Что она хотела найти? Обиду? Отвращение? Ярость?
– Мне все равно, – слегка смутившись, ответил я. Но в следующий миг меня осенило, словно кто-то отодвинул занавеску и на меня пролился яркий свет. Она не знает, что лорд Голден – Шут. И полагает, что я действительно стал слугой чужестранца и передал записку по его поручению. Несмотря на всю свою проницательность, Старлинг не разглядела Шута в богатом аристократе из Джамелии. Я с трудом удержался от улыбки. – Меня вполне устраивает моя должность, и я благодарен Чейду, который помог мне ее получить. Теперь я Том Баджерлок и всем доволен.
В первый момент Старлинг не сумела скрыть удивления, но его тут же сменило разочарование, и она покачала головой.
– Мне бы следовало догадаться. Ты ведь именно к этому стремился, верно? Жить своей маленькой жизнью. Не иметь обязательств перед Видящими и не принимать участия в придворной жизни. Стать скромным слугой и ни на что не рассчитывать.
Я пожалел, что пощадил ее чувства.
– Мне нужно уходить, – сказал я.
– Поспеши к своему хозяину. – Она отпускала меня, а ее голос, которым Старлинг владела в совершенстве, был полон презрения.
Я заставил себя промолчать, повернулся на каблуках и вернулся в зал. Быстро поднявшись по задней лестнице, я постучал в дверь нашей комнаты. Когда я вошел, Дьютифул поднял голову – волосы его были еще влажными после ванны – и посмотрел на меня. Его кожа раскраснелась, и он выглядел совсем юным. Кровать Шута оставалась неразобранной.
– Мой принц, – приветствовал я Дьютифула. – А где лорд Голден? – спросил я, заглядывая за ширму.
– Он ушел. – Голова Дьютифула опустилась на подушку. – Приходила Лорел и сказала, что хочет поговорить с ним наедине.
– Ага. – Я с трудом скрыл улыбку.
Старлинг наверняка была бы заинтригована.
– Он просил тебе передать, что мы оставили воду для ванны. И положи свою одежду у двери. Лорд Голден договорился, что ее постирают и приведут в порядок к завтрашнему утру.
– Благодарю вас, мой принц. Вы очень добры.
– И еще он просил запереть дверь. Лорд Голден сказал, что постучит, когда вернется.
– Как пожелаете, мой принц. – Я подошел к двери и запер ее. Сомневаюсь, что лорд Голден вернется до рассвета. – Вам ничего больше не нужно, мой принц?
– Нет. И не нужно со мной так говорить. – Дьютифул повернулся ко мне спиной.
Я разделся. Сняв рубашку, спрятал под ней перья. Прежде чем сбросить сапоги, немного посидел на своей низкой лежанке. Перья незаметно переместились под тонкое одеяло. Амулет Джинны я оставил на подушке. Затем я встал, открыл дверь и положил одежду снаружи. А потом, заперев комнату, направился к ванне. Когда я уселся в воду, раздался голос Дьютифула:
– А почему ты ничего не спрашиваешь?
Вода в ванне остыла, но все равно была теплее, чем холодный дождь. Я снял повязку с шеи. Царапины на груди и животе горели огнем, когда я опустился в воду. Когда боль чуть-чуть отступила, я погрузился до самого подбородка.
– Так почему же ты ничего не спрашиваешь? – повторил Дьютифул.
– Наверное, все дело в том, что вы не хотите, чтобы я называл вас «мой принц», принц Дьютифул. – Мазь на моих ранах растворялась, наполняя воздух приятным ароматом трав.
Желтокорень. Миррис. Я закрыл глаза и с головой нырнул под воду. Затем я воспользовался мылом, оставшимся после принца. Намылил короткие волосы и с интересом наблюдал, как темные струйки грязи стекают по плечам в воду. Потом я вновь нырнул, чтобы сполоснуть волосы.
– Тебе не следует благодарить меня и выказывать знаки почтения. Я знаю, кто ты такой. Твоя кровь ничуть не хуже моей.
Я порадовался, что нас разделяет ширма, и принялся шумно плескаться, делая вид, что ничего не слышал.
– Чейд часто рассказывал мне разные истории, когда начинал чему-нибудь учить. Истории об одном упрямом, но очень умном мальчике. «Когда мой первый мальчик был такого же возраста, как ты», – часто говорил он, а потом рассказывал, как ловко ты обманывал прачек или спрятал ножницы белошвейки. У тебя была ласка, верно?
Слинк был лаской Чейда. И я украл ножницы Хести по приказу наставника, когда он обучал меня искусству быть незаметным. Конечно, об этом Чейд ему не рассказывал. У меня пересохло в горле. Я продолжал громко плескаться, дожидаясь, пока Дьютифул замолчит.
– Ты ведь его сын, правда? Сын Чейда и мой… двоюродный кузен? Внебрачный, но все-таки кузен. И я знаю, кем была твоя мать. Об этой леди до сих пор говорят, хотя о ней мало известно. Леди Тайм.
Я не выдержал и расхохотался, но тут же сделал вид, что на меня напал приступ кашля. Сын Чейда от леди Тайм. Принц придумал мне отличную родословную. Леди Тайм, ядовитую старую деву, придумал Чейд. Под ее личиной он путешествовал, оставаясь неузнанным. Мало кто знал, что Чейд и леди Тайм – один и тот же человек. Я откашлялся и заговорил почти с прежней уверенностью.
– Нет, мой принц. Боюсь, вы ошибаетесь.
Пока я вытирался, Дьютифул молчал. Наконец я вышел из-за ширмы. На каминной решетке висела ночная рубашка. Как всегда, Шут обо всем позаботился. Пока я одевался, принц спросил:
– У тебя много шрамов – где ты их получил?
– Задавал вопросы людям, не отличающимся терпением, мой принц.
– Ты и говоришь, как Чейд.
Еще никогда мне не доводилось слышать более несправедливых слов.
– С каких это пор вы стали таким разговорчивым?
– С того самого момента, как вокруг не осталось шпионов. Ты ведь знаешь, что лорд Голден и Лорел шпионы, не так ли? Один работает на Чейда, а другая – на мою мать.
Он считал себя таким умным. Ему следует научиться осторожности, если он рассчитывает выжить при дворе. Я повернулся и посмотрел ему в глаза.
– А почему вы полагаете, что я не шпион?
Он скептически рассмеялся.
– Ты слишком груб. И тебе наплевать, как я к тебе отношусь. Ты не старался завоевать мое расположение. Ты вел себя неуважительно. И не пытался мне льстить. – Он переплел пальцы и заложил их за голову. На его губах появилась странная улыбка. – И ты совершенно не боишься, что я прикажу тебя повесить после того, как ты обошелся со мной на острове. Только близкий родственник может обращаться с кем-то так ужасно, не тревожась о последствиях. – Он склонил голову набок, и я прочитал в его глазах то, чего больше всего боялся.
За его рассуждениями таилась нужда в друге, его мучило одиночество. Много лет назад Баррич насильно разлучил меня с первым животным, с которым у нас установилась связь Уита. И тогда я привязался к Барричу. Я боялся главного конюшего и ненавидел его, но мне был нужен человек, на которого я мог рассчитывать, который не бросил бы меня. Говорят, все молодые люди испытывают такую нужду. Мне кажется, я страдал больше, чем обычный ребенок. Познав полное единение, даруемое Уитом, я больше не мог переносить одиночество. Расположение ко мне, которое появилось у Дьютифула, скорее всего, связано с амулетом Джинны. Затем я сообразил, что амулет лежит на моей подушке.
