– Я сама вас найду, – пообещала Лайма
многозначительно и, потеребив своего избранника за рукав пиджака, ускользнула
из холла.
Мельченко задумчиво посмотрел ей вслед.
* * *
Заключительная часть фестиваля оказалась на редкость яркой и
насыщенной.
Первыми выступали «Чисторецкие горлицы». Бодрые
бабушки-чечеточницы завели зрительный зал с пол-оборота. Они мощными голосами
исполнили веселую и местами не очень приличную народную песню про то, как Ваня
повстречал возле бани Маню и что из этого вышло. При этом бабульки звонко
хлопали в ладоши, обозначая музыкальную тему, а ногами выбивали такую лихую
дробь, что легендарные чечеточники братья Николс, будь они в зале, заплакали бы
от умиления и восторга.
После горлиц на сцену вышли суровые шотландцы, наряженные в
клетчатые береты с помпонами и традиционные клетчатые же килты, открывавшие
взорам чисторецкой публики крепкие волосатые ноги. Мастера волынки на сей раз
сумели покорить сердца не только членов жюри, но и самых капризных зрителей,
исполнив нечто трогательно-душещипательное.
Японские дудочники, которые явно пребывали в приподнятом
настроении, бойко прыгали по сцене, больше напоминая резвящихся пастушков,
нежели готовящихся к бою самураев. Свою зажигательную композицию исполнило трио
из Конго в разноцветных беретах, китайский квартет продемонстрировал номер,
сочетавший удивительные мелодии с фантастической акробатикой, певица из
Аргентины вновь поразила своим неземным вокалом и гипнотической песней о
неразделенной любви. Не испортили впечатления даже венесуэльцы, которые,
похоже, так и пребывали в миноре после той злополучной ночи, когда они
повстречались с группой «У».
Публика смеялась, плакала и визжала от восторга, приветствуя
финалистов. Некоторых не отпускали со сцены и пытались заставить исполнить
номер на бис, забывая, что это конкурсная, а не концертная программа.
В итоге Синюков был вынужден взять микрофон и, обратившись к
залу, сказать:
– Уважаемые гости, дорогие зрители, спасибо вам за
необычайно теплый прием, который вы оказываете музыкантам, однако нам необходимо
завершить финал конкурса и назвать победителей. А после этого, в рамках
гала-концерта, вы сможете еще раз насладиться их мастерством и уже тогда
просить артистов повторить полюбившуюся вам композицию!
Люди встретили обращение заместителя председателя
оргкомитета аплодисментами, давая понять, что согласны и готовы немного
потерпеть.
Последними выступали «Заводные матрешки», неожиданно для
всех, включая жюри, превратившиеся из трио в дуэт. Однако в правилах конкурса
ничего не было сказано про такие казусы, поэтому членам жюри пришлось
смириться. Публике же, по большому счету, было все равно – она жаждала
выступления триумфаторов фестиваля в любом удобоваримом составе. Когда Лайма в
кокошнике набекрень и Медведь в наряде «Привет, Мальдивы!» появились из-за
кулис, раздался гром аплодисментов.
Стараясь поскорее закончить экзекуцию, Лайма быстро
просеменила к фортепиано и склонилась над клавишами, пытаясь вспомнить, как
начинается полузабытая шопеновская мелодия. Медведь, играя мышцами, уселся на
высокий табурет, широко улыбнулся сначала членам жюри, потом залу и взял
наизготовку пилу. Кажется, ему понравилось быть фаворитом международного
музыкального фестиваля.
Стало тихо, все приготовились слушать. Но едва Лайма
коснулась клавиш, как тишину взорвали громкие хлопки и визгливый возглас:
– Браво! Браво! Восхитительно! Так держать!
Голос показался ей ужасно знакомым. Лайма вздрогнула, и весь
Шопен, с таким трудом реанимированный, тут же вылетел из головы. Она гневно
посмотрела в зал, однако увидеть возмутителя спокойствия не удалось – ее
слепили прожектора, и все зрители в этот момент казались одним большим радужным
пятном.
Осторожно взяв первый аккорд, Лайма мгновенно подпрыгнула на
стуле, потому что прямо из первых рядов снова понеслись восторженные крики:
– Браво! Бис! Великолепно!!!
С ужасом поняв, что они вновь на грани творческой
катастрофы, Лайма прикусила губу. Плюнув на Шопена, она заиграла единственное,
на что была способна в данный момент, – собачий вальс. К счастью, где-то
на середине этого безобразия решительно вступила пила сообразительного Медведя.
Лайма осторожно сняла руки с клавиш и сцепила за спиной, словно опасаясь, что
они по собственной воле снова начнут исполнять какую-нибудь гадость.
Медведь тем временем с блеском выдавал соло на пиле, повторяя
успех предыдущего выступления. В принципе его нужно было одного выпускать на
сцену, но эта очевидная мысль почему-то пришла Лайме в голову только сейчас.
Наконец Иван закончил терзать сердца слушателей душещипательными мелодиями, и
публика устроила ему овацию. Медведь, в свою очередь, сделал широкий жест в
сторону Лаймы – мол, смотрите, это ей вы обязаны таким счастьем.
И вот, когда они, взявшись за руки, вышли на поклон, Лайма
увидела прямо перед сценой до боли знакомую физиономию. Ее обладатель что-то
радостно выкрикивал, но в общем шуме нельзя было разобрать, что именно, и
размахивал над головой огромным букетом.
– Беседкин, – обреченно пробормотала Лайма. –
За что мне это?
– Давай я скажу Сереге Малявину, – предложил
Медведь, продолжая кланяться и улыбаться членам жюри и зрителям. – Он его
снова арестует.
Очутившись в гримерной, Лайма заперла дверь на задвижку и
пробурчала:
– Слишком разборчивых женщин Бог наказывает слишком
верными поклонниками.
– Да ты что? Верный поклонник даже лучше, чем верный
конь: и есть не просит, и в беде не бросит. Знаешь, а ведь Беседкиным вполне
можно воспользоваться, – неожиданно решил Иван. – Он тебе предан,
готов ради тебя на все; кроме того, у него башня набекрень, его вполне можно
послать на амбразуру.
– Где ты видишь амбразуру? – мрачно спросила
Лайма. – У нас на троих остался один Мельченко. А Беседкина, поверь мне,
лучше держать на расстоянии. Это человек-катастрофа. Если попросить его достать
луну с неба, он обязательно разрушит что-нибудь во Вселенной.
– Ладно-ладно, как скажешь. Да, а мы будем участвовать
в гала-концерте? – неожиданно спохватился Медведь.
– Только через мой труп. Хватит. Мировая музыкальная
культура вряд ли понесет ощутимую утрату, если «Заводные матрешки» сегодня
больше не появятся перед публикой.
– А оргкомитет не станет возражать?
– Все, Иван, мы заболели. Переутомились. У нас пропал
слух. И давай больше не будем об этом. Подумай лучше, как террористов
обнаружить. Не забудь – двое ученых уже мертвы, третий ведет себя как ни в чем
не бывало. А истинных целей противника мы так до сих пор и не знаем. И самого
противника не вычислили.
Раздался деликатный стук в дверь, и послышался голос
администратора:
– К вам рвется молодой человек с букетом, говорит,
вопрос жизни и смерти.
