Наступление началось 4-го числа в два часа утра. К четырем часам 46-я дивизия прорвала вражескую оборону перед всем своим участком и захватила 11 орудий. Связь была нарушена. Командующий армией Рагоза до восьми часов утра ничего не знал об успехе дивизии; однако к этому времени остатки соединения под огнем немецкой артиллерии были вынуждены отойти на прежние позиции.
IX и XXXV армейские корпуса сумели захватить первые траншеи противника, но не смогли развить успех. Были большие потери среди командиров – 46-я дивизия лишилась командира бригады и двух командиров полков, 42-я дивизия – трех командиров полков из четырех.
Успех пришел там, где его не ждали. Никто не сумел понять сложившуюся обстановку на этом участке и предпринять необходимые дальнейшие шаги.
7-го числа со свежими силами русские предприняли еще одну попытку пойти вперед, но на передовой на смену австро-венгерским пришли немецкие войска, которые к тому же подтянули сюда несколько батарей тяжелой артиллерии. Южнее подразделения гренадерского и X армейских корпусов на некоторых участках заняли вражескую траншею, но вскоре были вытеснены оттуда обратно. Бои продолжались еще несколько дней. В них русские войска до 14 июля потеряли до 80 тыс. человек, в основном от огня артиллерии. Так, 9 июля в болотистой местности были целиком уничтожены две роты сибирских стрелков.
Четверг, 13 июля 1916 г. Минск
Встречался с В. (офицером гвардии), который остановился здесь по дороге в Петроград. Он убежден, что наше наступление на Юго-Западном фронте оказалось успешным только потому, что немцы с их превосходной разведкой, вскрывшей наши приготовления в районе Крево, никак не ожидали еще одного наступления на юго-западном участке. Он сожалеет об отказе от наступления в районе Крево.
В то же время генерал-квартирмейстер Западного фронта (отвечающий за проведение боевых операций) Лебедев считает, что наступление не дало бы никаких результатов, кроме значительных потерь. По его мнению, пытаться прорвать оборону на укрепленных по всем правилам позициях, которые занимают такие известные своим упорством войска, как немецкие, да еще и при почти неограниченном количестве боевой техники и вооружений является почти невозможным делом. По словам генерала, вину Ставки он видит единственно в том, что там проигнорировали его предложение вообще отказаться от мысли наступать где бы то ни было на Западном фронте для развития успешного наступления на юге.
На мой вопрос о том, почему наступление решено было проводить севернее Барановичей, он ответил, что идея заключалась в достижении эффекта внезапности и что, несмотря даже на то, что этот эффект сейчас наполовину обесценился из-за применения колючей проволоки и пулеметов, тот факт, что некоторым из частей удалось добиться вклинения в оборону противника на глубину до четырех верст, доказывает, что наступление могло бы быть успешным. Мой собеседник объясняет неудачу потерей управления частями и подразделениями после того, как в них был выбит командный состав.
В июле русские предприняли попытку наступать юго-восточнее Риги. Наступление началось 16-го и с перерывами продолжалось до 21-го числа. Замыслом командования предполагалось перерезать железную дорогу Якобштадт – Митава, от которой зависит тыловое снабжение войск противника в районе нижнего течения Двины. При условии достижения цели наступления неприятель был бы вынужден отойти от реки, и тогда русские 12-я и 5-я армии вновь могли бы пользоваться железной дорогой на ее правом берегу без постоянного опасения, что эта ветка будет перерезана.
Удар наносился силами VI и VII Сибирских корпусов; при этом главную роль играл VII Сибирский корпус.
Воскресенье, 16 июля 1916 г. Несвиж
Рагоза полагает, что его наступление было полезным, так как оно вынудило немцев бросить против него все имевшиеся на том участке резервы, тем самым обеспечив успешный выход войск Леша к Стоходу. Похоже, поначалу Леш пытался наступать сразу на Пинск, но потерпел неудачу.
Рагоза является сторонником неторопливых действий против хорошо укрепленных позиций противника, как, например, у немцев. Я возразил, что для наступления медленными темпами необходимо иметь достаточное количество техники и боеприпасов, но генерал ответил, что все это у русских должно быть.
В течение часа он рассказывал мне, как готовят моральный дух русского солдата. По его словам, при умелом руководстве русский солдат способен на все, однако офицеры сами не обладают достаточно высоким моральным духом и не подают примера подчиненным. Они безнадежно ленивы. В качестве примера генерал привел случай, как два офицера спали на передовой на одной полевой кровати в течение нескольких недель, потому что один из них был слишком ленив, чтобы потребовать доставить ему собственную постель из тыла! Генерал говорил, что русский солдат не станет так же строго придерживаться дисциплины, как пруссак: ему необходим командир, который следил бы за ним. И тогда он будет готов совершить все, что от него потребуется. К сожалению, в своей массе русские офицеры считают, что их обязанности начинаются и заканчиваются в тот момент, когда они идут во главе своих солдат в атаку, а это лишь небольшая часть долга офицера. Они не занимаются обеспечением нормальных условий жизни для своих солдат и не подают своим подчиненным примера того, как нужно самим обеспечивать себе такие условия. Отсюда и человеческие потери.
По мнению генерала, все, что можно было сделать во время войны для того, чтобы поднять моральное состояние офицеров, заключается в грамотном подборе командного состава. Следует избегать постоянных переводов офицеров из части в часть, чтобы у них сформировался собственный круг подчиненных. То, как перевели сюда его самого, можно было рассматривать в качестве поощрения и свидетельства доверия со стороны вышестоящего командования, но все равно этот перевод прошел для него тяжело и не дал нужных результатов. За три дня до мартовского наступления генерала Рагозу назначили на должность командующего 2-й армией, которой предстояло сыграть в том наступлении ключевую роль. Затем его перевели в Молодечно, поскольку главный удар предполагалось наносить там. Далее его направили в Несвиж, предварительно проинструктировав, что в течение двух недель он «любой ценой» должен организовать наступление. Но у него не было времени провести необходимые мероприятия для того, чтобы это наступление правильно организовать. Ему пришлось действовать с армией в составе десяти корпусов, из которых прежде он знал только два. Одним из корпусов командовал человек, которого уже четыре раза за время этой войны приходилось переводить из его подчинения. Как же Рагоза мог доверять суждениям этого человека? Эта постоянная переброска корпусов из одной армии в другую приводит к катастрофическим результатам. Если бы ему дали всего четыре корпуса, но на год, он мог бы навязать свою волю командира всем, вплоть до самого последнего солдата, и тогда эти корпуса были бы способны на все.
В русской армии нет инициативы, потому что последняя в мирное время постоянно подавляется высшими военными инстанциями как нечто опасное и неудобное.
Рагоза обвинил Ставку главного командования в отсутствии продуманных планов и воли для составления таких планов, будь они плохими или хорошими. По его словам, те, кто работает в Ставке, слишком впечатлительны и постоянно отвлекаются на все новые предприятия. Как и большинство офицеров, что готовили наступление в районе Крево, Рагоза сожалеет о том, что оно не состоялось.
