– Фитц Чивэл, пьеса провалится, если ты не сумеешь безупречно сыграть свою роль. И не только когда мы будем стоять в главном зале Баккипа, но и в те мгновения, когда будет существовать хотя бы небольшой шанс, что нас увидят. Я стал лордом Голденом с момента своего возвращения, но меня еще не совсем приняли при дворе, ко мне приглядываются. Чейд и королева Кетриккен сделали все, чтобы помочь мне надеть новую личину. Твой старый наставник прекрасно понимает, как я могу быть ему полезен, а королева считает, что я заслужил, чтобы ко мне относились как к лорду.
– И никто тебя не узнал? – удивленно спросил я.
Он склонил голову набок.
– А что они могли узнать, Фитц? Мою бледную кожу или бесцветные глаза? Мое раскрашенное лицо шута? Мои дурачества, курбеты и дерзкие остроты?
– Я же сразу узнал – напомнил я.
Он тепло улыбнулся.
– Как и я тебя, сколько бы времени ни прошло. Но на это способны не многие. Чейд с его глазами убийцы сразу меня опознал и организовал частную аудиенцию у королевы. Еще несколько человек с любопытством на меня посматривают, но никто не осмеливается спросить у лорда Голдена, не был ли он пятнадцать лет назад шутом короля Шрюда. К тому же не сходится возраст – я выгляжу слишком молодо. Изменился также цвет кожи и глаз, не говоря уже о поведении и богатстве.
– Как они могут быть так слепы?
Он покачал головой и улыбнулся моей наивности.
– Фитц, Фитц. Раньше они меня не замечали. Перед ними выступал шут и уродец. Я сознательно не взял себе никакого имени, когда в первый раз оказался в Баккипе. Для большинства лордов и леди я оставался смешным дураком. Они слышали шутки и наблюдали за моими выкрутасами, но я не был для них человеком. – Он вздохнул. – Ты дал мне имя – я стал Шутом. И ты разгадал меня. Ты смотрел мне в глаза, а другие равнодушно отводили взгляд. – На мгновение я увидел кончик его языка. – Ты меня ужасно напугал. И я понял, что все мои фокусы бесполезны – мальчишка сумел увидеть меня насквозь.
– Ты и сам был тогда очень молод, – смущенно заметил я.
Шут немного помолчал, а когда заговорил снова, он никак не прокомментировал мои последние слова.
– Стань моим верным слугой, Фитц. Пока находишься в Баккипе, постоянно оставайся Томом Баджерлоком. Только так ты сможешь защитить нас обоих. И только так сумеешь помочь Чейду.
– А что нужно от меня Чейду?
– Пусть лучше сам тебе расскажет. Пойдем. Темнеет. Город Баккип вырос и изменился, как и замок. Если мы попытаемся войти после наступления ночи, нас могут не пустить.
Пока мы разговаривали, сгустились сумерки, долгий летний день подходил к концу. Шут быстро зашагал по крутой тропинке, ведущей к главным воротам замка. Мы пропустили торговца вином, спрятавшись за деревьями, а потом снова вышли на дорогу. Впереди шагал лорд Голден, за ним с вышитой подушкой в руках спешил его скромный слуга Том Баджерлок.
У ворот никто не посмел остановить лорда Голдена, и я проследовал за ним, никем не замеченный. Стражники у ворот были в синих цветах Баккипа, на плащах вышит атакующий олень Видящих. К собственному удивлению, я почувствовал, как сжалось мое сердце. Я заморгал, откашлялся и потер глаза. Шут проявил милосердие и не стал оборачиваться.
Замок изменился так же сильно, как примостившийся среди утесов город. В целом изменения мне понравились. Мы прошли мимо больших новых конюшен. Вместо вечно грязных дорог появилась каменная мостовая. И хотя в замке стало заметно больше народа, улицы регулярно убирали, а мусор вывозили. Быть может, Кетриккен удалось наладить в замке дисциплину, характерную для Горного Королевства, или сказывался длительный мир.
Все годы, что я жил в Баккипе, мы подвергались набегам с Внешних островов, а потом началась война. Прекращение военных действий привело к развитию торговли в Шести Герцогствах, причем не только с южными соседями. Наша история торговли с Внешними островами была столь же долгой, как и летопись сражений с ними. В гавани я заметил несколько кораблей островитян.
Мы прошли через большой зал, лорд Голден вышагивал, вздернув подбородок, а я, опустив глаза, семенил вслед за ним. Две леди приветствовали лорда Голдена. Лишь ценой больших усилий мне удалось сохранить невозмутимое выражение лица. Если раньше Шут вызывал смущение и очевидное неудовольствие, то лорда Голдена встречали с восторгом. Он тут же очаровал обеих леди множеством изощренных комплиментов относительно их платьев, волос и духов. Они неохотно отпустили его, и он на прощание заявил, что не хочет с ними расставаться, но должен рассказать своему новому лакею о его обязанностях, – а они знают, какое это скучное занятие. Теперь так трудно отыскать хороших слуг, и хотя этот приехал с отличными рекомендациями, он уже успел показать себя упрямым и туповатым. Впрочем, в наши дни приходится довольствоваться тем, что есть, а завтра лорд Голден рассчитывает насладиться обществом милых дам. Он собирается после завтрака прогуляться в тимьяновом саду – не хотят ли они присоединиться к нему?
Они, конечно, с радостью согласились, и после очередного обмена комплиментами нам удалось двинуться дальше. Лорд Голден занимал покои в западной части замка. Во времена короля Шрюда они считались не самыми лучшими, поскольку окна выходили на горы, – оттуда можно было наблюдать закат, а большинство придворных предпочитало смотреть на восход и море.
В те дни там стояла довольно скромная мебель, и аристократы селились в тех комнатах неохотно.
То ли сейчас статус покоев изменился, то ли Шут не жалел денег. Я открыл перед ним тяжелую дубовую дверь, и мы вошли в апартаменты, обставленные с большим вкусом и роскошью. Доминировали темно-зеленые и коричневые тона, ноги утопали в толстых коврах, стулья и кресла были обиты в тон стенам и полам. Сквозь открытую дверь я разглядел огромную кровать со множеством подушек и пуховой периной под богатым балдахином, защищавшим от сквозняков и рассчитанным на суровую зиму. На лето тяжелые занавеси связали изукрашенными шнурами, кружевная сеть защищала от назойливых насекомых. Резные ларцы и шкафы стояли распахнутыми, из них выглядывали великолепные наряды на все случаи жизни. Покои не имели ничего общего с аскетической комнаткой в башне, где раньше жил Шут.
Лорд Голден со вздохом опустился в мягкое кресло, а я аккуратно закрыл двери. Последние лучи заходящего солнца упали на Шута. Он переплел тонкие пальцы и опустил голову на подушки, а я вдруг понял, что кресло стоит именно так совсем не случайно. Комната служила обрамлением золотой красоты ее хозяина. Все оттенки цветов и расположение мебели были тщательно продуманы. Он плыл в медовом свете заката. Я осмотрел комнату и обратил внимание на то, как расставлены свечи и кресла.
– Ты занимаешь свое место, словно фигура на портрете, – заметил я.
Он улыбнулся, и его очевидное удовольствие лишь подтвердило мои слова. Потом изящно, словно кошка, Шут поднялся на ноги и легким движением руки по очереди указал на двери комнат.
– Моя спальня. Уборная. Мой кабинет. – Эта дверь была закрыта, как и та, на которую он указал последней. – И твоя спальня, Том Баджерлок.
