— Ты хотя бы скажешь, куда мы едем?
— Нет. — Отвечаю сухо.
— Это далеко?
Глубоко затягиваюсь, выпускаю дым в окно и стискиваю руки на руле.
— Нет.
— Если я соглашусь участвовать, у меня будет право голоса?
— Нет.
Слышно, как она ерзает на заднем сидении.
— Ты когда-нибудь перестанешь говорить нет?
— Нет.
И включаю музыку, чтобы не слышать поток ругательств, которые она бормочет себе под нос.
9
Соня
Мы высаживаем его болтливого приятеля у одной из прибрежных гостиниц, и автомобиль движется дальше.
— Предатель, — шепчу брату, когда машина сворачивает к морю.
Он толкает меня плечом и тихо отвечает:
— Просто не хочу, чтоб ты попала за решетку.
— Я бы и не попала.
— Ну, да. И всю жизнь бы скрывалась?
— Это весело.
— Ага, как же.
Мы едем по частной прибрежной зоне. Это что-то вроде коттеджного поселка: повсюду элитные дома, чистота, асфальт, симпатичные клумбы и газончики, уютные скамейки возле ворот. Подвигаюсь к брату еще ближе, а сама поглядываю на нахмуренное лицо блондинчика в зеркале заднего вида.
— А еще ты очень хотел поучаствовать в деле.
Свят даже не пытается скрыть улыбку.
— И это тоже.
— Только посмей туда сунуться. — Мой голос обрывается вместе с музыкой.
Глеб выключает радио, глушит двигатель и поворачивается к нам:
— Берите вещи и на выход.
Вряд ли мой хищный прищур хоть сколько-то его испугает, но я все равно использую его, как главное орудие отображения своей исключительной решительности.
— Что ты ко мне прицепился? — Ворчу в спину своему похитителю, едва покидаю салон. Щелкнув сигнализацией, он направляется к одному из домов. — Майор и так согласится с тобой играть.
Молчит.
Сгибаясь под тяжестью сумки, плетусь следом.
— И вообще, к чему такие сложности? Встретил его в темной подворотне, дал дубиной по башке: «чих-пых, бабуся» и готово. На хрена столько сложностей?
— Я не грабитель. — Доносится голос из преисподней.
Точнее, это мне его голос слышится таким. Здоровяк размашисто вышагивает по выложенной камнем дорожке к погруженному в темноту дому и отвечает мне холодным, тихим басом. Вот и слышится с «высоты» моего роста, будто он громыхает откуда-то с того света.
— У него столько бабла теперь, он только рад будет его всадить хоть в казино, хоть в очередную телку, понимаешь? — Оборачиваюсь, бесцеремонно спихиваю сумку Святославу в руки. Быть феминисткой не так уж и весело. Делаю новую попытку догнать нового знакомого. — Так что глупо думать, что моя помощь хоть чем-то будет тебе полезна. Отпустишь?
— Нет.
«Упрямый осел. Дёру, что ли, дать от него? Так ведь брат, тот еще упрямец, ни за что не побежит за мной следом»
— Я ему по боку, сечешь? — Не унимаюсь. — Что ты ко мне пристал?
— Может, понравилась ты мне.
Эта фраза, брошенная через плечо, заставляет меня притормозить. Останавливаюсь, хватая ртом воздух, и не нахожусь, что ответить. Только толчок брата в плечо и его же гаденький смешок вновь приводят в чувство.
— Завянь. — Угрожающе взмахиваю кулаком перед носом Свята.
Сжимаю челюсти и топаю следом.
Только вблизи мне удается оценить поистине грандиозные масштабы здания. Почти замок, только в современном стиле. Большая квадратная коробка со стеклами в пол, второй этаж — еще одна коробка, усаженная поверх первой с некоторым смещением. Выдающиеся вперед, к морю, просторные балконы, сияющие, металлические поручни, отражающие лунный свет, интересные детали декора и полнейшая тишина. Такая, что поворот ключа в замочной скважине разрывает ее напополам своим громким скрежетом.
Мы входим, и, едва оказавшись на пороге, блондинчик касается панели на стене — вводит код сигнализации. Явственно ощущаю холод, идущий от стен. Постепенно зажигается свет: коридор, гостиная, лестница наверх. И нашим глазам открывается роскошь отделки и абсолютная пустота помещений.
Глянцевый, мраморный пол сияет стерильной чистотой, высокий потолок пугает белизной, а помещение отсутствием жизни. Ни мебели, ни одежды, никаких признаков человеческого пребывания. Пусто и тихо. Так, что наше дыхание отдается гулом, отталкиваясь от голых стен.
— О, — произношу я.
И мой голос разносится эхом по унылому великолепию безлюдного дворца.
— Здорово тут, — восклицает брат, заполняя пустоту своим густым баском.
Глеб запирает дверь, ручка которой так же, как и единственный ковер в гостиной, покрыта целлофаном.
— Проходите, покажу вам ваши комнаты. — Обходит нас, звонко гремя ключами, и устремляется вверх по лестнице.
— А чей это дом? — Спрашиваю, бросаясь следом.
Надо признать, ужасно нелепо смотрюсь в своем пацанском прикиде посреди этого шикарного особняка.
— Мой. — Сдержанно отвечает мужчина, открывая дверь в комнату слева.
Он лихо зашвыривает туда сумку.
— Ночуешь здесь, — говорит брату, — утром начинаем работу.
Мою попытку пройти следом, он пресекает движением руки. Огромная ладонь упирается в мою талию.
— А ты туда. — Подталкивает дальше по коридору и закрывает за Святом дверь.
— Почему ты здесь не живешь? — Интересуюсь.
— Потому что покупал не себе. — Произносит тихо.
Дверь в комнату справа открывается бесшумно. Он включает свет. Замираю. Царские покои. Только без царя, без мебели и зеркал. С большим двуспальным матрасом, наклоненным на стену и обернутым полиэтиленом.
— А кому? — Интересуюсь, делая шаг внутрь.
— Хм… — Глеб задумчиво прочищает горло. — Любимой женщине.
— Ясно. — Отвечаю. Меня это мало должно волновать, но все равно, почему-то, неприятно. — Той, чья помада у тебя на лице? — Не удерживаюсь, чтобы не спросить, едва оборачиваюсь и замечаю ярко-красные разводы на его нижней челюсти справа.
Он хмурится, будто не понимая, о чем я, а затем раздраженно прикладывает ладонь к щеке. Яростно трет.
— Нет. — Бросает коротко и трясет головой. — Ванная комната там. — Небрежно указывает на дверь слева. — Полотенца должны быть, поищи в шкафчике. — Шарит по карманам, нервно вынимает сигарету и вставляет меж пухлых губ. — И еще. — Награждает меня раздраженным, усталым взглядом. — Упрости всем нам задачу. Не нужно брыкаться, ладно? Второй побег я не прощу.
