– Именно об этом я тебе и толкую. Я не могу убить кого-то при помощи Уита.
Джинна склонила голову и посмотрела на меня.
– О, перестань, Том. Твой огромный серый волк убил бы свиней того типа, если бы ты его попросил, не так ли?
Я долго сидел и молчал. Потом мне пришлось ответить.
– Да, наверное, он бы убил. Если бы я был таким человеком, то мог бы использовать своего волка и Уит таким образом. Но я не такой.
Она молчала еще дольше, чем я. Наконец, очень неохотно проговорила:
– Том, ты убил трех человек. И лошадь. Разве это не сидящий в тебе волк? Разве не Уит сделал тебя таким?
Я встал.
– Прощай, Джинна, – сказал я. – Спасибо за доброту. – И я направился к двери.
– Только не уходи так, – взмолилась она.
Я остановился, чувствуя, что на моем лице появилась гримаса.
– Я не знаю другого способа уходить. Зачем ты открыла мне дверь своего дома? – с горечью спросил я. – Почему пыталась навестить, когда я лежал без сознания? С твоей стороны было бы благороднее прямо сказать, что ты обо мне думаешь.
– Я хотела дать тебе шанс, – подавленно ответила она. – Я хотела… я надеялась, что были другие причины, кроме твоего Уита.
Положив руку на засов, я колебался. Мне не хотелось лгать, но я не мог промолчать.
– Конечно, были. Кошелек лорда Голдена. – Я не стал смотреть ей в лицо, чтобы проверить, поверила ли она мне.
Она и так знала слишком много такого, что могло угрожать ее жизни.
Я аккуратно закрыл за собой дверь. На солнце набежали тучи, и тени легли на сразу посеревший снег. Все моментально изменилось – так часто бывает в самом начале весны. Феннел умудрился выскользнуть вслед за мной наружу.
– Тебе лучше вернуться, – сказал я ему. – Здесь становится холодно.
Холод это не так уж плохо. Холод может убить тебя, только если ты стоишь на месте. Нужно двигаться.
Хороший совет, кот. Спасибо. Прощай, Феннел.
Я вскочил в седло Вороной и развернулся в сторону замка.
– Поехали домой, – сказал я лошади.
Она охотно побежала обратно в стойло, к своей кормушке. Я позволил ей самой выбирать темп и погрузился в размышления о собственной жизни. Вчера я чувствовал обожание Дьютифула. Сегодня – страх и отвращение Джинны. Более того, сегодня я понял, как глубоки предрассудки Джинны относительно людей Уита. Мне казалось, что она принимала меня таким, какой я есть. Однако я ошибался. Она считала меня исключением, но, когда я убил трех человек, ее страхи выбрались наружу. Людям Уита нельзя верить; они используют свою магию во зло. Я вдруг осознал всю глубину ее предубеждений, и меня охватило отчаяние. Но за этим стояло другое. Я получил очередное напоминание о том, что не могу служить Видящим и иметь собственную жизнь.
Не надо возвращаться к прежним мыслям, Приносящий Перемены. Разве могут мгновения твоей жизни принадлежать кому-то, кроме тебя? Вы, Видящие, единая кровь и стая. Посмотри на целое. Здесь нет связывания или разделения. Стая принадлежит тебе. Жизнь волка принадлежит стае.
Ночной Волк, выдохнул я.
Однако я понимал, что его со мной нет. Черный Рольф оказался прав: иногда мой мертвый волк возвращался ко мне, как нечто большее, чем память, но меньшее, чем его истинная живая часть, оставшаяся во мне. Та частица моей души, которую я отдал волку, продолжала жить. Я расправил плечи и крепче сжал поводья. Моя Вороная фыркнула, но не стала возмущаться. Мне показалось, что для нас обоих будет лучше побыстрее вернуться в замок, и слегка пришпорил лошадь. Мы поскакали по заснеженной дороге к замку.
