– Не исключено. – Лайма задумчиво потерла виски
кончиками пальцев. – А скажи, отчего именно умер Полянский, уже известно?
Может быть, его сначала по голове стукнули, а потом спихнули? Или задушили и
сбросили вниз?
– Тут как раз картина довольно ясная. Упал с высоты
десятого этажа. На теле, насколько я понял, нет ни огнестрельных, ни ножевых
ранений. И вообще, как они выражаются, отсутствуют признаки насильственной
смерти. Правда, в случае таких вот падений с высоты возможны варианты.
– Вариант номер один. Ему помогли упасть, – тотчас
вмешался Корнеев.
– Правильно. Но пока все гадают, что Полянский вообще
делал в этом месте. И как туда попал. Переход находится в стадии отделки, там
вовсю идут строительные работы. Поэтому он до сих пор отделен от главного
здания дверью. Железной дверью, которая до сегодняшнего дня всегда была заперта
на два замка. Так вот, криминалист пока окончательного слова не сказал. Как,
впрочем, и судмедэксперт относительно причин смерти. Однако на первый взгляд,
замки аккуратно открыты ключами. Когда мы поднялись наверх, дверь была
приоткрыта.
– А как же сигнализация? – удивился Корнеев.
– В этом весь и фокус. Сигнализация установлена на
другой двери, которая ведет в новое, строящееся здание. А на этой двери ее нет.
– Безалаберность, – констатировал Евгений. –
И разгильдяйство.
– У Полянского никаких ключей не обнаружено, –
продолжал Медведь. – Он, как Белов сказал – ну, то есть замначальника
службы безопасности, – сам никаких дверей не запирал, даже ключи от его
кабинета и приемной в большинстве случаев брала и сдавала его секретарша. Когда
ему нужно было открыть дверь какой-нибудь лаборатории или другого помещения,
где никого не было, он всегда звонил на пост охраны и просил ему помочь. Или
передавал через секретаря.
– Интересно… – Лайма на секунду задумалась. –
А как насчет следов? Там же строительная пыль, должны же остаться следы? Вдруг
Полянский был не один?
– Насчет пыли ты ошибаешься. Весь пол усыпан битым
кирпичом, щебнем и всякими железками. Эксперты, наверное, до сих пор трудятся.
Но только, как я понял, дело тухлое, полноценные отпечатки, пригодные к
идентификации, вряд ли найдут.
– Ну и выраженьица у тебя, – бросил
Корнеев. – Судмедэксперты, пригодные к идентификации отпечатки… Сразу
понятно, что ты всю ночь в милиции отирался.
– Слушай, Иван, – продолжала допытываться
Лайма. – Ну, допустим, они не могут понять, как Полянский оказался в том
переходе. А они хотя бы установили, как он смог вниз упасть? И отчего труба эта
мусорная грохнулась? Или как ты ее называл – рукав для мусора, что ли?
– Никто не понял, как Полянский оказался наверху. И
главное – зачем? Формально как исполняющий обязанности директора он мог
интересоваться строительством. Но на деле строительство это Полянского вообще
не трогало. Он время от времени заслушивал отчеты заместителя по строительству,
есть у них такой человек. Но в детали не вникал. Его привлекала только наука –
это, как я понял, единодушное мнение сотрудников, с которыми сегодня утром
милиция проводила беседы.
– И все утверждают, что Полянский никогда не ходил по
строящимся объектам? – встрял Корнеев.
– Именно. Говорил – когда будут готовы, я их
торжественно открою, перережу красную ленточку, а пока увольте. Но самое
интересное в другом. Для того чтобы упасть вниз, в этом переходе существует
только одно место – ничем не закрытый оконный проем, в котором закреплен один конец
этого самого мусоросброса. Полянский умудрился выпасть именно оттуда. И падая,
потащил за собой всю конструкцию, которая, по мнению экспертов, была плохо
закреплена. Или разболталась от времени.
– А в этот мусороспуск может человек пролезть? –
заинтересовался Корнеев.
– Господи, зачем туда лезть? – удивилась Лайма.
– Ну… мало ли. Вдруг Полянский, измученный научными
проблемами, решил развлечься и устроил экстремальный спуск по рукаву для мусора
прямо в контейнер. Что-то типа гидротрубы на водных аттракционах. Но не
рассчитал – и вот результат.
– Не, у него не вышло бы, – возразил Иван, ко
всему относившийся с рассудительной серьезностью. – Диаметр рукава – около
полуметра. Не покатаешься.
– Слушай, – прищурилась Лайма, – ты нам то
следователя цитируешь, то экспертов. Откуда такая осведомленность, неужто они
при тебе все это обсуждали?
– Ну что ты. Просто я был на особом положении –
следователь этот, Серега Малявин, у меня в полку срочную служил. Потом заочно
юрфак окончил и вот теперь здесь работает. Уникальная встреча. Он как увидал
меня, так обрадовался! Я однажды его от серьезного мордобоя спас – конфликт у
них с кем-то из старослужащих вышел.
– Я теперь ничему не удивляюсь, – пробурчал
Корнеев. – Я на сайты, где ищут старых друзей, всегда инкогнито захожу.
Мало ли кто может тебя там найти и какую пакость придумать. А в жизни все
встречи происходят лоб в лоб, никакой тебе конспирации.
– Господи, Иван, – спохватилась Лайма. – А
как же ты выкрутился с фамилией? Ты же в институт устраивался как Иван Барсук!
– Фу, – скривился Медведь. – Серега знаешь
как смеялся? Пришлось прямо на ходу легенду придумывать. Сказал ему, что я одно
время сильно пил, а потом женился и взял фамилию жены, чтобы начать новую
жизнь. Он поверил. Потому что я всегда был честный.
– А как с нами связался, так сразу начал врать, –
добавил Корнеев радостно. – Кстати, что может дать нам такое знакомство?
– Ну, как это – что? – заволновался Иван,
чувствовавший себя героем. – Относительно полную картину происшествия. А
также, возможно, некоторую информацию о дальнейшем расследовании этого дела. И
послабления мне – как одному из свидетелей.
– Какие еще послабления? – проворчал Корнеев.
– Понимаешь, только приехал в город, первый раз вышел на
работу – и тут же вляпался в историю. В квартире, которую мне сняли на паспорт
Барсука, вещей моих нет. Захотят проверить – сразу насторожатся. Так что если
бы не Малявин – точно были бы проблемы.
– Ты обязательно держи с ним связь, –
распорядилась Лайма. – Дружескую в первую очередь, а не в качестве
очевидца происшествия. Нам необходимо знать, что в действительности произошло
вчера ночью в институте.
– Есть держать связь, – откликнулся Медведь.
– Слушай, Иван, – решила сменить тему
Лайма. – А что с этим архитектором сделали, с Афиногеном Беседкиным?
– Да ничего не сделали, установили личность и
отпустили. Под подписку о невыезде, на время следствия.
– Лайма, какой еще Беседкин? – встрепенулся
Корнеев. – Тот самый?
– Думаю, двух Афиногенов Беседкиных на свете быть не
может. С вероятностью сто процентов это он.
– А как он здесь очутился? Его же арестовали и должны
были судить за терроризм.
