – в основном благодаря тому, что его речь длилась секунд
двадцать. – И как тебе наш герой?
– Ну как? – неопределенно сказала Лайма. – Я
же не замуж за него собираюсь.
Вспомнив про замужество, она насупилась и помрачнела.
Корнеев посмотрел на нее с опаской. Женские страдания всегда пугали его
непредсказуемостью финала. На этот раз Лайма, кажется, решила ограничиться
коротким вздохом.
– Скорее бы все это закончилось, – заметила она.
– Ничего-ничего, затяжные собрания – это русская
экзотика. Пусть зарубежные гости позабавятся, – заявил Корнеев.
Целый час чиновники оргкомитета своими словами пересказывали
все то, что было напечатано в официальных бумагах и роздано музыкантам еще
вчера: состав участников, программу выступлений, список мероприятий и так
далее.
Наконец Синюков радостно объявил:
– Дорогие друзья! Вы получили подробную программу
фестиваля, где указаны дата и время каждого выступления. Ориентируйтесь на эту
информацию, но если произойдут какие-то изменения, мы вас уведомим. А теперь,
когда наша первая официальная встреча закончена, я приглашаю всех
присутствующих на фуршет. Прошу вас пройти через фойе в сад Летнего театра.
Музыканты в предвкушении выпивки радостно загомонили и стали
быстро покидать зал. Лайма и Корнеев тоже поднялись.
– Ты остаешься на фуршет, – приказала
Лайма. – Приглядывайся ко всем без исключения трио, делай свои выводы – ты
же аналитик. Только, пожалуйста, обойдись без шоколадных принцесс. А то
попадешь в какой-нибудь мужской гарем без доступа в Интернет и зачахнешь во
цвете лет.
– Испортила настроение, – пробубнил Корнеев. –
А ты сама чем займешься?
– Я за Мельченко – посмотрю, куда он двинет. Если в
институт – созвонюсь с Иваном. В общем, начнем присматриваться к нашим дорогим
ученым.
Пробираясь по крайнему ряду в поисках выхода, Лайма
неожиданно споткнулась о какой-то большой цилиндрический предмет, который с
грохотом рухнул на паркет.
– Да что ж они тут понаставили! – возмутилась
она. – Ты слышишь, там что-то загудело?
– Посмотрим, – сказал Корнеев и принялся
разворачивать грубую ткань, в которую неизвестный предмет был завернут. Под
тканью оказалось нечто вроде трубы, обмотанной толстой веревкой и заткнутой с
обоих концов то ли паклей, то ли соломой.
Не успели члены группы «У» обменяться впечатлениями от
увиденного, как около них нарисовались те самые японцы в деревянных сандалиях,
которые готовы были биться за Лайму не на жизнь, а на смерть. Правда, теперь
было видно, что за поясом у них торчали не мечи, а флейты. Странная штуковина,
обмотанная тряпкой, судя по всему, была их собственностью.
Заметив, что прекрасная блондинка удостоила вниманием их
скромные особы, японцы радостно загомонили:
– Сюрпридзу, сюрпридзу!
– Сюрприз, – перевел для Лаймы Корнеев. –
Наверное, хотят тебя чем-то удивить.
– Ты классный толмач, – похвалила она. – Чего
им от меня надо? Насколько я знаю, в Стране восходящего солнца мужчины столь
откровенно за юбками не бегают.
Между тем японцы, которые в целях укрепления дружеских
связей прилежно осваивали русский, не отставали:
– Пойдзем! Вы доржны это видзеть!
– Да плевать, пойдем посмотрим, что там у них. Быстро
отделаемся – и все. А то они тебя так не отпустят.
– Думаешь, потащатся за мной? – помрачнела Лайма.
– Могут. А так – окажешь им уважение, потом уж я с ними
сам разберусь – выпьем за дружбу и все такое. Ты же спокойненько уйдешь.
Уловив, что их предложение принято, один из японцев проворно
схватил массивную трубу и засеменил к запасному выходу. Другой стал что-то
быстро говорить, обращаясь в основном к Лайме. Правда, в его исполнении русские
слова были едва отличимы от японских. Лишь с огромным трудом удалось понять,
что они хотят вывести дорогих русских друзей на улицу и показать, для чего
нужна странная труба.
– Надеюсь, обойдется без кровопролития, – сказал
Корнеев вполголоса.
– Да ладно тебе! Это наверняка какой-то экзотический
инструмент. Сыграют любовную песню и умиротворятся. Разве ты не понимаешь?
Фестиваль, романтика, красивые девушки, дружба навек…