Я сам завел Вороную в конюшню и позаботился о ней. Мне потребовалось на это в два раза больше времени, чем обычно, и стало стыдно: я так давно не ухаживал за своей лошадью, что она отнеслась к моей заботе без малейшего энтузиазма. Потом я заставил себя пойти во двор и заняться фехтованием. Меч мне пришлось одолжить. В город я ездил, вооруженный лишь кинжалом. Глупо, конечно, но у меня не было выбора. Когда я зашел в свою комнату, чтобы взять свой уродливый меч, его там не оказалось – наверное, его забрал кто-то из городских стражников, когда меня арестовали. Блестящий клинок, который подарил мне Шут, по-прежнему висел на стене. Однако я не сумел себя заставить пристегнуть его к поясу. Меч был символом уважения, которого он больше ко мне не питал. И я решил, что не стану его носить в тех случаях, когда не исполняю роль телохранителя лорда Голдена. Впрочем, для упражнений лучше всего использовать деревянный меч. Я отправился на поиски партнера.
Вима я не нашел, но Деллери оказалась на месте. Очень скоро она прикончила меня столько раз, что я потерял счет, хотя она не слишком усердствовала. Я лишь держал меч перед собой, на нанесение ударов сил уже не оставалось. Наконец, она остановилась и сказала:
– Все, больше не могу. У меня такое впечатление, что я сражаюсь с человеком на деревянных ногах. Всякий раз, когда я наношу удар, мне кажется, что мой клинок ударяет по твоим костям.
– У меня такое же впечатление, – заверил я Деллери.
Я сумел улыбнуться и поблагодарить ее и побрел в парную. Впрочем, лучше мне было этого не делать – стражники провожали меня взглядами, в которых читалась неприкрытая жалость. Из бани я направился на кухню. Мейзи, одна из младших поварих, заявила, что рада меня видеть. Она отрезала мне здоровенный кусок мяса, которое жарилось на вертеле. Не сомневаюсь, что она сделала это из сострадания. Она положила его на ломоть хлеба и сказала, что меня разыскивал мальчик-паж лорда Голдена. Я поблагодарил ее, но не стал спешить на зов моего господина.
Вместо этого я вышел во двор и, прислонившись спиной к стене и с аппетитом поглощая мясо, стал наблюдать за обитателями замка. И вдруг подумал о множестве вещей, которых не делал после возвращения в дом своего детства. Ни разу не побывал в Саду Королевы, расположенном в башне, не гулял в Женском саду. Мне захотелось проскакать на Вороной по лесистым холмам за Баккипом. Посидеть вечером в Большом зале, посмотреть на работу мастеров, занимавшихся луками и стрелами, поболтать об охоте. Вновь стать частью обычной жизни, а не тенью.
Мои волосы были еще влажными после бани, а тощее тело не могло долго сохранять тепло в морозный зимний день. Я вздохнул, вернулся в замок и поднялся по лестнице, с тоской представляя себе предстоящую встречу с лордом Голденом. Вот уже несколько дней, как он полностью перестал интересоваться моей персоной. Он великодушно отказался от моих услуг, и это донимало меня больше, чем угрюмое молчание. Создавалось впечатление, что ему совершенно наплевать на пропасть, которая возникла между нами. Как если бы мы всегда были лордом Голденом и Томом Баджерлоком.
Пламя гнева вспыхнуло в моей душе и тут же погасло. У меня нет сил, чтобы его поддерживать, вдруг понял я. А затем, с самообладанием, о существовании которого я даже не подозревал, я принял ситуацию такой, какая она есть. Все изменилось. У меня новые роли – не только с принцем Дьютифулом, Джинной и лордом Голденом. Даже Чейд теперь относится ко мне иначе. Я не в силах заставить лорда Голдена вновь стать Шутом. Быть может, он и сам уже не сможет вернуться в прошлое, даже если и захочет. Да и так ли это теперь важно? Во мне не меньше от Тома Баджерлока, чем от Фитца Чивэла. Пришло время взглянуть правде в глаза.
