«Не задался день у меня, ох, не задался…»
— Ты прости меня, Матвей… — Провожу ладонями по лицу и украдкой бросаю взгляд на портфель, где могут находиться так нужные мне средства. Добавляю: — Палыч. — Прохожу мимо него, стараясь не смотреть в глаза. — Пора мне, прости.
— Не останешься? — Удивляется он.
Подбираю сумочку и в последний раз оборачиваюсь, чтобы взглянуть на обладателя странных усов.
— Я пойду.
Перешагиваю через рассыпанные по полу цветы.
— Я все испортил, да? — Обиженно говорит он и опускает взгляд.
— Нет, все нормально. — Открываю дверь номера.
— Зря только на гандоны потратился, — рассерженно бормочет себе под нос Матвей.
И я на секунду застываю в замешательстве. Мне хочется вернуться сразу по нескольким причинам. Первая: Я снова хочу наказать его, ведь есть за что. Вторая: Я снова хочу забрать его деньги. Третья: Снова хочу его — и даже не снова, а все еще.
— Прощай, — все же говорю, качая головой.
Переступаю через порог, не оглядываясь.
— Прощай, Софья. — Доносится в спину.
Еще секунду продолжаю движение на автомате, а затем замираю: вдруг послышалось?
Медленно оборачиваюсь. Сердце ухает, а когда мы сталкиваемся с ним взглядами, останавливается. Пронзительные серые глаза впиваются, кажется, в самую душу.
— Может, познакомимся теперь как нормальные люди? — Предлагает он, вставая с кровати и направляясь ко мне.
Заторможено оглядываю его, стараясь не выдавать своего ошеломления. Другая походка, другая мимика, другой человек. Теперь ему совсем не идет это костюм… и прическа, и усы… Всё чужое.
Пытаюсь сглотнуть незаметно, но получается очень громко, и это его, кажется, забавит.
— Глеб. — Мужчина широко улыбается, подавая мне руку.
А у меня внутри все от страха сжимается. Это была просто роль, просто спектакль, и я на него купилась.
«Кто же он тогда на самом деле?»
Оглядываюсь — в коридоре пусто, не слышно топота ног и звуков сирен. Уже легче. Шумно выдыхаю и вхожу обратно в номер. Прикрываю дверь. Чего бы ни хотел от меня этот сумасшедший, он этого точно не получит. Судорожно прокручиваю в голове пути отступления и приемы рукопашного боя.
— Соня, — цежу сквозь зубы, когда он сжимает мою ладонь, и я получаю очередной разряд тока от соприкосновения с его горячей кожей.
Мужчина подходит ближе. Неумолимо близко. Опасно.
Мои губы горят, они еще помнят его поцелуй, а тело предательски трепещет, разгоняя кровь от этой невыносимой близости. Мне страшно, но он всего лишь нежно запускает пальцы мне за уши и стаскивает с моей головы парик. Тот нехотя, но снимается, оставаясь у него в руках.
— Хм. — Произносит Глеб, глядя то на парик, то на светлые перышки, которые пушатся у меня на голове.
Смотреть пристыженно — не для меня, поэтому гордо поднимаю подбородок. Расправляю плечи.
— Дай сюда, — пытаюсь выхватить, но он вовремя делает шаг назад и закидывает парик за спину.
— Чудно выглядишь. — Медленно, будто раздевая глазами, оглядывает меня с головы до ног, затем многозначительно цокает языком. — Помнится, в прошлый раз ты была жутко лысой.
6
Глеб
— Ты кто такой, вообще? — Спрашивает холодно, почти безразлично.
Весь вечер казалось, что я читаю ее, как нотный стан: понятная, простая, упрямо прущая к своей цели, играющая выбранную роль вдохновенно, но довольно неуклюже и без особого изящества. Но теперь… у меня даже стояк еще не прошел, так увлеченно она заводила меня, едва мы оказались в номере, а теперь ни один мускул не дрогнет на ее лице. И это меня почему-то пугает.
Стоит на широко расставленных ногах, плечи распрямила, нос задрала кверху и с достоинством готовится то ли принять вызов, то ли наброситься на меня, словно ощерившая зубы пантера — тут не угадаешь. Потому что ее лицо сейчас даже не покерфейс — чистое полотно под слоем умело нанесенного макияжа.
— Сработано неплохо, поздравляю. — Игнорируя ее вопрос, поворачиваюсь к зеркалу. Одной рукой натягиваю кожу, другой осторожно снимаю усы. Те отклеиваются нехотя, но хорошо хоть не отходят вместе с кожей, которую я утром тщательно выбрил. — Я бы даже поставил тебе пять из десяти. — Оборачиваюсь к ней, потирая указательным пальцем пространство над губой. — И то накидываю пару баллов за горячую сцену. Чуть не поверил, что ты, вправду, течешь от Матвей Палыча, как дикая, блудливая кошка.
Она не реагирует.
Даже не самое приятное сравнение с животным не выводит ее на эмоции. Моя новая знакомая не закусывает губу, не пытается бежать, не проявляет интереса — просто замерла и слушает. Даже дышит ровно, и меня это начинает жутко бесить. Я всегда привык доводить свою игру до конца и в качестве награды видеть столь желаемый финал: растоптанное самомнение, угасший взгляд проигравшего или, как бонус, хруст разламываемых костей — что тоже крайне приятно.
Эта же чертовка не отвечает никак.
Ее не пробирает. Ей не страшно. Она не боится, будто ничего не чувствует.
И я шизеть начинаю от того, что ей все по боку, а мой член, который никак не может успокоиться после столкновения с ее бедрами, выставляет меня сейчас проигравшим в этой схватке.
— Надо быть идиоткой, чтобы с самого начала не сообразить, что все это развод. У тебя чуйка совсем не работает? — Скидываю пиджак, отбрасываю на спинку стула. — Тогда хотя бы глаза разула и была внимательнее.
Оборачиваюсь. Она все так же молча слушает меня, не собираясь убегать.
— Каждое твое действие — ошибка от начала и до конца. — Нагибаюсь и достаю из-под кровати чемодан. Расстегиваю. — Воруешь ключ от номера? Прекрасно. Не поймали за руку — отлично. Только зачем тут же идти туда, не убедившись, что объект не вернется следом? Дальше. — Снимаю с ног громоздкие ботинки. — Ключ не подходит, но тебя это не смущает и не настораживает. А должно было. — Достаю из чемодана любимые туфли — черные Ришелье. — Я специально подменил его, а ты купилась. Ладно, хоть ума хватило потом выкрутиться.
Выкладываю из карманов рабочие телефоны, расстегиваю ремень, пуговицу, затем ширинку и стаскиваю неудобные, широкие брюки. Швыряю их на постель.
— Почему не стала дожимать? — Оборачиваюсь.
Девчонка все еще стоит у меня за спиной. Руки опущены по швам, взгляд немного отсутствующий. Ее даже мужик в одних трусах перед собой не смущает.
— Что помешало? Дешевая сказка про деток? — Упершийся в ткань трусов член пульсирует и все никак не может успокоиться. Хватаю брюки, разглядывая, не сильно ли помялись за время лежки в чемодане. Жалею, что не повесил их в шкаф. — Столько усилий ради чего? — Расправляю и начинаю натягивать на ноги. — Чтобы отступить в конце, и все насмарку?
