Ночью задул сильный ветер, и в понедельник погода стала почти штормовой. В нашем бедственном положении мы не могли даже попытаться преодолеть узкий проход или удержаться на стоянке с помощью якоря. «Ново» прошел круг вокруг нас и снова вернулся на внутреннюю стоянку. Но Норрес, чьей смелости и энергии мы были обязаны нашей безопасностью, продолжал принимать меры для спасения корабля. Рабочие партии работали целый день, а ночью они перемещали балласт, чтобы укрепить переборки и сделать судно более устойчивым. С той же целью из кормовой части откачивали воду и перегружали в трюме в эту часть судна 6-дм снаряды. Лишь благодаря воле провидения снаряды, которые находились в носовой части, не сдетонировали от взрыва, несмотря даже на то, что большое количество их выпало в море.
Во вторник ветер стих, и хотя нас чуть не выбросило на берег, капитану все-таки удалось удержать курс корабля. То, что еще оставалось от носовой части корабля, отвалилось под ударами стихии, и сопровождавшие нас тральщики сразу же стали подавать сигналы: «Вы потеряли правую часть носа», а затем «Отвалилась левая часть носа». Норрес отвечал: «Мы знаем, но не падаем духом».
Невозможно описать то облегчение, что мы испытали, когда наконец достигли безопасного места на внутренней якорной стоянке.
Вернулись другие пассажиры с парохода «Ново». Они успели испытать несколько довольно неудачных моментов: в пятницу Савримович и Романов провели примерно десять минут в морской воде.
Мы все присутствовали на благодарственном молебне. Норрес сам читал молитвы, едва успев оправиться после того огромного напряжения, которое ему пришлось испытать за последние четыре дня.
Мы довольно удобно устроились на покалеченном судне «Арланза», но оказались полностью отрезанными от внешнего мира до тех пор, пока нас не взял на борт корабль «Оротава», присланный из Англии, чтобы доставить туда русскую делегацию и экипаж «Арланзы».
Когда мы выходили из бухты, она была почти скована льдами. «Арланзу» решили оставить на месте до тех пор, пока судно наспех не отремонтируют русские инженеры, после чего летом 1916 г. оно попытается добраться домой.
В субботу 13-го числа мы снова отправились в путь и при плотном тумане вечером в воскресенье 21 ноября дошли до Гринока. То путешествие оставило мало приятных воспоминаний. День или два море было довольно бурным. Двери закрывались с таким грохотом, что все вспоминали о действиях артиллерии. Постоянные «учебные тревоги» выводили из себя, особенно когда после полуденного сна человек пробуждается от громоподобной команды где-то за дверью каюты: «Приготовиться покинуть корабль!» Наши нервы были сильно измотаны по сравнению с началом путешествия. Бедный старина Савримович признался, что он охотно заплатил бы 10 тыс. рублей (тысячу фунтов) за то, чтобы снова оказаться в своей квартире в Петрограде и оставить в прошлом путешествие в Западную Европу. Как-то ночью он пришел к твердому убеждению, что кто-то подает сигналы немецкой субмарине. В другую ночь, когда мы проходили через район северного маршрута, он пришел в такое возбуждение оттого, что мы шли не выключая огней, что даже я наконец вышел из себя и посоветовал ему подняться на мостик и принять командование кораблем, а капитана отправить вниз к остальным пассажирам. После этого он посмотрел на меня добрым взглядом старого человека и воскликнул: «Боже, какой же вы злой человек!», после чего мне самому стало стыдно за свое поведение. Когда по радио сообщили, что из Киля вышли два немецких крейсера, все сразу же пришли к общему заключению, что они направляются сюда, чтобы напасть на нас. Всех удивил Романов, который заявил сопровождавшим делегацию солдатам, что им повезло, так как у сухопутных крыс появился шанс принять участие в настоящем морском бою.
Утром в понедельник 22 ноября мы высадились в Гриноке и берегом роскошно обставленным специальным поездом отправились в Сент-Панкрас, куда прибыли в 18.40, через пять недель после того, как выехали из Петрограда.
Лорд Китченер находился на Ближнем Востоке, и Военное министерство временно возглавлял господин Эсквит. Однако нам пришлось общаться в основном с занимавшим пост министра боеприпасов Ллойд Джорджем. Эта яркая личность сразу же произвела впечатление на русских; Кельчевский и Романов впоследствии часто напоминали мне о «необычно проницательном взгляде» этого человека.
На конференции союзников по вопросам о боеприпасах бедный адмирал Русин, которому приходилось выступать от имени России, сразу же оказался в проигрышном положении, так как ему приходилось говорить на языке, не понятном для остальных участников, в то время как и Ллойд Джордж, и Альберт Томас говорили на английском и французском.
Пятница, 10 декабря 1915 г. Гостиница «Грильон», Париж
Эллершоу творит чудеса, но мы все равно опаздываем, так как, несмотря на то что, по словам Любомирова, список необходимого «был отправлен в каждый уголок земли», адмирал все равно по каждому случаю вынужден звонить в Петроград и добиваться разрешения на размещение заказов, что очень задерживает работу и вызывает беспокойство у Эллершоу.
В целом британская сторона отнеслась к запросам русских нормально. Ллойд Джордж пообещал, что в мае в Россию будут поставлены 15 млн патронов к стрелковому вооружению. Далее в июне прибудет еще 25 млн патронов, 45 млн штук – в июле и в последующие месяцы; помимо этого будут поставлены 300 гаубиц калибром 4,5 дюйма.
Мы отбыли из Лондона утром в среду 8-го числа и, переправившись через пролив, направились в Париж. В Булони некоторые из французских солдат при встрече отдавали нам честь, что было очень приятно русским. Один из них заметил: «Видите, французы приветствуют нас». Очевидно, в Лондоне они отметили, что наши солдаты не приветствовали их отданием чести при встрече.
В Париже уже находился лорд Китченер, туда же прибыли сэр Эдвард Грей и господин О’Бейрн, который много лет был нашим советником в Петрограде, а позже – британским послом в Софии.
Вчера вечером я собирался посмотреть «Сирано де Бержерака», но встретил О’Бейрна, который посоветовал мне прийти поиграть в бридж с ним и с сэром Эдвардом Греем. Одновременно открывалась возможность побеседовать с лордом К. относительно потребностей русских к боеприпасам для стрелкового вооружения. В девять вечера я уже был в большом салоне на первом этаже гостиницы «Грильон», который выходил на площадь Согласия, где нашел лорда К., сэра Эдварда Грея, сэра Уильяма Робертсона, О’Бейрна, а также полковников Фитцджеральда и Бакли. Все сидели за круглым столом, за которым только что закончили ужинать. Я настойчиво стал расспрашивать лорда К. о 20 млн патронов к винтовке «Гра», которые русские хотели заказать для своих винтовок этой системы на фронте. К. ответил: «Мы должны получить их от французов» – и пообещал поговорить об этом с Жоффром и Галлиени. После этого Робертсон, которого я видел впервые, спросил, когда русские собираются снова перейти в наступление. Я попытался объяснить, что невозможно ожидать сейчас успешного наступления на Русском фронте, так как противник там превосходит русских числено вдвое, в то время как во Франции союзники ровно во столько же количественно превосходят немцев, но все равно не смогли прорвать фронт неприятеля.
