Медведь страшно заинтересовался похождениями Беседкина и
потребовал от Лаймы и Корнеева подробного рассказа обо всем, что случилось в
день несостоявшейся свадьбы. Они честно поведали ему всю историю, и Корнеев
напоследок заметил:
– Надеюсь, он сюда приехал не для того, чтобы
заминировать институт.
– Да ведь у него работа такая – инспектировать
стройки, – пояснила Лайма. – Только он раньше все время в Москве
обретался. Как он оказался в Чисторецке – загадка! Неужели из-за меня?!
– Он не мог пронюхать, что ты здесь, – покачал
головой Корнеев. – Скорее всего, это случайность. Сейчас главное – чтобы
он тебя не увидел. Иначе вся наша работа пойдет кувырком. Мы будем не гоняться
за террористами, а скрываться от Беседкина.
– Господи, почему мне так не повезло?! Прежде все
отвергнутые мужчины ограничивались одной сценой ревности, а потом уходили
навсегда.
– Да, Беседкин – это явная аномалия, – заметил
Корнеев. – Бывают такие «вечные поклонники», которых можно извести только
как глистов – с помощью химических препаратов.
– Дать ему по башке, и дело с концом, – предложил
Медведь.
– Нет, не годится, – покачал головой
Корнеев. – Этот тип ужасно шумный. Лучше его не провоцировать.
– Ты прав, – вздохнула Лайма. – Хорошо,
принимаем к сведению еще одно неприятное для нас обстоятельство. Теперь – о
плане мероприятий на сегодня. В четыре часа дня мы с вами должны выйти на сцену
Летнего театра как трио «Заводные матрешки». Репетиция, как вы помните, вышла
провальной, поэтому единственная надежда на удачный экспромт. Короче говоря,
что будет, то и будет.
– Каждый экспромт, как говорят умные люди, должен быть
хорошо подготовлен, – назидательно заметил Корнеев.
– Ну мы же пилу купили! – горячо возразила Лайма.
– Есть еще одно осложнение, – хмуро заметил
Медведь.
Товарищи уставились на него с опаской.
– Я знаю, что милиция посылает оперативников на
фестиваль – потолкаться среди людей, понаблюдать. Те три типа, которые ночью
прыгали через забор, навели следователя на мысль об иностранцах. Так вот, эти
самые оперативники меня могут опознать и припереть к стенке. Ну сами подумайте
– две разные фамилии, два разных места жительства. А Тагиров велел к нему по
пустякам не соваться…
– Он всегда велит одно и то же, – с досадой
сказала Лайма. – Ты у нас получился не двойным, а тройным агентом. И я
понятия не имею, что теперь делать.
– Выходит, зря мы у твоей косоворотки стоечку
распарывали, – посетовал Корнеев. – Все равно тебя в натуральном виде
на сцену выпускать нельзя. Может быть, приделать тебе большую бороду с усами?
– В Чисторецке нет ни одного театрального магазина, я
уже выясняла, – заметила Лайма. – Где мы бороду возьмем? А разъезжать
по окрестным населенным пунктам у нас времени нет.
– Зато у нас есть опыт выступления на театральной
сцене, – напомнил Корнеев. – Мы тогда воспользовались хорошим
приемом.
– Стриптиз показывали, – фыркнула Лайма.
– Когда мужчина голый, никто не обращает внимания на
его лицо, – назидательно сказал Корнеев.
– Голый я не пойду, – покраснел Медведь. –
Там среди оперативников есть одна женщина… С косой…
– Женщины с косой! – воскликнул Корнеев с
притворным ужасом. – Иван, тебе не рано с ней встречаться? Слушайте, есть
одна идея. Конечно, о нас могут подумать, что мы слегка того… Но тем не менее
Ивана мы точно замаскируем.
Когда он изложил эту свою идею, Лайма с Медведем изумленно
переглянулись.
– Уж такой-то костюмчик летом в Чисторецке мы отыщем
точно! – радовался Корнеев.
– Хорошо, – сказала Лайма. – Если Иван
согласен…
– А что ему еще остается делать? Конечно, он согласен.
Иван обреченно кивнул, и Лайма посчитала вопрос решенным, а
тему закрытой.
– И не забудьте: сразу после концерта нам надо
отправляться во владения Шаткова. Пора понять, чем занимается на чисторецкой
земле этот господин.
– И за Мельченко мы хотели следить, – зевнул
Медведь. – Возможно, его жизнь тоже в опасности.
– Как же следить, если он целыми днями на
работе? – выразил общую досаду Корнеев.
– Кстати, Полянского это не спасло, – печально
заметил Медведь. – Погиб прямо в охраняемом здании института.
– Говорил же я – давай насажаем «жучков». Можно
сканировать телефонные разговоры, почту читать, порыться в компьютерах. Уверен
– много чего всплывет. Вот мы бы сейчас и про Полянского уже что-нибудь знали.
– Без этого теперь не обойтись, – согласилась
Лайма. – Только одно не исключает другого. Мельченко домой ходит, как мы
видели, пешком. Опять же в выходные дни он чем-то занимается, с кем-то
встречается, где-то проводит время, отдыхает. И главное: уважаемый Григорий
Борисович – член жюри фестиваля. То есть всю неделю будет торчать не в
институте, а в Летнем театре и его окрестностях, на официальных мероприятиях.
Подумай, с какой стороны лучше его зацепить.
– Уже думаю! – Корнеев так обрадовался возможности
заняться любимым делом, что мгновенно ожил и расцвел. Он, кажется, уже
представлял, как будет рассекать волны в безбрежном море получаемой незаконным
путем информации. – Справедливости ради напомню, что на мне еще наблюдение
за музыкантами. Я должен террористов выявить.
– Как ты их выявляешь, мы теперь знаем, – обиженно
заметил Медведь. – Мне нравится такой метод, я даже готов поменяться с
тобой ролями.
– Мой метод основан на глубоком и мгновенном анализе
внезапно возникающих ситуаций, – быстро сказал Корнеев. – А меняться
ролями с тобой я не имею права. Согласись, разве я смогу заменить тебя в случае
нападения каких-нибудь гадов? Пусть уж лучше каждый будет на своем месте.
Лайма прикрыла глаза. Сказать по правде, она считала, что ее
место – в Москве, в благоустроенной квартире, находящейся в доме возле
тенистого парка с прудиком посредине. Вспомнила Травина, который собирался
увезти ее в путешествие по Европе, и стиснула зубы. Зубы хрустнули, и Корнеев с
Медведем мгновенно подобрались.
– Вольно, – устало сказала Лайма. – Один идет
спать, другой отправляется искать Мельченко. А я пока поколдую над костюмом для
Ивана.
* * *
Летний театр был забит зрителями до отказа. Мероприятия
такого уровня проходили в городе редко, поэтому повышенный интерес к нему
местных жителей был вполне объясним. Выступающих встречали и провожали
громовыми аплодисментами, вне зависимости от уровня исполнительского мастерства
и музыкальных предпочтений. В общем, атмосфера в зале царила самая доброжелательная.
– Может, ничего? – вдруг севшим от волнения
голосом спросила Лайма. – Может, проскочим?
