В Петрограде революция!
Англичане обманули вашего царя. Они навязали ему эту войну, чтобы с его помощью захватить власть над миром.
Сначала англичане действовали совместно с царем, но сейчас они против него. Англичане всегда думают только о своих эгоистичных интересах.
Англичане заставили вашего помазанника божьего отречься.
Почему?
Потому что он больше не желал быть обманутым.
Потому что он понял, что англичане ведут нечестную игру.
Военные контракты принесли англичанам огромные прибыли, дали им бесчисленные миллионы, и только англичанам выгодно продолжение войны.
А кто страдает от этой кровавой войны? Мужик, замечательный многострадальный мужик, который молча голодает, молча умирает, не зная, что льет свою кровь за Англию.
И т. д. и т. д.»
В другой прокламации, которая примерно в это же время распространялась на Румынском фронте, говорилось:
«Русские воины!
Ребята! Оставайтесь верными вашему царю!
В тот момент, когда мы собирались дать вам почетный мир, он был убит или, по крайней мере, похищен английскими шпионами, которые называют себя защитниками русского народа.
Не предавайте императора и матушку Россию.
Отправляйтесь в Петроград, чтобы помочь своему народу.
Да хранит Бог императора!»
Однако вскоре немецкая пропаганда изменила направление атаки.
В прокламации, распространенной на Западном фронте, было написано:
«Товарищи!
В декабре прошлого года немецкий император предложил вам мир. Это было сделано по его собственному выбору добровольно, без всякого принуждения, только из любви к миру и в интересах страдающего человечества. Ваш царь отклонил его.
Теперь вы выбрали свое собственное правительство. И вы считаете, что наш император мог бы помочь вашему свергнутому царю вновь захватить трон! Какая безумная мысль!
Никто из нас и в мыслях не имеет вмешиваться во внутренние дела России.
Какой бы сильной ни была Германия, она никогда не воспользуется полученным по причине внутренней борьбы в России преимуществом, чтобы перейти на Восточном фронте в наступление.
Германия готова заключить мир, хотя этот мир ей не так необходим. Она готова спокойно ждать, чтобы убедиться, намерена ли новая свободная Россия начать с нами переговоры о мире в святые праздники воскресения Христова».
Солдатские комитеты русской армии также распространяли прокламации на немецком языке в немецких окопах. В одной из них, подготовленной Петроградским Советом и напечатанной по-немецки в Риге, содержался призыв «ко всем народам, понесшим страдания и лишения в этой разрушительной войне, начать решительную борьбу против агрессивной политики всех правительств». В конце текста говорилось:
«Товарищи!
Мы просим вас откликнуться на наш призыв. Не показывайте это воззвание своим офицерам. Распространите его среди своих товарищей – солдат артиллерии. На других участках фронта мы уже наладили связь с вашими товарищами.
Да здравствует всеобщий мир!»
Было понятно, что русские солдаты ни за что не станут больше наступать, разве что в армии не будет снова введена смертная казнь. Но пока все ограничивались только призывами оставаться в окопах и сохранять спокойствие, пока правительство продолжало кормить их и почти не заставляло нести службу, солдаты проявляли мало желания активно бунтовать, разве что их на это напрямую толкали пропагандисты. Такая пропаганда приносила особенно много вреда, когда ее вели некоторые неразборчивые в средствах временно назначенные командиры.
Наверное, худшей в армии на тот момент была 109-я дивизия, а худшим из полков этой дивизии был 436-й полк, где зачинщиками мятежников стали подпоручик Хауст и прапорщик Сиверс, который был немцем и принял русское гражданство всего за два года до войны.
В один из дней в начале апреля, когда солдаты дивизии занимались братанием с противником между позициями противоборствующих сторон, батарея 8-го тяжелого дивизиона открыла стрельбу по толпе. Хауст явился на батарею, арестовал там двух офицеров, которых забрал с собой в штаб полка «на суд». Там офицеров подвергали различным издевательствам и отпустили только после того, как артиллеристы пригрозили открыть огонь по месту заседания «трибунала».
20 апреля Хауст, Сиверс и девять солдат их полка прибыли на собрание представителей 12-й армии и потребовали немедленного заключения мира, чтобы и немецкая, и русская стороны одновременно сложили оружие. Однако собрание, в работе которого хотя и участвовали только солдаты, не было готово пойти так далеко, и общее отношение к этой группе оказалось настолько враждебным, что лишь личное вмешательство председателя собрания солдата-еврея по фамилии Ром спасло этих людей от физической расправы.
Генерал Радко-Дмитриев был полностью в курсе всех тех событий, но, по его словам, было невозможно арестовать агитаторов, «так как это приведет к кровопролитию», и им позволили продолжать вести свою вредную пропагандистскую деятельность.
Точно так же и генерал Абрам Драгомиров признавал, что и у него в 5-й армии имелось несколько таких же злостных агитаторов, как Хауст и Сиверс, которых он не мог арестовать.
В кавалерии и артиллерии обстановка была гораздо более «здоровой», чем в пехоте, отчасти оттого, что здесь больший процент солдат, чем в пехоте, являлся грамотным, но в основном потому, что в этих частях все еще оставалось достаточное количество кадровых офицеров. На Северном фронте пехотные части после революции выражали яростный протест всякий раз, когда бы артиллерийские батареи ни открывали огонь по противнику. Командир батареи в районе Двинска попросил, чтобы его солдаты попытались объяснить солдатам-пехотинцам, в чем состоит их долг, однако те отвечали: «Мы уже пробовали сделать это, но они нас не понимают. Они говорят с нами на разных языках».
Принцип выборности и принцип свободы союзов всегда отвергался в России. Поэтому теперь, когда победила «свобода», не было ничего удивительного в том, что всеми овладело стремление избирать, а точнее, быть избранным, а также собираться в союзы. И никто из тех, кто был знаком с русским характером, не удивлялся тому, что «свободу» здесь понимали как свободу без конца говорить и при этом ничего не делать.
Комитеты были организованы как результат принятия в армии приказа № 1. Испытывая постоянное давление со стороны солдат, они становились все более радикальными, и теперь обеспокоенное командование с нетерпением ожидало, когда же правительство сделает авторитетное заявление, хоть как-то ограничивающее власть комитетов.
12 апреля в Ставке издали приказ по этому поводу, но его попросту игнорировали. 29 апреля военный министр издал по армии приказ № 213, в котором были изложены разработанные комиссией генерала Поливанова правила действия ротных, полковых и армейских комитетов, а также дисциплинарных судов. Последним передали права применять наказания, которых лишили офицеров, обладавших теперь лишь правом предупреждать и объявлять устные взыскания. В состав ротного дисциплинарного суда должны были входить офицер (председатель) и два солдата (члены). Состав суда избирался ротой сроком на полгода.
