На мой вопрос о том, повлиял ли пересмотр целей войны на общественное мнение в России, он ответил, что все это важно для сознательных людей, а единственное, чего хотят солдатские массы, – это спасти свои шкуры. Они не являются ни большевиками, ни меньшевиками, а просто «шкурниками».
Он допускал, что Россия была готова пойти на совершение грязных дел и что в течение ближайших 20 лет ни один иностранец не станет разговаривать с русским. На месте Англии он попытался бы как можно скорее выйти из войны, пока для этого еще оставалось время!
Игнатьев всегда надеялся, что мир покончит с милитаризмом, но сейчас понимал, что после победы Германии милитаризм в мире неизмеримо вырастет.
Граф сказал, что никто не может сейчас описать то положение, в котором оказались офицеры. Они стали просто мучениками, а не офицерами. Несколько дней назад командир одной из рот егерского полка ехал верхом, сопровождая свое подразделение, когда солдаты потребовали от него спешиться, так как буржуй не должен ехать верхом в то время, как им приходилось идти пешком. И он слез с коня! Тогда его солдаты стали спорить о том, что, может быть, офицеру все же следует ехать верхом, чтобы он поскорее нашел для них жилье, когда они прибудут к месту назначения. Он снова сел в седло, но как только он сделал это, ему снова приказали спешиться. Тот офицер попросил перевода в другой полк, но его собратья по несчастью убедили его остаться. Конечно, в этом человеке было мало от офицера, но и его старшие товарищи не демонстрировали ему пример твердости.
Игнатьев рассказал мне, что его мать умерла от разрыва сердца. Последние годы жизни она провела в деревне, где занималась благотворительностью. Она открыла и содержала школу, где учились 45 детей. Сельский комитет решил бойкотировать эту школу, «чтобы не внушать детям чувство благодарности». Председатель комитета объявил, что любой, кто поцелует старой даме руку, будет оштрафован на 25 рублей, однако одна из женщин осмелилась заявить в ответ: «Я поцелую ей руку, потому что старая графиня была единственным человеком, кто приходил и сидел со мной, когда я болела. А ваш штраф я платить не стану!»
Четверг, 5 июля 1917 г. Поезд «Каменец – Киев»
Вчера вечером я попрощался с офицерами штаба фронта. По моему мнению, на самом деле Гутор и Духонин совсем не испытывают того оптимизма, который пытаются продемонстрировать.
Духонин хотел протестовать, когда я заявил ему, что вся наступательная операция закончится в течение ближайших четырех дней. Он ответил: «Боже мой! Какой же вы пессимист!» По его словам, при наличии таких сил войска могут наступать еще 14 дней. Селивачев сменил Белковича на должности командующего 7-й армией. После того как он изучит обстановку, через несколько дней будет принято решение, продолжать ли наступление силами обеих армий или одной только 11-й армии!
Как Гутор, так и Духонин категорически отвергают возможность заключения сепаратного мира. Они считают, что русская армия способна и будет сражаться четвертую зиму. Однако Гутор заявил, что по соображениям экономики чем скорее мы заключим мир, тем будет лучше.
Я спросил Духонина, какие шаги он полагает необходимым предпринять, чтобы восстановить в армии что-то близкое к прежнему моральному духу. Он ответил, что следует оказать давление на Керенского, который должен использовать свою власть, чтобы поднять авторитет офицеров, избавиться от комитетов и дать право полевым судам там, где армии проводят наступательные операции, выносить смертные приговоры.
Гутор считает, что военное право должно получить преимущество перед гражданскими законами, что военные суды, как на фронте, так и в тылу, должны иметь полномочия выносить смертные приговоры. Он предложил мне встретиться с Церетели или, может быть, с Чхеидзе, рассказать им о сложившемся сейчас положении, попросить у них о помощи. Керенский больше не обладает властью; изменения должны исходить от Совета.
Гутор считает, что обнародование условий мира не имеет большого значения. Люди, которые не желают воевать, повторяют формулу «без аннексий и контрибуций» как предлог, не имея ни малейшего представления о том, что она значит.
Одним из наиболее поразительных фактов во время этих наступательных боев является непонятная пассивность со стороны Бохе. Он сам мог бы перейти в наступление и нанести русским удар по сходящимся направлениям прямо в голову!
Командующим Западным фронтом назначен генерал Деникин, сменивший генералов Гурко и Клембовского, которые, в свою очередь, приняли командование Северным фронтом вместо ушедшего в отставку генерала Абрама Драгомирова.
В Ставке генерал Брусилов назначил на должность начальника штаба генерала Лукомского. Начальник штаба 8-й армии генерал Романовский стал генерал-квартирмейстером Ставки.
Генерала Каледина выбрали атаманом казачьего войска Донского.
Войну в России все чаще стали воспринимать как нечто второстепенное.
В речи, произнесенной в Киеве в июне, Керенский, в то время еще военный министр, заявил аудитории, что Учредительное собрание не соберется раньше октября, потому что люди заняты работой на полях. Он не посчитал нужным даже упомянуть о войне, в связи с которой были отменены все выборы даже в такой небольшой стране, как Англия.
Новый начальник штаба Кавказского фронта генерал Пржевальский, прощаясь со своим корпусным комитетом, поблагодарил этих людей за помощь и объявил им, что в будущем им будут ставиться две основные задачи: во-первых, подготовительная работа в армии в связи с созывом Учредительного собрания; во-вторых, восстановление дисциплины!
Командующий Северным фронтом генерал Клембовский, выступая в Риге, отметил, что нынешнее наступление имело огромное значение, так как наступать зимой будет невозможно, а вскоре все воюющие стороны начнут переговоры о мире.
Глава 22
Петроград в июле и августе 1917 г. Шанс Керенского
Я вернулся в Петроград вечером 8 июля и обнаружил, что состояние гарнизона почти не отличается от того, что было в конце мая. Не было ни службы, ни дисциплины. Политическая обстановка несколько изменилась, так как Совет теперь номинально сотрудничает с Временным правительством, а экстремистские элементы все больше склоняются в сторону большевиков. Их требование немедленно заключить мир стало более популярным, чем запоздалый призыв Совета к национальной обороне. По вечерам Ленин, выступая с балкона дома танцовщицы Кшесинской на правом берегу Невы, как раз напротив британского посольства, собирает толпы людей при полном невмешательстве властей.
Вторник, 17 июля 1917 г.
Виделся с помощником военного министра Якубовичем, который сообщил мне, что, по его мнению, в армии в течение месяца снова будет введена смертная казнь. Министры становятся не такими идеалистами, как прежде. Теперь они говорят только о восстановлении порядка. Большим препятствием в этом является Львов, самый большой идеалист. Будет божьим даром, если он решит уйти в отставку. 15-го вернулся Керенский и вчера вечером снова уехал из города, на этот раз на Западный фронт.
