– То есть ты хочешь сказать, что мы приехали за сотни
километров в этот вонючий город просто для того, чтобы вежливо попросить:
«Дяденька, отдайте нам бумажки, Христа ради!» Да? Ты именно это хочешь мне
сказать?
Он внезапно остановился и в упор уставился на довольно
молодого парня, сидевшего в низком кресле. У парня было неприятное худое лицо,
бегающий взгляд и наголо выбритая голова. С такой внешностью его могли без проб
утвердить на главную роль в каком-нибудь сериале «Отморозки-3».
В комнате находился еще один человек – огромный «шкаф» с тем
безразличным взглядом, который появляется только на «грязной» работе. Он
неподвижно сидел на кожаном диване и никак не выражал своего отношения к
происходящему. Атмосфера в комнате между тем накалялась.
– Что ты мне тут лопочешь: не хочет разговаривать!
Отказывается встречаться! Бросает трубку! Еще скажи, что он грозился в милицию
обратиться. Придурок! Зачем вообще тебя послали этим заниматься? Тебе только
ларьки громить да школьниц в подъездах пугать!
Высокий достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб.
Потом подошел к журнальному столику, взял бутылку минеральной воды и долго пил.
Все это время в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь угрюмым жужжанием мух,
атакующих окна. После короткой передышки экзекуция возобновилась:
– Тебя подняли, дело доверили. А ты – ты же все
завалил. Не можешь поговорить с человеком серьезно, убедить его так, чтобы он
принял твое предложение; вали сшибать мелочь у метро, а в серьезные дела не
лезь!
Молодой человек молчал и внимательно выслушивал оскорбления
– видимо, в данном случае это была единственно возможная тактика.
Наконец высокий стал выдыхаться.
– Чего молчишь, дятел? Стукни уже своей пустой башкой
по дереву! Как ситуацию исправлять думаешь?
Бритый, почувствовав, что гроза миновала, поерзал в кресле и
неожиданно высоким голосом запричитал:
– Да что вы, я за дело готов жизнь положить. Я не все
успел до вашего приезда организовать. Это пока разведка была – как он
отреагирует на новое предложение. Н у, и вообще на наше появление в Чисторецке.
Это он в Москве заартачился, а здесь у нас серьезного разговора еще и не было –
на завтра планировал. Край – на послезавтра. Я знаю, как сделать, не
сомневайтесь – все нам отдаст, падаль!
– А дружбаны его, наследники всякие? –
успокаиваясь, спросил высокий.
– Этих вообще спрашивать не будем, – зло
ухмыльнулся бритый. – Пусть он сам с ними договаривается. А не договорится
– мы их немного поучим, чтобы сговорчивее были. Они – не проблема.
– Ты не очень зубы скаль! – вновь завелся
высокий. – У тебя каждая следующая минута – проблема. Думай, как решить
задачу, и думай быстро – у тебя есть дней пять. Максимум – неделя. Я останусь
здесь, проконтролирую. Не справишься – отправлю вокзальные сортиры чистить,
понял?
– Все сделаем, – подобострастно отозвался молодой
человек. – Не сомневайтесь! Не справлюсь – можете стрелять. Антоха,
скажи! – впервые обратился он к сидевшему на диване «шкафу».
Тот издал короткое ворчание.
– Ты Антоху попусту не дергай, – запыхтел
высокий, – он свое дело знает и где надо тебя поддержит. Ты предложение
сформулируй правильно, чтобы отказа больше не было, понял?
Бритый в ответ лишь подобострастно закивал головой.
* * *
Лайме пришлось приложить некоторые усилия, чтобы обнаружить
Мельченко, который ворковал с какими-то дамами в фойе Летнего театра. Дамы были
празднично наряжены и кокетливо позвякивали браслетами, сережками и бусами. Над
ними стоял ядерный гриб парфюма, от которого у проходящей мимо Лаймы едва не
склеилось дыхательное горло.
Мельченко явно собирался уходить, и командиру группы «У»
пришлось признать, что, связавшись с японцами, она допустила тактическую
ошибку. Ученый-химик наверняка на машине, а она-то без колес! Какая же
получится слежка? Телефон местной фирмы такси уже был занесен в ее телефонную
книжку, но вызвать машину она вряд ли успеет.
Однако Григорий Борисович отправился в институт пешком.
Лайма хорошо его понимала – погода была чудесной, солнце заливало мир ярким
светом, в буйной зелени бульваров щебетало, стрекотало и каркало все, что имело
голос. Лайма двинулась вслед за Мельченко, держась на приличном расстоянии, но
не теряя из виду его плотную фигуру.
Ученый шел бодро, закинув пиджак на плечо, и глазел по
сторонам. Без сомнения, он направлялся в сторону института. На всякий случай
Лайма позвонила в таксопарк и вызвала машину к институтской стоянке. При этом
настроение у нее капитально испортилось. Вот сейчас они достигнут КПП,
Мельченко скроется внутри, и ее слежка ничем не закончится. День пройдет
впустую. Что она будет делать дальше? Отсутствие четко поставленной задачи
страшно ее раздражало. «Побродите по городу, засветитесь на фестивале,
оглядитесь по сторонам, – говорил Тагиров. – Держите ушки на
макушке».
Чтобы не умереть со скуки, Лайма вообразила себя Эркюлем
Пуаро и даже подкрутила воображаемые усы. Ни одна деталь не укроется от нее!
Когда Мельченко достал что-то из кармана брюк и выбросил в урну, Лайма,
воровато озираясь, сунула туда нос. Фантик от конфеты! «Гастингс, этот тип ест
батончики «Золотой орешек», – констатировала она. – Он носит их в
карманах делового костюма. Это означает, что у него повышенный холестерин и не
все в порядке с печенью. Помимо всего прочего, его невестка работает на
кондитерской фабрике».
Развлекаясь подобным образом, Лайма «довела» Мельченко до
территории института и остановилась неподалеку, делая вид, что копается в
сумочке в поисках какой-то нужной вещи. Задержалась она не напрасно. Неподалеку
от входа со шлагбаумом Мельченко столкнулся с женщиной в строгом костюме.
Женщина только что покинула здание и деловой походкой шла ему навстречу.
Поравнявшись с ней, Григорий Борисович остановился и наклонил голову. Женщина
сделала то же самое. Иными словами, они вежливо раскланялись и разошлись. Тем
не менее у «Эркюля Пуаро» при виде этой сцены захватило дух.
В самую последнюю минуту рука Мельченко встретилась с рукой
дамы. Причем таким образом, как будто один что-то незаметно передал другому.
«Ого! – подумала Лайма. – А здесь, возможно, есть кое-что
интересненькое». И поскольку за Мельченко следить не было уже никакой возможности,
она решила переключиться на даму. Тем более что на автомобильную стоянку как
раз зарулила машина с шашечками на боку и могучей антенной на крыше. Судя по
всему, заказанное Лаймой такси. Она торопливо двинулась к нему, следя за новым
объектом с огромным интересом.
На вид даме было лет пятьдесят. Строгая юбка по колено
открывала полные ноги с узкими лодыжками. Лицо было круглым, обаятельным.
Макияж в натуральных тонах. Соболиные брови и решительные глаза Лайме
понравились. Темные волосы женщина зачесывала назад и собирала в низкий тяжелый
пучок, такой плотный, что из него до сих пор не выбился ни один волосок. Когда
она садилась в машину, Лайма обратила внимание, что туфли женщина носит такие
же, как и она сама, – удобные, на невысоком устойчивом каблуке.
