– Если бы ты ей не верил, Нед… ну, тогда было бы много хуже. Что ж… – И тут я замолчал.
Кажется, я все только испортил.
– Я чувствую себя таким дураком, – признался Нед после долгого молчания. – Но я бы ее простил, если бы она ко мне вернулась. И это ужаснее всего. Хотя она изменила мне дважды, я бы принял ее обратно. Даже если бы всю оставшуюся жизнь мне пришлось сомневаться, сумею ли я ее удержать. – Он немного помолчал, а потом спросил: – Ты испытывал похожие чувства, когда я сказал тебе, что у Старлинг есть муж?
Трудный вопрос. Прежде всего, потому что я не хотел говорить ему, что никогда не любил Старлинг по-настоящему. Поэтому я просто сказал:
– Не думаю, что страдания людей бывают одинаковыми, Нед. Но в той части, когда ты чувствуешь себя глупцом, – да.
– Я думал, что умру от боли, – пылко объявил он. – На следующий день мастер Гиндаст отправил меня с поручением. Теперь он доверяет мне делать покупки в городе, поскольку я всегда точно выполняю его указания и плачу не больше, чем он велит. Ну вот. Я очень торопился, когда мне навстречу попалась парочка. И я подумал, что девушка очень похожа на Сванью – могла бы даже быть ее сестрой. Но потом я сообразил, что это и есть Сванья, только она надела серебряные серьги и шаль удивительного лилового цвета. А мужчина держал ее под руку, и она смотрела на него так, как раньше смотрела на меня. Я не мог поверить своим глазам и стоял, разинув рот. Когда они поравнялись со мной, Сванья увидела меня. Том, она покраснела, но сделала вид, что мы не знакомы. Я… я не знал, что делать. Нам так часто приходилось прятаться, что я подумал: наверное, это ее дядя или знакомец ее отца, и она вынуждена делать вид, что видит меня впервые. Но уже тогда я понимал, что ошибаюсь. А два дня спустя, когда я зашел в «Заколотую свинью», рассчитывая увидеть Сванью, посетители таверны стали надо мной смеяться. Они спрашивали, как себя чувствует мелкая рыбешка, когда клюет настоящая, большая рыба. Я не понял, что они имеют в виду, но очень скоро они мне все разъяснили. В подробностях. Том, я никогда не чувствовал себя так унизительно. Я сбежал из таверны, и мне стыдно туда возвращаться, хотя я бы с удовольствием рассказал тому матросу, какой неверной оказалась его девушка. А еще мне хочется вызвать его на бой, доказать, что я лучше, и вернуть Сванью. Я чувствую себя дураком и трусом.
– Вот тут ты ошибаешься, – возразил я, понимая, что Нед мне не поверит. – Самое разумное, что ты можешь сделать, – отойти в сторону. Если ты начнешь соперничать с матросом и получишь Сванью обратно, что ты станешь делать дальше? Эта женщина ничуть не лучше течной суки, которая выбирает самого сильного самца. Если ты встретишься с ней, чтобы сказать, как сильно ее презираешь, она лишь еще больше тебя унизит. Пусть уж лучше удивляется тому, как легко ты от нее отступился.
– Слабое утешение, Том. Скажи, в мире есть настоящие женщины? – Нед задал свой вопрос с такой тоской, что мое сердце дрогнуло, – слишком рано ему пришлось расстаться с иллюзиями.
– Да, есть, – заверил я его. – Ты еще слишком молод и обязательно встретишь достойную девушку.
– Вовсе нет, – заявил он, вставая. На его губах появилась усталая улыбка. – У меня нет времени на поиски, Том. Хотелось бы еще побыть с тобой, но мне пора в мастерскую. Старый Гиндаст очень строг, но справедлив. Как только он узнал, что ты ранен, он разрешил мне навещать тебя по утрам, но вечером я должен все наверстать.
– Он поступает мудро. Работа – лучшее средство от тревог. И от разбитого сердца. Займись делом, Нед, и перестань корить себя за глупость. Каждый мужчина совершает ошибки, когда начинает общаться с женщинами.
Он стоял и смотрел на меня, качая головой.
– Всякий раз, когда мне кажется, что я повзрослел, выясняется, что я веду себя как ребенок. Я пришел, полный тревоги о твоем здоровье, но как только увидел тебя на ногах, тут же принялся жаловаться на свои беды. Я даже не спросил, что с тобой приключилось.
Я с трудом улыбнулся.
– Ну, пусть так все и останется. Мне не хочется вспоминать о том, что произошло.
– Хорошо. Завтра я приду снова.
– Нет, не нужно. Если ты станешь приходить каждый день, то будешь слишком уставать. Ты же видишь, я иду на поправку. Довольно скоро я сам смогу тебя навестить. Тогда я попрошу Гиндаста дать тебе выходной, и мы спокойно посидим и поговорим.
– Я буду очень ждать, – ответил Нед, и его искренность тронула мое сердце.
Он так крепко обнял меня на прощание, что я испугался за свои истончившиеся кости – выдержат ли? Нед ушел, но я еще долго смотрел ему вслед.
Впервые за последние месяцы мальчик вернулся ко мне, подумал я, доставая чистую одежду и с трудом натягивая ее на себя. Однако меня не оставляло чувство вины. Он уже совсем не мальчик. Нельзя рассчитывать, что он будет оставаться «моим Недом» – ведь и для Чейда я давно перестал быть «его мальчиком». Облегчение, которое я почувствовал, когда неверность Сваньи и разбитое сердце привели Неда обратно ко мне, убедив его в моей мудрости, было с моей стороны настоящим предательством. Когда я в следующий раз его увижу, нужно обязательно сказать, что я не знал, какая Сванья ветреная. Меня тревожило лишь то, что она отвлекает его от учебы у Гиндаста. Эта мысль не доставила мне особого удовольствия.
Одевшись, я перешел в покои лорда Голдена. Я уже относительно уверенно держался на ногах, но старался двигаться медленно и осторожно. Мальчишка-слуга еще не принес завтрак. Шут сидел перед камином и смотрел в огонь. Я кивнул ему и положил завернутые в ткань перья на стол.
– Мне кажется, это предназначалось тебе, – сказал я без всякого выражения.
Пока я разворачивал ткань, он встал и подошел, чтобы взглянуть на то, что я делаю. Лорд Голден молча смотрел, как я выкладываю перья в ряд.
– Они удивительные. Как они к тебе попали, Том Баджерлок? – наконец спросил он, и я понял, что только мое молчание заставило его заговорить.
Я с болью отметил, что он говорит голосом лорда Голдена, с джамелийским акцентом.
– Когда мы с Дьютифулом прошли через Скилл-колонну, мы попали на пляж. Я нашел перья в полосе прибоя. Они лежали среди плавника и водорослей. Я шел вдоль кромки воды и подбирал их одно за другим.
– В самом деле? Никогда не слышал ничего подобного.
В его словах содержался завуалированный вопрос. Сознательно ли я скрывал эту находку или посчитал ее незначительной? Я постарался ответить.
– Я до сих пор с удивлением вспоминаю время, проведенное на том берегу. У меня тогда было ощущение, будто мы остались одни на всем свете. А когда я вернулся, события стали разворачиваться стремительно: схватка за освобождение Дьютифула, смерть Ночного Волка, путешествие назад, когда мы не могли поговорить наедине. А потом мы оказались в Баккипе, и начались приготовления к помолвке и все такое.
Мои оправдания мне самому показались неубедительными. Почему я не рассказал ему о перьях раньше?
