Закрываю засов и только потом прислоняюсь к гостю плечом, крепко обнимаю и хлопаю ладонью по спине.
— Привет, Лунёв. — Говорю с теплом в голосе.
Тот делает шаг в полоску света, оглядывает меня хмуро, будто пытаясь угадать те черты, которые еще помнит, затем качает головой и тихо отвечает:
— Ну, привет, Лунёв…
4
— Не называй меня так. — Отхожу назад, давая брату пройти. — У меня уже лет десять другая фамилия.
Егор колеблется. Сначала рассматривает мой живот, покрытый розовыми разводами после разыгранного «представления», потом цокает языком. Ненавижу, когда он так делает. Вроде оба уже взрослые мужики, но он по привычке опять включает старшего брата, пытаясь воззвать к моей совести.
— Я не вовремя? — Качает головой.
— Мог и позвонить. — Беру со столика пачку, достаю одну сигарету, зажигаю и затягиваюсь. — Хотя о чем это я?
— Болтать о таких делах по телефону опасно. — Егор достает из внутреннего кармана сверток: небольшую трубочку с бумагами. Все, что касается моих «дел», он не носит в своей рабочей папке, всегда кладет отдельно. — Вы ведь уже закончили?
— А то ты не знаешь, — усмехаюсь я.
Этот тип — прирожденная ищейка. Вряд ли от него ускользнут хоть какие-то детали моей деятельности. Он знает обо мне всё, даже когда я старательно это скрываю. И он единственный, кому за это ничего не будет.
— Привет, мужики! — Бодро говорит он, входя в зал, затянутый сигаретным дымом.
В помещении все еще царит тишина.
— Привет, — первым сдается Макс.
— Доброго здоровья, — нехотя отзывается Марк Иосифович.
— Угу, — здороваясь, кусает изнутри щеку Фил.
Мои парни никак не привыкнут, что старший следователь, майор юстиции Лунев вот так может заявиться к ним в берлогу, в удобное для него время и быть в курсе всего, что происходит в нашем кругу, да еще и реагировать на это спокойно и даже бровью не повести.
Но дело даже не в том, что по долгу службы брат обычно расследует особо тяжкие преступления, а не разоблачает аферистов — дело в том, что он, как и мать, уже много лет ничего не может со мной поделать.
— Выпьешь? — Улыбается Макс следователю.
Берет со стойки чистый стакан, бросает туда лед и щедро льет виски. Для Шведа, кажется, не существует неловких ситуаций, а еще он тонко чувствует: если я расслаблен, он тоже готов доверять моему родственнику.
— Благодарю, — улыбаясь, Егор садится на высокий стул возле барной стойки.
Его забавляет то, что матерые преступники теряются, словно мальчишки, и никак не могут привыкнуть к его присутствию.
— Может, в картишки? — Сверля глазами стол, спрашивает Марк Иосифович, доставая из кармана колоду.
Проблема состоит еще и в том, что Лунев не продажный мент, и все это прекрасно понимают. Он не собирается никого прикрывать, чтобы поиметь долю в нашем деле. Егор иногда страхует меня, добывает нужную информацию или, скрепя сердце, закрывает глаза на то, что видит. Но и то только в одном случае — если от этого напрямую зависит моя жизнь. Потому что я дорог моей матери, а кроме мамы у нас никого больше нет.
— С удовольствием, — Фил со скрипом отодвигает стул и садится напротив старика.
— Я с вами. — Наливая новую порцию коньяка, присоединяется к ним Макс.
Сажусь к стойке поближе к брату. Усмехаюсь, понимая, что каждый из этих пройдох, глядя в карты, будет внимательно слушать нас.
— Как мама? — Интересуюсь, затягиваясь сигаретой.
Пригубив ледяной виски, брат отставляет стакан в сторону. Он сверлит меня своим фирменным отцовским взглядом. Среднего телосложения, высокий, широкоплечий, с мощным подбородком и пронзительными темно-каштановыми волосами, Егор не производит впечатления опасного человека. Скорее, такого — хмурого, но обаятельного добряка, но я всегда отчетливо вижу в нем отца: хитрого, расчетливого, волевого и импульсивного, поэтому стараюсь не нарываться.
— Она твоя мама, вообще-то. — Его лицо выражает решительный упрек. — Навести ее и узнаешь.
Делаю глоток коньяка и долго держу обжигающую жидкость во рту прежде, чем огорченно ответить:
— Она от меня отказалась, забыл?
Лунев бросает раздосадованный взгляд на моих ребят, потом снова смотрит на меня:
— И ты знаешь, почему.
Внутри меня закипает гнев.
— Это мой выбор.
— Да, но она твоя мать. — Егор постукивает краешком стакана по стойке. — И ты знаешь, почему она так реагирует.
— Я и так сделал все, чтобы освободить вашу жизнь от себя. — Рычу я. — Ты сюда нотации пришел мне читать? — Кошусь на своих подчиненных. — Или есть что-то по делу?
Лунев медленно выдыхает. Он хоть и заноза в жопе, но подрывать мой авторитет при товарищах не торопится. Допивает виски, не сводя с меня взгляда, снимает льняной пиджак, закатывает рукава рубашки и разворачивает принесенные бумаги.
— Я кое-что нарыл, — словно сомневаясь, он пожимает плечами. — И это потребует усовершенствования твоего плана.
— Исключено. — Заявляю безапелляционно. — Ты знаешь, что даже если я придумываю на ходу, то это у меня четко спланировано.
— Нет. — Егор чешет висок. — Это только усилит твой план, я в этом убежден.
— Говори уже. — Выдыхаю устало.
Даже не удивительно, что мы применяем свои таланты настолько по-разному. Брат впервые принимает участие в моём деле, потому что ему жизненно необходимы эти деньги. И только поэтому мы еще не разосрались. И поэтому я терплю его занудство, а он — мою нетерпимость ко всему, что не совпадает с моим мнением.
— Для начала. — Лунев пробегает глазами по своим записям. — Твой человек уже говорил с ним? Иначе, все остальное просто теряет смысл.
Бросаю на него хмурый взгляд. Не вынимая сигарету изо рта, отвечаю:
— Подослал к нему одного из общих знакомых. — Уголком рта выпускаю дым. — Кажется, он клюнул. — Скидываю с плеч куртку и отбрасываю назад, на спинку стула. — С тех пор, как он женился на той телке, сорит деньгами налево и направо. Так что приглашение на покерную неделю, куда съедутся чуть ли не все хреновы игроки страны, его заинтересовало.
— Думаешь, он… почуял неладное?
Достаю сигарету, стряхиваю пепел и опять зажимаю ее зубами.
— Если даже почуял, не сможет удержаться: слишком жадный и самоуверенный.
Егор подливает себе виски.
— Он не сядет с тобой за один стол.
— Почему? — Затягиваюсь глубоко.
При мысли о предстоящем деле сердце в груди клокочет. Слишком сильны эмоции, слишком высоки ставки.
