– Но готовить тебя учила не леди Пейшенс, – возразил я прежде, чем успел сообразить, что этого говорить не следовало.
– Вот и нет, – с усмешкой ответил принц. – Мне пришлось научиться. Леди Пейшенс любит поесть чего-нибудь горячего поздно вечером в своей спальне, но я не мог позволить ей самой разогревать еду, она все сожгла бы, а ее спальня наполнилась бы дымом. Я многому у нее научился, но тут ты совершенно прав. Она не обладает кулинарными талантами. Лейси показала мне, как подогревать пищу на огне камина. И многое другое. Я умею вязать кружева лучше многих придворных дам.
– В самом деле? – спросил я с некоторым интересом.
Дьютифул стоял спиной ко мне, помешивая суп в котелке, и комната наполнилась аппетитными запахами. Похоже, моя промашка прошла незамеченной.
– Да, правда. Если хочешь, я могу тебя научить. – Он вытащил котелок из огня. Вновь встряхнул его и принес на стол вместе с хлебом, словно стал моим пажом. – Лейси говорила, что ты так и не смог научиться вязать, когда был мальчишкой. Тебе не хватало терпения.
Я взял ложку и тут же положил ее на стол. Дьютифул вернулся к камину и проверил воду.
– Нет, еще не успела нагреться, – деловито заметил он. – Лейси говорит, что, если ты хочешь заварить хороший чай, пар должен подниматься из носика на целую ладонь. Впрочем, я не сомневаюсь, тебе она говорила то же самое. Леди Пейшенс и Лейси рассказывали о тебе множество историй. А вот в Баккипе тебя вспоминали редко. Одни с сожалением, другие с проклятиями. Когда я оказался у леди Пейшенс, у меня создалось впечатление, что они не могут не вспоминать о тебе, хотя Пейшенс часто принималась плакать. Я никогда этого не понимал. Она считает тебя мертвым и скорбит. Каждый день. Как ты мог так с ней поступить? Ведь она твоя мать.
– Леди Пейшенс не моя мать, – слабо возразил я.
– А она говорит, что мать. Во всяком случае, была матерью, – мрачно поправился принц. – Она всегда говорила мне, что я на самом деле хочу есть или надеть. А если я начинал протестовать, она заявляла: «Не смеши меня! Я знаю, чего ты хочешь. Я все знаю о мальчиках! Когда-то и у меня был сын». Леди Пейшенс имела в виду тебя, – угрюмо добавил принц. Наверное, на всякий случай – вдруг я и этого не понимаю.
Я сидел и молчал, уговаривая себя, что еще не поправился, что долгие дни, проведенные в холодной тюрьме, исцеление при помощи Скилла, восстановление прежних шрамов и холодная отстраненность Шута полностью опустошили меня. Поэтому я дрожал, мой голос пресекся, и меня охватила полная растерянность – столь тщательно оберегаемый секрет раскрыт. На меня обрушился мрак, даже эльфовская кора не приносила такой пустоты и ужаса. На глаза навернулись слезы. Быть может, если не моргать, они не прольются. Быть может, если я буду сидеть неподвижно, слезы сами высохнут.
Над чайником поднялись клубы пара, и Дьютифул подошел к камину. Я торопливо вытер глаза рукавом. Принц вылил кипящую воду в сосуд с травами и вернулся к камину.
– Моя мать рассказала мне, – негромко заговорил он, не оборачиваясь. Очевидно, мне не удалось его обмануть, и теперь он всячески делал вид, что ничего не замечает. – Они с Чейдом ужасно переживали из-за того, что ты был вынужден оставаться в тюрьме. Они все время спорили и никак не могли договориться. Мать твердила, что она отправится в тюрьму и заберет тебя оттуда. Он отвечал, что она не должна так поступать, поскольку это подвергнет меня серьезной опасности. Тогда мать заявила, что намерена рассказать мне, кто умирает в тюрьме за меня. Чейд попытался возражать. А она сказала, что время пришло – я должен знать, что такое стать Жертвенным для своего народа. Потом они попросили меня уйти и продолжали спорить. – Дьютифул поставил чайник обратно на огонь, вернулся и сел напротив меня.
Я не мог заставить себя посмотреть ему в глаза.
– Ты знаешь, что она имеет в виду, когда называет тебя Жертвенным? Ты знаешь, как моя мать к тебе относится? – Дьютифул подтолкнул хлеб ко мне. – Тебе нужно поесть. Ты выглядишь ужасно. – Он набрал в грудь побольше воздуха. – Когда она называет тебя Жертвенным, то имеет в виду, что ты – законный король Шести Герцогств. Вероятно, она так думает с того самого момента, как мой отец умер… или превратился в дракона.
Тут я посмотрел на него. То, что Кетриккен рассказала ему все, потрясло меня до глубины души. Я посмотрел на Олуха, дремлющего возле огня. Принц проследил за моим взглядом, но ничего не сказал, однако Олух неожиданно открыл глаза и повернулся к нему.
– Какая отвратительная еда, – заметил принц, обращаясь к Олуху. – Как ты думаешь, тебе удастся найти на кухне что-нибудь получше? Каких-нибудь сладостей, например?
На лице Олуха расплылась широкая улыбка.
– Я знаю, что у них есть, и могу принести. Сушеные ягоды и яблочный пирог. – Он облизнул губы и встал.
Я с удивлением обнаружил, что на передней части его куртки вышит олень – символ Видящих.
– Отправляйся тем же путем, каким мы сюда пришли, пожалуйста. Важно, чтобы ты это помнил.
Олух со значением кивнул.
– Важно. Да. Я помню. Я уже много времени знаю. Пройти сквозь красивую дверь; вернуться через красивую дверь. И только когда никто не смотрит.
– Хорошо, Олух. Прямо не знаю, что бы я без тебя делал. – В голосе принца я уловил удовлетворение и что-то еще.
Не снисходительность, но… Да, я понял. Гордость обладания. Он говорил с Олухом, как охотник со своим лучшим волкодавом. Когда дурачок ушел, я спросил:
– Ты сделал Олуха своим слугой? Открыто?
– Если мой дед мог сделать шутом тощего мальчишку-альбиноса, почему бы мне не взять на службу дурачка?
– Ты не позволяешь слугам над ним смеяться? – поморщившись, спросил я.
– Конечно, нет. Ты знаешь, что Олух неплохо поет? У него довольно странный голос, но он не фальшивит. Я не таскаю его за собой постоянно, но его видят рядом со мной и больше не решаются дразнить. К тому же я могу незаметно для всех обратиться к нему, и Олух вовремя оказывается там, где нужно. – Дьютифул кивнул, довольный собой. – Мне кажется, сейчас он стал счастливее. Олух научился получать удовольствие от горячей ванны и чистой одежды. И я дарю ему простые игрушки, которые его радуют. Только одно меня тревожит. Женщина, помогающая Олуху следить за собой, сказала мне, что знала лишь двоих таких, как он. Она утверждает, что люди вроде него долго не живут и что Олуху осталось совсем немного. Как ты думаешь, это правда?
– Понятия не имею, мой принц.
Я обратился к нему так, совершенно не подумав. Он ухмыльнулся.
– А как мне следует тебя называть? Благородный кузен? Лорд Фитц Чивэл?
– Том Баджерлок, – сумрачно поправил я.
– Конечно. И лорд Голден. Честно говоря, мне гораздо легче признать в тебе Фитца Чивэла, чем лорда Голдена в разноцветном костюме шута.
– С тех пор прошло много лет, – сказал я, стараясь скрыть охватившую меня печаль. – Когда королева решила поведать тебе все семейные тайны?
