Она была обнажена до пояса. От плеч до талии ее спину покрывала татуировка. Это само по себе потрясло меня, к тому же рисунок был очень необычным. Я знал, что обитатели Внешних островов любят украшать себя татуировками, которые указывают на принадлежность к определенному клану и число одержанных побед. Иногда татуировка обозначает статус женщины, рассказывает о браке и количестве детей. Например, лоб Пиоттра украшал простой узор из синих точек.
Татуировка Эллианы не имела с этим ничего общего. Прежде мне не доводилось видеть столь невероятной картины. Рисунок, удивительно красивый и яркий, испускал металлическое сияние, отражаясь в свете лампы, точно полированная сталь клинка. Создания, вытатуированные на плечах и спине нарчески, казалось, пылали и искрились. А один из них, изысканный зеленый змей, который начинался у шеи и, извиваясь, спускался вниз, переплетаясь с другими, заметно выделялся, точно свежий ожог.
Он был изысканно прекрасным и казался плененным под кожей девушки, словно бабочка в коконе. Пиоттр сочувственно ахнул. Затем он откинул полу плаща, и я увидел горку свежего белого снега. Взяв пригоршню, он прижал снег к голове змея. К своему ужасу, я услышал шипение, словно раскаленный клинок погрузили в воду. Снег моментально растаял и растекся тоненькими струйками по спине Эллианы, которая вскрикнула, но скорее от неожиданности и облегчения.
– Вот так, – хрипло пробормотал Пиоттр. – Потерпи еще немножко. – Он аккуратно разложил плащ на полу и распределил снег по всей его поверхности. – Ложись сюда, – скомандовал он, помогая нарческе подняться со стула.
Когда он осторожно опустил ее на снежную постель, Эллиана всхлипнула от облегчения. Теперь я видел ее мокрое от пота лицо, по которому продолжали бежать слезы. Она лежала неподвижно, с закрытыми глазами, ее грудь плавно вздымалась и опускалась с каждым тяжелым вздохом. Через несколько мгновений она начала дрожать, но не покинула свое снежное ложе. Пиоттр взял одеяло, намочил его водой из кувшина и положил рядом с Эллианой.
– Я схожу за свежим снегом, – сказал он. – Когда он растает и больше не будет приносить облегчения, попробуй одеяло. Я постараюсь вернуться как можно быстрее.
Она с трудом разжала челюсти и провела языком по губам.
– Поторопись, – едва слышно попросила Эллиана.
– Я постараюсь, маленькая. Постараюсь. – Он встал и очень серьезно добавил: – Наши матери благословляют тебя за терпение. Будь прокляты Видящие и их упрямство. И мерзкие драконоводы.
Нарческа покачала головой.
– Я просто… хочу знать, чего она хотела. Что мне еще следует сделать?
Пиоттр забегал по комнате, разыскивая кусок ткани, в котором он мог бы принести снег. Наконец, он взял плащ нарчески.
– Мы оба знаем, на что она рассчитывает, – жестко сказал он.
– Но я еще не женщина, – спокойно сказала Эллиана. – Это против материнского закона.
– Это против моего закона, – поправил Пиоттр, словно лишь его воля имела значение. – Я не позволю тебя использовать. Должен быть другой путь. – Он явно против воли спросил: – Хения заходила к тебе? Она объяснила, почему ты так мучаешься?
Эллиана коротко кивнула.
– Она настаивает на своем. Я должна связать его с собой. Раздвинуть ноги для него, чтобы иметь полную уверенность перед нашим отплытием. Она утверждает, что другого выбора у меня нет. – Эллиана говорила сквозь стиснутые зубы. – Я дала ей пощечину, и она ушла. А потом боль стала еще сильнее.
Гнев исказил лицо Пиоттра.
– Где она?
– Ее здесь нет. Она взяла плащ и ушла. Возможно, хочет избежать твоего гнева, но мне кажется, она отправилась в город по своим делам. – Эллиана неожиданно улыбнулась. – Тем лучше. У нас и без того непростое положение – а так тебе пришлось бы объяснять, почему ты убил мою служанку.
И хотя слова нарчески не успокоили Пиоттра, они вернули его к реальности.
– Что ж, хорошо, что до шлюхи мне сейчас не добраться. Но не слишком ли запоздал твой совет, что я должен вести себя сдержанно? Моя маленькая воительница, ты унаследовала характер своего дяди. Твои поступки не выглядят мудрыми, но я не нахожу в себе сил отругать тебя. Бездушная шлюха, она и в самом деле думает, что не существует другого способа привязать мужчину к женщине.
Я не поверил своим глазам, когда нарческа коротко рассмеялась.
– Дядя, она ни во что другое не верит. Но я не сказала, что не знаю других путей. Гордость может привязать мужчину даже в тех случаях, когда нет любви. Только эта мысль сейчас помогает мне. – Ее лицо исказилось от боли. – Принеси мне, пожалуйста, снегу, – простонала она.
Пиоттр коротко кивнул и вышел.
Я смотрел ему вслед. Нарческа с трудом села и осторожно стряхнула оставшийся снег на свое узкое ложе. Татуировки у нее на спине продолжали гореть огнем. А обнаженная кожа вокруг покраснела от холода. Она снова осторожно опустилась на снег, вздохнула и поднесла тыльные стороны рук ко лбу. Я вспомнил, что читал в одном из свитков, как молятся обитатели Внешних островов. Однако она произнесла лишь несколько слов.
– Моя мать. Моя сестра. Ради вас. Моя мать. Моя сестра. Ради вас. – Вскоре ее слова превратились в монотонное повторение одних и тех же слогов.
Я отвернулся от глазка и прислонился спиной к стене, не в силах сдержать дрожь, – мужество девочки поражало, и мне было жаль ее. Я попытался понять, какой смысл имеет сцена, которую я только что наблюдал. Моя свеча догорела до половины. Я взял ее и медленно поднялся по ступенькам в башню Чейда. Я ужасно устал, тоска грызла мою душу, мне хотелось оказаться в знакомой обстановке. Но когда я вошел в комнату, там было пусто, а огонь в камине давно догорел. На столе стоял пустой грязный стакан. Я сгреб пепел из камина, ворча под нос нелестные слова про обленившегося Олуха, и разжег огонь.
Потом я взял бумагу, перо и чернила и записал все, чему стал свидетелем. Затем я связал эту сцену с предыдущим разговором между Эллианой, Пиоттром и служанкой Хенией, который мне удалось подслушать. Да, за служанкой следует приглядывать. Я посыпал песком написанное и сложил листки в кресло Чейда. Оставалось надеяться, что он зайдет сегодня в свои покои. В который раз я пожалел, что он отказался предоставить мне возможность связываться с ним напрямую. Я знал, что мне удалось узнать нечто очень важное. Оставалось надеяться, что Чейд сумеет распорядиться новыми сведениями.
Затем я неохотно спустился в свою каморку. Я немного постоял посреди комнаты, прислушиваясь. В покоях лорда Голдена царила тишина. Если Йек и лорд Голден все еще оставались там, они либо молчали, либо перешли в спальню. После намеков Йек такой поворот событий казался мне маловероятным. Немного подождав, я слегка приоткрыл дверь. В гостиной было темно, огонь в камине почти погас. Хорошо. Сейчас мне совсем не хотелось разговаривать с ними. Я уже знал, что скажу им обоим, но пока не был готов к разговору.
Сняв со стены плащ, я покинул покои лорда Голдена. Пойду прогуляюсь, решил я. Нужно хотя бы на время покинуть замок, оказаться подальше от бесконечных интриг и обманов. Мне казалось, что я тону во лжи.
