— Например?
— М? — Катрин растерялась. — Ну, например, нельзя купить любовь, сострадание, настоящую искреннюю дружбу. — От волнения у неё разом везде зачесалось. Подёргала себя за мочку уха, усиленно вспоминая, что ещё нельзя купить за деньги. — Прелесть ранней весны, свежесть первого снега, улыбку ребёнка, — встретилась с ним взглядом, — доброе сердце, в конце концов.
— Глупости! Всё это можно купить. Главное, понять, насколько сильно это может пригодиться тебе в дальнейшей жизни, чтобы дать правильную цену, а не остаться в убытке.
— Нет. Я не согласна! — Выпрямилась, положила руки на стол перед собой и посмотрела твёрдым взглядом на шефа. — Я буду говорить о том, что мне самой очень близко. Вот смотри. Ты купишь дорогие краски, холст, мольберт, даже роскошную художественную мастерскую для того, чтобы творить там, но если у тебя нет таланта, ты никогда не создашь шедевр. Никакие деньги из тебя не сделают художника, поэта, музыканта, писателя…
— Это да, но опять-таки, если понять, насколько это мне может пригодиться в жизни, то можно и это тоже купить.
— Как так? — Катрин сидела с открытым ртом.
— А вот так. Кто-то, кто совсем не стремится к известности и популярности, но ему очень нужны деньги, а самое главное — он талантлив, будет с радостью за тебя творить эти шедевры. — Максим говорил на полном серьёзе и, что самое страшное, верил в это. — И вот пожалуйста: ты уже известный художник, поэт, музыкант, писатель или кто там ещё…
— Нет! Это просто подмена понятий, потому что это всё равно не твой дар, не твой талант, не твои работы.
— А кто об этом узнает?
— Ты прав, никто.
Дальше они ели молча. Хотя она нет-нет да бросала на него взгляды, стараясь понять, каково это, жить в таком мире, где нет нежности и ласки, отсутствует искренность, и правит только холодный расчёт. Нет, он не стал разом вдруг для неё демоном рогатым, но все эти его рассуждения заставили её взглянуть на него совсем другими глазами.
Катрин поднялась с лавки и прошла к удочкам, взяла рогатины и два маленьких ведра, всё отнесла к берегу. Выбрала место и воткнула рогатины в землю, на них они будут устанавливать удочки, если вдруг понадобится зачем-то отойти. Вернулась к столу. Максим расправился с маминым расстегаем и сейчас в глубокой задумчивости допивал своё вино.
— Идём рыбачить, а то что-то ветер усилился.
— Идём.
— Ты когда-нибудь ловил рыбу? — поинтересовалась Катрин, вытаскивая жирного червя из ведра, оценивающе осмотрела его со всех сторон и ловко насадила на крючок.
— Какой ужас! Меня, кажется, сейчас вырвет. — Максим стоял с круглыми глазами и был зелёного цвета, а ещё хватал ртом воздух, как та рыба, которую выбросило из воды на сушу.
— Так и знала! Нужно было прихватить с собой мамины нюхательные соли, — Катрин не смогла удержаться, чтобы не пошутить над ним. Хотя, если честно, всё это было очень печально — не знать в этой жизни элементарных вещей. — Ты, случайно, не собираешься здесь у меня в обморок хлопнуться?
— А вот не знаю-не знаю, — с осуждением в голосе проговорил он. — Катрин, вот скажи, зачем все эти трудности? Мы ведь могли просто пойти с тобой в ресторан и заказать там любую существующую в этом мире рыбу.
— Ничего ты не понимаешь! — Она насадила червя на второй крючок. — Одно дело слопать уже приготовленную рыбу, и совсем другое — поймать её самому. Держи! — Не церемонясь, сунула в его руки удочку. — Не переживай! У тебя всё получится. Я в тебя верю.
Два рыбака подошли к берегу. Максим старался не смотреть на бедное «животное» болтающееся на крючке.
— Смотри внимательнее, — Катрин отошла подальше, — вот так размахиваешься и закидываешь. — Поплавок важно поплыл по поверхности пруда, а девушка спустилась к воде, чтобы помыть руки. — Понятно?
— Конечно, понятно. — Максим подошёл ко второй рогатине, торчащей из земли. — Что же тут непонятного? Всё очень наглядно, — бурчал он себе под нос, как тот ворчливый старый дед. — Забросить эту полосатую штуковину в воду. — От души размахнулся, крючок ушёл за спину, и Максим тут же послал удочку вперёд, как это сделала Катрин. Раздался треск ткани и мужчина почувствовал острую боль. — Ой!
— Ну что, закинул?
— А то! И закинул, и уже даже поймал… рыбку так на килограмм на девяносто.
Голос Максима прозвучал как-то странно. Катрин посмотрела на него внимательно и в первый момент даже не смогла понять, что происходит. А потом засмеялась. Громко, искренне, до слёз. Положила удочку и пошла выручать бедолагу-шефа, который с растерянным видом стоял с крючком в филейной части. Остановилась напротив.
— Обещаю, я никому об этом не расскажу, — сквозь смех произнесла она.
Максим не мог отвести взгляд от её лица, забывая дышать. Так и стоял, заворожённый её улыбкой и искорками, что сверкали в ореховых глазах. Из рук выпала удочка. Он быстро подошёл к Катрин и поцеловал. Она ошеломлённо замерла, а он был не в силах выпустить её из своих объятий. Но ведь так нельзя! Резко отступил.
— Прости! Не знаю, как так получилось…
Но Катрин сама придвинулась к нему, обняла за шею и притянула к себе. На краткий миг их взгляды встретились: её — мятежный, и его — такой ждущий.
«Хотя бы один-единственный раз!»
О чём Катрин думала, когда сама потянулась к нему, она уже не смогла бы вспомнить. Потому что мир вдруг раскололся на тысячи осколков, когда Максим притянул её к себе и с жадностью смял её губы.
Глава 37. Чтобы увидеть радугу, нужно попасть под дождь
Первые редкие капли они даже не заметили. Лишь когда дождь усилился, Катрин резко отодвинулась и, стараясь не смотреть Максиму в глаза, смущённо произнесла:
— Дождь начался, нужно найти укрытие. — Зашла ему за спину. — Но сначала освободим тебя.
Опустилась на корточки и внимательно осмотрела место, куда вошёл крючок. Всё могло быть гораздо хуже, будь на нём надеты обычные костюмные брюки из тонкой ткани, а так, через джинсы, крючок лишь зацепил кожу.
— Будет немного больно. Ты, главное, не дёргайся. Я постараюсь аккуратно вытащить, а дома уже продезинфицируем.
Но Максим и так не шевелился. Катрин, приняв его молчание за одобрение, потянула крючок вниз и резко на себя. Шеф издал невнятный звук, но потом облегчённо вздохнул. А Катрин быстро смотала удочку.
Прошла к столу, собрала остатки еды в корзинку и поставила её под стол. И пока она этим занималась, в голове билась одна-единственная мысль: «Что это сейчас такое было?» А ещё… на душе скребли кошки, такие мерзкие, разноцветные. Ведь она прекрасно понимала, что эти отношения обречены: кто она и кто он? «И мы с ним такие разные!» Посмотрела на шефа. Максим так и стоял, не двигаясь и наблюдая за ней напряжённым взглядом. «Вот о чём он сейчас думает? — Отвернулась. — Наверняка жалеет, что поддался минутной слабости. А я-то? Я-то тоже хороша. Дура!»
