Янушкевич никогда не служил «в поле». Еще в молодом возрасте он поступил на службу в секретариат Военного министерства, куда и вернулся после окончания учебы в академии. Недолгое время он командовал ротой, но никогда не имел дела с батальоном. Говорили, что он привлек внимание императора, когда, будучи молодым капитаном, нес караульную службу во дворце. То, что его выбрали на пост начальника академии в 1913 г., и дальнейшее повышение до должности начальника Генерального штаба после того, как весной 1914 г. Жилинский Я.Г. был назначен губернатором Варшавы, вызвало всеобщее удивление. Он был похож скорее на придворного, чем на солдата. Но, поскольку в мирное время этот человек занимал должность начальника Генерального штаба, то, согласно плану мобилизации, он возглавил это ведомство и во время войны.
Данилов имел прозвище Черный, которое позволяло отличать его от целого сонма однофамильцев. Это был самый трудолюбивый человек и самый блестящий ум во всем штабе. За многие годы службы в высших эшелонах Генерального штаба он проделал исследование стратегии войны на западной границе. Это был строгий молчаливый человек, требовательный ревнитель дисциплины и придирчивый как начальник. За время войны мне довелось выслушать от русских офицеров целый поток жалоб за его «узкий кругозор стратега», но никто так и не смог назвать человека, который мог бы выполнить его работу лучше.
Проводить своих мужей прибыло много женщин. Мадам Данилова совершила путешествие из Винницы, путь до которой даже в мирное время занимал сутки, а сейчас превратился в пятидневное скитание. Приехала попрощаться с мужем и мадам Самойло. Графиня Менгден помогала своему супругу, одному из адъютантов великого князя, справиться с громоздким «поясом Сэма Брауна». Здесь же был и начальник штаба Петроградского военного округа генерал Гулевич А.А., а также заслуженный старый солдат генерал Фан-дер-Флит, участвовавший еще в боях за Ташкент в 1868 г., который принял должность командующего округом, которую в мирное время занимал сам великий князь. Нас представили великому князю Петру, сопровождавшему брата, к которому он был очень привязан. Поезд отошел от вокзала ровно в полночь.
Пятница, 14 августа 1914 г. Поезд великого князя
Как оказалось, я проснулся уже на Витебском рубеже в районе станции Дно. Поезд идет очень медленно, и за весь день мы обогнали только еще один состав с офицерами Генерального штаба, отобранными для службы в Ставке, который вышел из Санкт-Петербурга вчера за несколько часов до нас.
За обедом великий князь Петр сидел за маленьким столиком вместе с маркизом Ля-Гишем по правую руку, сербским атташе – по левую и мной – напротив. С другой стороны вагона к нам часто обращался великий князь Николай. Со мной он разговаривал о спорте и, как говорил, собирался после войны отправиться в Англию на охоту. Он поведал мне, что является горячим поклонником сэра Монтегю Джерарда и сэра Йэна Хамильтона. После обеда он забрал к себе для обсуждения военных вопросов Ля-Гиша, Янушкевича и Данилова.
В семь часов вечера за мной пришел один из его адъютантов князь Кочубей В.С., который должен был проводить меня к великому князю. Тот передал мне, что я должен захватить с собой свою трубку, и объяснил, что после разговора мы сразу же отправимся на обед, и великий князь надеялся, что после обеда у меня будет время выкурить трубку.
Великий князь поделился со мной, что ненавидит немцев, что им никогда нельзя доверять, что эта война была нам навязана и что мы должны сокрушить Германию раз и навсегда, чтобы другие народы могли жить в мире. Германская империя должна прекратить свое существование; ее следует разделить на несколько государств, каждое из которых должно будет довольствоваться собственным небольшим двором.
Далее он говорил о легковерии и тупости немцев. Еще за день до объявления войны одна русская дама отправилась на встречу с женой немецкого посла графиней Пурталес и увидела, что та уже пакует свои вещи. Графиня Пурталес заявила, что точно знает, будто бы на следующий день после объявления войны Зимний дворец и Эрмитаж толпа сровняет с землей. Но, напротив, со всех концов страны поступали известия о популярности в народе этой войны, что резко контрастировало с обстановкой после начала войны с Японией.
Великий князь заявил, что он не дипломат и всегда прямо высказывает что думает. Он надеялся, что мы станем добрыми друзьями. Когда главнокомандующий говорил о слухах, которые ходили о зверствах немцев в Ченстохове и Калише, он вышел из себя и отчаянно жестикулировал. Это честный и проницательный человек, несомненно обладающий сильным характером.
Перед тем как мы отправились на обед, я, набравшись смелости, рассказал великому князю, как меня пугает то, что после прибытия генерала Ханбери-Вильямса меня отправят обратно в Санкт-Петербург. Он ответил, что прекрасно понимает, что я, как говорят русские, не желаю «сидеть сложа руки», но он не может позволить себе иметь при своей Ставке сразу двух британских офицеров. Я ответил, что, напротив, готов отправиться в войска, и тогда великий князь попросил обратиться к нему, когда придет время, и пообещал, что поможет мне отправиться туда, куда я пожелаю. Это стало радостной вестью, как раз то, что мне и было нужно.
Я спросил Максима, не желает ли он отправиться на фронт. Тот ответил, что если там опасно, то он предпочтет лучше вернуться в столицу, чем быть убитым. Он услышал от князя Голицына, одного из адъютантов, что сейчас местом нашего назначения является город Барановичи.
Суббота, 15 августа 1914 г. Поезд великого князя
По распоряжению великого князя, чтобы не вызвать неразберихи на дороге, наш поезд движется по обычному расписанию для воинских эшелонов. В результате нам потребовалось 57 часов, чтобы покрыть расстояние, на которое обычный экспресс затрачивает 25. Контраст с движением по железной дороге в 1904 г., когда многочисленные «спецпоезда» создавали значительные помехи для войсковых эшелонов, шедших на Дальний Восток, был разительным. Ночью мы вышли на ветку Бологое – Седлец. Днем мимо проезжало большое количество пустых поездов. Они следовали неравномерно; при этом интервалы между ними иногда были менее 20 минут. Мы обогнали пять поездов, следовавших на запад, груженных в основном транспортной техникой. В одном из поездов находился батальон ополченцев в гражданской одежде с крестами на шапках спереди. Наш поезд движется со скоростью всего 18 верст
[4] в час, и это не считая долгих и частых остановок (например, только в Лиде мы простояли пять часов).
Пища в поезде хорошо приготовленная, но простая. Мы обедаем в 12.30, обед состоит из трех блюд. Время ужина – 19.30: суп, основное блюдо на выбор и десерт, кроме того – рюмка водки, кларета или мадеры, а также рюмка коньяка с кофе. Великий князь беседовал с Янушкевичем до 10 часов вечера, но предупредил, что те, у кого есть работа, могут не дожидаться, пока встреча окончится. Генерал Данилов, Скалон и Самойло сразу же вышли.
Мы прибыли в Барановичи в 9 часов утра в воскресенье, 16-го числа. На платформе нас встречали генерал Жилинский, которого назначили главнокомандующим войсками Северо-Западного фронта, великий князь Кирилл, который вместе со своими морскими офицерами вошел в состав Ставки, а также несколько представителей МИДа. Один из них по фамилии Муравьев, с которым позже я познакомился довольно близко, заметил, обращаясь к Кочубею: «Нам придется подождать и увидеть собственными глазами, действительно ли эта война будет так хороша».
