Мельченко : Миша тоже так рассуждал. И где он сейчас?
Шатков : При чем тут Миша?
Мельченко: При том, что он мертв. Сказали, что попадет в
беду – и он попал. А, может, и я еще попаду. И совершенно бессмысленно таиться,
прятаться…
Шатков : Здание тут ни при чем.
Мельченко : Мне кажется, ты напрасно… Не может быть, ведь ни
одна живая душа…
Шатков : Не знаю. Послушай, давай все оставим, продадим и… Я
найду покупателя, настоящего…
Мельченко : Вань, не все в мире подчинено бизнесу и деньгам.
Есть вещи важнее. Вспомни нашу работу, все, во что мы верили, чего хотели
добиться…
Шатков : Мы и добились. Но лишь благодаря тому самому
бизнесу, о котором ты с таким презрением… И мне пришлось все бросить. Все, что
я любил. Работу! И начать делать деньги. Только для того, чтобы не погибла наша
мечта…
Мельченко : Ты знаешь, как мы с Мишей были тебе благодарны.
Шатков : Какие там благодарности, мы же общее дело спасали.
Только сейчас наступило время получить дивиденды. Даже на этой стадии можно
заключить сделку. А дальше – берем деньги, огромные деньги, и – либо живи в
свое удов??льствие, либо продолжай работу. Миши теперь нет, так что без него все
равно любые бумаги, любые разработки мертвы. А я отойду в сторону – мне и
бизнеса… хватит…
Мельченко : Но ты же подал идею… разве не хочешь?..
Шатков : Это было когда-то… Как ученый я теперь ноль.
Понимаешь, если все получится и мы провернем сделку, тогда можно этим
кровопийцам и здание продать – пусть строят свои саркофаги.
Корнеев пощелкал клавишами и сказал вполголоса:
– Дальше звук проваливается, сильные помехи начались.
Мельченко : Вань, ты же знаешь… еще слишком неопределенно. И
потом – я человек науки, мне…дело довести до… а не плевать в потолок, сидя на
мешке с деньгами. С теорией разобрались, теперь… на практике…Помнишь, тогда
нам… не удалось… ожидаемого… не было. А сейчас… возможность…все получится,
если…успешно, то… мировая сенсация и Нобелевская как минимум…
Шатков : Я понимаю, несколько лет назад сам об этом…
Помнишь… тоже ожидал. Пойми, Гриша – ситуация изменилась.
Мельченко : Нет, Ваня… ты изменился. Не хочу спорить…
никогда этого… У меня больше в жизни такого не будет… И сюда приехали, чтобы
завершить…
А если продать, нас отодвинут и…могут просто ликвидировать.
Шатков : Как знаешь, но… упустим возможность… И
предупредить… Долю все равно…
Мельченко : Я не согласен.
Шатков домой… только… На днях еще вернемся к этому…
Предупреждаю…
Мельченко: Можешь делать… Никогда не будет…
Корнеев откинулся на спинку кресла:
– Это все. Больше я ничего вытянуть не смог.
– А с кем Мельченко еще общался? – поинтересовался
Медведь.
– За все время – несколько телефонных звонков. Звонили
коллеги по работе, но там был общий треп.
Звонил главный инженер какого-то объединения из Риги. Просил
о встрече, причем в этот же вечер, ближе к ночи – мол, дело срочное. Речь шла о
внедрении у них каких-то научных разработок Мельченко. Говорил с акцентом.
Мельченко отказался, сказал, что по ночам и в частном порядке не встречается,
просил обращаться в институт. Да, еще звонила некая дама. Судя по их диалогу,
наш ученый-химик химичит еще и с замужними женщинами.
– Жалко, – сокрушенно покачала головой
Лайма. – Кажется, мы упускаем что-то важное. Про здание теперь понятно. Но
о чем они спорили, о какой совместной работе, которую надо завершать? Возможно,
это тот самый проект, который и является гвоздем, так сказать, сезона.
Получается, именно ради него ученые вообще приехали в Чисторецк. Ты уверен, что
провалы в звуке нельзя восстановить?
– Техника бессильна, – развел руками
компьютерщик. – И то спасибо, что в таких нечеловеческих условиях удалось
записать разговор почти целиком.
– А где ты находился в это время? –
полюбопытствовал Медведь.
– Сначала в скверике напротив, потом на лавочке во
дворе. Кто обратит внимание на углубленного в компьютер бедного студента?
Хорошо еще, что ночи теплые.
– Меньше всего ты похож на бедного студента, –
вынесла приговор Лайма.
– А на кого же я похож?
– На богатого студента, – тотчас придумал Медведь.
Лайма усмехнулась, возвращаясь к основной теме:
– В общем, что-то наши ученые друзья крутят. Хотелось
бы понять, в чем тут дело. Что скажешь, аналитик?
– Террористы, думаю, того же хотят. Или уже знают точно
то, чего не знаем мы. Надо глаз с Мельченко не спускать. Похоже, все к нему
сводится.
– Тогда нам самое время закончить трапезу и
переместиться в Летний театр, где он заседает в жюри. Там как раз скоро начало.
Мы же, если помнишь, финалисты. Посмотрим, кто еще удостоится такой чести.
Заодно подумаем, как выкручиваться на гала-концерте. С Мельченко мне скорее
всего придется завязать личный контакт. Тем более, ты говоришь, он активно
общается с дамами. Конечно, таким образом я обращу на себя внимание внешних
сил, но другого выхода сблизиться с ним по-настоящему я не вижу.
– Командир, перед тем как окунуться в мир прекрасного,
можно я признаюсь в должностном преступлении? – мрачно спросил Корнеев.
– Что еще? – подозрительно прищурилась Лайма.
– Дело в том, что я попросил Ивана подключить к
институтским сетям кое-какое оборудование. Буквально на время его дежурства. Ты
же помнишь, компьютера в квартире Полянского мы не нашли, остается только
вариант его рабочего компа. И потом, можно просмотреть институтскую почту
последнего времени. Если звонивший из института человек так самоуверен, почему
он не может проколоться здесь?
– А мне, значит, ничего не сказали!
– Мы не хотели тебя будить.
– Ой, я сейчас расплачусь от умиления. Между прочим,
когда ты Ивана подряжал на криминальный подвиг, ты еще ничего не знал про этот
звонок.
– Но я мог предположить, что в институтских сетях
обнаружится что-то для нашей работы полезное. Их секретные технологии нас не
интересуют, мы их не тронем.
– Ладно, убивать не буду. Зато завтра выгоню тебя на
сцену.
– Одного?
– Почему одного? С компьютером. Он будет у тебя вместо
бубна.
* * *
– В чем дело? – сурово поинтересовался Герлоф
Схейл у своих подчиненных. – Почему мы постоянно опаздываем? Или
натыкаемся на препятствия, которые не можем преодолеть? Мы что, маленькие дети,
которые играют в войну?
