— Хм… — Пытаюсь представить.
Ничего себе ситуация.
— Моя мать отвергала версию, что он может быть жив. Не верила, что отец мог нас бросить, предать. Ей легче было оплакивать его смерть. И мы пошли каждый своей дорогой: я думал, что однажды найду его среди мошенников, а мой брат устроился в органы, чтобы искать правду другими методами.
— Вот как.
Мужчина выпрямляется, беря себя в руки, и я на секунду пугаюсь, что Глеб закроется, не станет продолжать, но он выдыхает:
— Ну, а я… Все по глупости, конечно. Сначала достал справку из «ягодки», чтобы в армию не загреметь после учебы. Зачем мне это надо было? Чего боялся? Все тогда так делали… Ну, и потом с этой псих-справкой, долго не мог никуда на работу устроиться. Сам себя обдурил, получается. Артист. — Легкая неловкость заставляет его улыбнуться. — Ну, а потом познакомился с Майоровым.
Наливаю нам обоим вина, а у самой мурашки бегут по спине.
— Он занимался скупкой краденого, все по мелочи: мобильники, золото, техника. Вот мы и сошлись — у него деньги, а у меня кое-какие уже навыки. И мы стали пытаться зарабатывать, объединившись. Риск, опасность. Ставки становились все крупнее, и это вынуждало нас полностью довериться друг другу. Однажды его чуть не прирезали, неудачное вышло дело… И я тащил его на себе с километр, истекающего кровью, пока не поймал попутку до больнички. Врачи заштопали и сами удивились, как он тогда не сдох.
У меня во рту пересыхает, потому что я тут же вспоминаю маленький короткий шрам у Вадима в боку.
— Он заменил мне брата, с которым мы тогда почти не общались. — Глеб мрачнеет. — А потом было это, последнее дело. — Он долго молчит, а я не тороплю его. — У одного бизнесмена была ювелирка, застрахованная на огромную сумму. Мы договорились, что украдем ее у него за определенную плату. Тот показал нам схему своего дома, входы-выходы, лазейки, и в назначенный день я и Майор вскрыли замки, проникли и вынесли у него товар. А потом он сказал, что готов заплатить нам, но только в три раза меньше. Короче, мы не вернули драгоценности, и нас арестовали. Я молчал на допросах, но стоило только надавить на Вадика, как он все свалил на меня. Это мне потом уже брат сказал.
— Сука. — Срывается с моих губ.
Глеб разводит руками.
— Я отсидел два года, вышел досрочно. Когда нашел эту тварь, он чуть не обосрался от страха. Объяснил всё тем, что ему предложили хорошие деньги за показания, и часть из них он мне вернет, если я пожелаю. Разговор вышел коротким… — Он усмехается. — Даже не знаю, почему не убил его. — Смотрит на собственные ладони. — Не знаю. Просто развернулся и ушел. Хотел отомстить по-другому. Наверное.
— Может, это слабое утешение, но теперь ты знаешь, что рассчитывать можно только на себя.
— Это слабое утешение.
Мне снова удается выбить из него улыбку.
— Прости, — смеюсь.
— Я просто думал, что это ошибка. До последнего не верил. Надеялся, что выйду, и он обязательно найдет этому всему какое-то нормальное объяснение. Сейчас даже смешно вспоминать.
— Ага. — Допиваю вино. — Знаю, что такое жить надеждами. Однажды ты понимаешь, что их больше нет. И тебе больше нечего ждать, не во что верить.
— Еще вина? — Предлагает Глеб.
Я киваю, и он подзывает официанта.
А через пару часов мы уже сидим на диванчике в баре, споря, кто из нас круче. Так и не выяснив, кто бы больше «заработал», окажись он в чужой стране без средств и связей, мы переходим к другой теме.
— Нет, — смеюсь я, — равных мне в этом нет!
Глеб кладет голову на спинку кожаного дивана и в полутьме, улыбаясь, разглядывает мое лицо.
— Спорим? — Говорит с хрипотцой.
И это звучит таааак сексуально, что у меня сердце заходится, и по всему телу пробегает горячая волна.
— А давай! — Толкаю его в бок. — Коварный соблазнитель.
Моя голова приближается к его плечу. Я смеюсь, пытаясь скрыть смущение, но воздух между нами наэлектризован так, что запах секса, страсти и огня становится слишком очевидным.
— Кто?
— Я.
— Нет, давай я!
Мы толкаемся, едва не обливая друг друга шампанским. Каждый раз наклоняясь к нему, я вдыхаю острый соблазнительный аромат. Наверное, так и должен пахнуть настоящий мужчина.
— Должен же быть нормальный способ это решить? — Спрашивает Глеб.
— Да! — Взвизгиваю. — Камень, ножницы, бумага!
Мы трижды скидываемся, и я побеждаю. Залпом допиваю бокал.
— Сейчас выберу. Сейчас. Тебе слабо соблазнить… — прохожусь пьяным взглядом по полутьме зала, — вот эту блондинку!
Выбираю самую фигуристую бабень в коротеньком платьице, с накачанными губами и огромным бюстом. Ее лифчиком, наверное, можно накрыть теннисный корт во время дождя.
— Да легко. — Отмахивается он.
— Чего ждешь? Ну? — Подталкиваю его, поставив бокал на столик. — Беги, заодно и вечер отлично проведешь! Или зассал? Не по зубам тебе такая краля?
Глеб внимательно смотрит на меня, перестав улыбаться. А меня это, почему-то, еще сильнее выводит из себя. Начинаю хохотать.
— Ты проиграл! Проиграл! А разговоров-то было!
— Да… — Соглашается он, улыбаясь.
И поворачивается в сторону блондинки.
— Не вздыхай, — утешаю я, — сейчас все организую.
Встаю, иду в бар, беру бутылку шампанского и отношу девушке.
— Вон тот красивый мужчина за угловым столиком очень хочет с вами познакомиться, но стесняется. — Говорю тихо.
По глазам вижу, как сильно она заинтересовалась.
«Корова тупая».
И ухожу прочь, почему-то отчаянно злясь на себя. Мне не хотелось, чтобы он затевал это. Чтобы играл в эти глупые игры. Он должен был отказаться, остановить меня…
— Ик! — Вырывается изо рта, когда я оказываюсь возле двери нашего номера.
«Надеюсь, он отлично проведет время. Отдерет ее, как следует. Помнет своими… сильными руками… с чертовыми мускулами! И… и…»
Разобравшись с ключом, вхожу. Пока раздеваюсь в темноте, перед глазами стоит широкая грудь Глеба, его мощные плечи, крепкая задница, яркие татуировки.
«Блин, сама отдала его ей».
Смеюсь, отшвыривая от себя одежду и босоножки. Откидываю одеяло и забираюсь в прохладную постель в одних трусиках. Перед глазами все пляшет. Поглаживаю ободок кольца, которое он сегодня сам мне надел, и обиженно поджимаю губы.
«Чертов грубиян. Наглец. Мне насрать на тебя, понятно? А почему? А потому что мне все-рав-но. Вот. Вот так. Всё, мать его, рав-но».
«Блин, как-то обидно».
Порываюсь встать, чтобы все исправить, но страшно кружится башка. Падаю обратно.
