9 марта Безобразов сообщил мне, что гвардейский корпус потерял за последние три недели боев 10 173 солдат и офицеров, а общие потери севернее Ломжи за тот же период составили свыше 35 тыс. человек. И снова он обвинил Плеве в том, что тот бросает солдат во фронтальные атаки на немецкие окопы без проведения даже должной артиллерийской подготовки.
Отброшенные от Прасныша войска противника не долго бездействовали; по поступившим донесениям, 9 марта они снова пошли в наступление, на этот раз по обоим берегам реки Оржич на общем направлении Прасныш – Остроленка.
Как обычно, удар был нанесен на стыке двух наших армий. И снова планы немцев были сорваны великолепным взаимодействием двух русских штабов.
Вечером 10 марта командующий 1-й армией приказал: «II Сибирскому корпусу, имея на левом фланге I Сибирский корпус, обеспечить оборону подступов к Праснышу с севера. Далее к юго-западу I Туркестанскому корпусу обеспечить продолжение оборонительного рубежа фасом на север. XIX армейскому корпусу сосредоточить усилия юго-восточнее и южнее Прасныша. Кавалерийскому корпусу Орановского (три с половиной дивизии) обеспечить стык между правым флангом 1-й армии и левым флангом 12-й армии».
В приказе командующего 12-й армией указывалось:
«4-й кавалерийской дивизии воспрепятствовать и задержать наступление противника по левому берегу реки Оржич. XXIII корпусу утром 11 марта перейти в наступление от Остроленки на Красносельц и нанести удар на левом фланге противника в случае, если тот попытается атаковать на правом фланге 1-й армии. III Кавказскому корпусу вечером того же дня сменить 9-ю сибирскую дивизию и левофланговые гвардейские части. 9-й сибирской дивизии соединиться с 10-й сибирской дивизией, которая в результате немецкого удара севернее Кадзило 9 марта потеряла два батальона. V армейскому корпусу с приданными силами – 3-й туркестанской стрелковой бригадой, 2-й кавалерийской дивизией и 1-й отдельной кавалерийской бригадой – продолжать выполнение ранее поставленной задачи, а именно продвигаться в северном направлении с целью опрокинуть правый фланг противника, действующего против Ломжи с севера».
Немцы упорно шли вперед, и Сибирский, и Туркестанский корпуса медленно откатывались назад, чтобы выиграть время для переброски резервов. К 13 марта сражение полным ходом шло по обоим берегам реки Оржич. Русские перешли в наступление, XIX армейский корпус продвигался вперед на правом фланге II Сибирского корпуса. XXIII корпус переправился через Оржич у Еднорожца (в 20 верстах к северу от Красносельца) и нанес удар по левому флангу противника. XV армейский корпус, переданный на этот участок из 10-й армии, продвинулся на север от Остроленки между Ормулевом и Оржичем с целью прикрыть правый фланг XXIII корпуса. 16 марта войска измотанного в боях II Сибирского корпуса были сменены II Кавказским корпусом.
Теперь все самое опасное осталось позади, но жестокие дни еще продолжались. Русские войска захватывали пленных и орудия, но несли большие потери, когда после тяжелых переходов через болота им приходилось атаковать населенные пункты, оборону которых противник укрепил пулеметами.
16 марта 1915 г.
Сегодня генерал Безобразов взял меня на своем автомобиле в поездку в два полка 2-й дивизии или, по крайней мере, в ту их часть, что можно было посетить, не отправляясь в окопы. Он всегда придерживается привычки лично благодарить части, понесшие тяжелые потери, с целью „дать им встряхнуться".
Наша группа выехала в девять часов утра, мы с генералом – на лимузине, а за нами – Родзянко с дежурным адъютантом на открытом автомобиле. Было ужасно холодно – 12 градусов мороза по Реомюру.
Мы приехали в штаб 2-й дивизии, а оттуда отправились верхом или, точнее сказать, все остальные ехали верхом, а я почти всю дорогу прошел пешком, поскольку ветер, казалось, вот-вот оторвет мне руки и голову. Мы навестили остатки Финляндского полка – один батальон, Павловский полк и артиллерийскую батарею, а потом вернулись к обеду с генералом Потоцким. После обеда мы побывали еще на одной батарее, затем – в одном из батальонов Московского полка, который сейчас находится в резерве, где офицеры пригласили нас в свою землянку на чай.
Каждая часть была построена в линию, и генерал, поприветствовав солдат, от имени императора и страны благодарил их за храбрую службу. При этом он добавлял, что был уверен, что солдаты сумеют снискать себе новую славу и не посрамят доброе имя корпуса.
Было трогательно наблюдать за тем, что солдатам нравились его простые слова похвалы. Видно, что они очень любили и Безобразова, и начальника дивизии Потоцкого. Последний, проезжая верхом мимо строя, то и дело, наклонившись с лошади, поглаживал солдат за подбородок. «Бедняги, – заметил Безобразов, обращаясь ко мне по-французски, когда мы отъехали от строя, – они готовы отдать жизнь всего за одну улыбку».
Где бы мы ни останавливались, генерал устраивал небольшую лекцию для офицеров, разъясняя им общую обстановку, о которой люди в окопах часто не знают из-за малого тиража русских газет и времени, которое требовалось для их доставки на фронт. И здесь меня снова поразила та чудесная простота русских офицеров и солдат. Когда мы находились в подземном жилище в Московском полку, речь зашла о немецкой тактике и о том, что ей можно противопоставить. Генерал говорил о возможности прорыва нашего участка обороны. Он подчеркивал, что, если такое случится, единственным выходом останется немедленно контратаковать, но перед тем, как наносить контрудар, следует обрушить на противника ураганный огонь, который в ходе самой контратаки следует перенести на глубину немецких резервов. Затем в самой простой манере, не меняя интонации и избегая ханжеских цветастых выражений, он добавил: «Вы должны всегда помнить и об огромной цене молитвы. С молитвой вы сможете совершить что угодно». Такой внезапный переход от профессионального предмета к самой простой правде жизни мог бы показаться неуместным. Лично меня это шокировало, но все было воспринято собравшимися вокруг в том маленьком укрытии офицерами естественно, выражения их бородатых лиц было серьезным. В русской армии религия является очень мощным фактором; жаль только, что она не помогает сосредоточиться на более практичных материях. Силой убеждения Кромвель заставлял «бедных лавочников и прислугу» чувствовать себя равными «людям чести», а его вера не была такой уж возвышенной. Здесь же, конечно, у нас не было «железнобоких», которые проповедовали бы и укрепляли лучшие качества рядового состава на фронте. Священники всегда готовы красиво пожертвовать собой, но все они выросли из многих поколений людей бюрократической системы, что не могло не повлиять негативно на их инициативность.
15 марта Безобразов давал торжественный обед в честь командира III Кавказского корпуса генерала Ирманова В.А. и начальника его штаба генерала Розанова С.Н. Всех связывала общая симпатия, основанная на общей неприязни по отношению к командующему армией Плеве, штаб которого находился в этом же городе, но которого не оказалось в числе приглашенных. Ирманов был изящным пожилым человеком, который большую часть службы провел в Сибири. Его отец носил немецкую фамилию, а мать была родом с Кавказа. Генерал изменил фамилию с «Ирман» на «Ирманов» после начала войны. Это был доблестный служака, и его корпус успел хорошо зарекомендовать себя.
