И я чувствую это даже на расстоянии.
Достоинство. Грация. Беззаботность. Главное, вовремя включить профессионализм. И мне, кажется, это удается. Несу себя, как дорогую хрустальную вазу. Хотя ног от волнения под собой не чувствую.
Забыть обо всем, что было. Не поддаваться его очарованию. Не верить ни единому слову. Не бояться. Меня есть, кому защитить. Сейчас самое важное — поверить. В легенду, в эту наивную историю, в нас с Глебом. Проникнуться ею до кончиков пальцев, ногтей и волос.
Не потерять сознание.
И, остановившись у бара, я натягиваю на себя ту самую, яркую легкомысленную улыбку, которую так долго репетировала утром перед зеркалом. Кокетливо повожу плечом, скольжу взглядом по многочисленным бутылкам за спиной бармена и тихонько вздыхаю, словно не могу придумать, что заказать.
Мои ресницы трепещут, уголки губ подрагивают, сердце беспомощно валяется уже где-то в пятках, когда я краем глаза замечаю темный силуэт, надвигающийся справа. Он как безжалостный ассасин на фоне горящих небес, летит ко мне, чтобы яростно вонзить кинжал в грудь врага — в мою грудь.
Между нами остается всего пара метров, когда мне вдруг нестерпимо хочется зажмуриться. Мысленно я уже погибаю от его рук. Кубарем лечу вниз по лестницам, ломая все кости, задыхаюсь от боли, ползу, чувствую удушение, хриплю, мечтаю о пуле в лоб вместо всех этих мучений и, наконец, умираю в тесной сырой яме на кладбище, погребенная заживо под проливным дождем. А на зубах скрипит земля, она забивается в нос, попадает в горло, душит.
Все это я прокручиваю в голове за долю секунды.
Лучше всё это, чем увидеть его снова.
Но пути назад нет.
И, нацепив на лицо фальшивую безмятежность, я медленно, точно под водой, поворачиваюсь.
Это даже хуже, чем можно было себе представить. Больнее, потому что вынимает душу из тела и разрывает ее на мелкие ничтожные клочки. Это Он. Красивый, высокий, такой знакомый и… невыносимо чужой.
Стоит напротив меня. Лицо застыло, а черты его заострились настолько, что, кажется, из глаз ушла вся жизнь. В них пусто и серо. Ничего, кроме гнева и боли.
И я забываю на одно короткое мгновение, как нужно дышать. Пытаюсь отыскать в этом незнакомце то, что так сильно любила, что не могла отпустить. И вроде вижу что-то прежнее, родное, но оно настолько эфемерное, прозрачное, что, едва проявившись в облике, тут же растворяется и блекнет под воздействием окружающей обстановки.
Это Он.
Мне хочется усмехнуться. Ведь теперь он, наконец, добился того, о чем мечтал. Стал своим среди всех этих холеных богачей. Ничем не выделяется. Такой же скучающий, солидный, кичащийся своим видом и с ровным лицом рассуждающий об убогости среднего класса.
Мне даже не нужно оглядывать его дорогой, сшитый на заказ, костюм и швейцарские часы. Не нужно замечать лоск, который он придает своему новому внешнему виду. Не нужно прибегать к помощи гадалки, чтобы видеть по одному только взгляду, что удовлетворения ему это не принесло.
Вадим несчастен, и его досада настолько очевидна, что кричит сигнальной сиреной в немигающих черных глазах. Она так высоко лежит на поверхности, что выдает себя морщинками в уголках напряженных век и отсвечивает сединой в коротких темных волосах.
— Ты? — Выдыхает он.
И его кадык подергивается, а пальцы, покрытые рисунками, ищут убежища в карманах брюк, но так и не найдя, суетливо впиваются в полы фирменного пиджака.
Пытаюсь представить, каково это — снова очутиться в его объятиях, нырнуть в любимый запах, почувствовать его силу и твердость в себе. Быть с ним одним целым. Улетать вместе.
И на секунду эта мысль снова делает меня слабой и податливой. Хочется все бросить. Простить. Уйти немедленно и отдаться ему в ближайшем и самом грязном сортире, какой попадется, позволив лишь небрежно задрать подол шикарного платья и наклонить меня лицом на обшарпанную стену. Пусть все произойдет быстро и некрасиво, но этот короткий, ослепительный миг навсегда останется в памяти, а это бесценно…
А потом я вдруг улыбаюсь сама себе.
Сначала робко и неуверенно, а потом шире и свободнее. Потому что понимаю, что прием работает. Брат предложил представить его на толчке, если вдруг сердце подведет меня, но даже это мне не понадобилось. Я смотрю на Вадима и вижу только, как он взбирается на свою жену, как на тренажер, чтобы сделать пару привычных упражнений — отдать причитающийся ей супружеский долг. Его ягодицы лихорадочно ходят туда-сюда, сопровождая действие звонкими влажными шлепками, а сильные пальцы мнут грудь, белую и пышную, как дрожжевое тесто. Он так старается, так пыхтит, что чуть не надрывается, когда она заходится в последнем крике. А потом довольно закатывает глаза, загоняя в нее глубже свое чертово семя.
Вот и все, что я вижу.
И мне вдруг становится легче. Поэтому я и улыбаюсь, позволив себе насладиться его видом и выдержав приличную паузу.
— Вадик? — Хлопаю ресницами.
Достоинство. Грация. Беззаботность.
Майор нахмуривается и буравит меня глазами. Настоящая битва взглядов.
— Что ты здесь делаешь? — Спрашивает, подступая ко мне возмутительно близко.
Кажется, вот-вот схватит за руку прямо при всех, но все-таки сдерживается.
— А ты? — Невинным жестом поправляю волосы.
Сердце заходится в яростном стуке, как только терпкий, мускусный запах накрывает меня волной.
Майор оглядывается, косясь на присутствующих так, будто выбирает себе жертву. Конечно. Ему бы очень хотелось, чтобы эта встреча произошла наедине, а не в таком людном месте. Окажись мы вдвоем, к этому моменту он бы уже больно выкручивал мне руки или похотливо задирал юбку.
— Я искал тебя. — Его пальцы сжимаются в кулаки.
А дыхание учащается.
— Да? — Пожимаю плечами. Ужасно хочется курить. А еще слизнуть всю помаду с губ и обгрызть маникюр. — А зачем?
— Нам нужно поговорить. — Надвигается на меня. Наклоняется к самому лицу, заставляя съежиться от волнения. — Ты… — Сглатывает. — Ты одна?
— Она со мной. — Раздается над моей головой бархатистый голос.
Майор замирает, на глазах превращаясь в восковую статую. Его взгляд поднимается на источник звука, и кровь от лица моментально отливает, делая его еще более измученным, бледным и сухим.
Я представляла, что земля разверзнется и поглотит меня, когда это случится. Но когда сильные, горячие руки начинают обвиваться вокруг моих предплечий, вдруг ощущаю опору под ногами. Не важно, игра это или что-то другое, более значимое. Но в эту секунду я чувствую, что значит быть с Глебом в одной команде. Смело полагаться на него, доверять, ощущать себя в безопасности. И мне дико нравится это чувство.
— Ты…? — Теряя голос, хрипло шепчет Вадим.
Он не может отвести взгляда от моего спутника, который, приобняв, неохотно отпускает меня. Даже не представляю, каких усилий Вадику стоит сохранять самообладание. Руки бывшему товарищу он так и не подает, но Глеб не расстраивается:
