— В смысле? — Приподнимаю брови.
Она откашливается.
— Что за турнир? Во что ты хочешь втянуть Глеба?
Наблюдаю, как кривятся ее пухлые губы, как высоко вздымается грудь, и не понимаю, почему эта стерва так сводит меня с ума? Почему с ней так тяжело и так охренительно круто? Как и когда она сумела так глубоко в меня проникнуть?
— Милая, это просто покер. Просто игра. Обыкновенная мужская забава, тебе не о чем переживать.
Она вспыхивает.
— Что ты задумал, Вадик? Лучше скажи честно. Членами померяться? Или что-то хуже?
— А что, твой хахаль переживает по этому поводу? — Ухмыляюсь.
— Нет. — Её красивые синие глаза мечут молнии. — Он взбешен!
Не могу сдержать улыбки.
— Мне нравится, когда он бесится, малыш. — Делаю шаг в ее сторону и вижу, как напрягаются в испуге ее плечи. — Значит, я всё делаю правильно. И я выиграю. Вот увидишь. Обчищу этого мудака. Обдеру, как липку.
Соня обреченно вздыхает. Смотрит на меня с мольбой.
— Зачем, Вадик? Зачем? — Качает головой. — Я просто не понимаю.
А я думаю только о том, как вчера держал ее на весу. Как посадил на стол, прижал к себе и чуть не засадил в нее по самые яйца. Мы были так близки. Почти кожа к коже. Ощущали на себе дыхание друг друга. А теперь между нами метр, но ощущение такое, что километры.
Но… я знаю, что стоит мне только коснуться ее снова, и она потечет. Сдастся, сделается податливой, сама попросит меня трахнуть её быстро и грубо.
Останавливает одно — ужасно не хочется совершить еще одну ошибку. Мне не нужно сейчас ее чувство вины. Мне нужно осознанное решение и полное понимание того, что она моя, и бежать ей некуда и незачем. Полное подчинение.
— Потому что я лучше, Соф. — Подхожу ближе, и моя рука тяжелеет от желания дотронуться до неё. — И всегда буду лучше.
— Зачем? — Как заведенная, продолжает бормотать она. Смотрит на меня в упор, и я вижу, как силы покидают её.
— Потому что ты нужна мне. — Убираю непослушную прядь ей за ухо, и чувствую, как девушка замирает под моей рукой. — Потому что хочу вернуть тебя. Хочу, чтобы всё было по-прежнему. Нет, даже лучше. Теперь всё будет по-другому. Просто скажи, что хочешь этого. И я весь твой. Только твой.
— Ты лжёшь, Вадим. — Соня подается назад, отдергивает плечо. — Ты лжёшь мне, как и всегда.
— Нет, девочка, я клянусь тебе.
— Ничего не вернуть, Майор. — Ее губы дрожат, а меня передергивает, когда она зовет меня вот так. — Я теперь с Глебом, и мне с ним хорошо.
Мне мерзко это слышать, но, в конце концов, я сам это заслужил. Сильно стискиваю зубы и позволяю всем эмоциям, в том числе и боли, вихрем прорваться на лицо.
— Так хорошо тебе ни с кем не будет, Соф. Ты же это знаешь. — Тяжело вздыхаю, замечая тревожные морщинки, прорезающие её лоб. — Я знаю твоё тело. Твой запах. Твой вкус. Твои желания. Знаю, как сделать тебе хорошо. И очень-очень хорошо. Помнишь? Ты всё помнишь, моя девочка. Так бывало только со мной, да? Вижу, что прав.
На её лице отчаяние, она упрямо сжимает губы и пятится назад. Качает головой.
— Отмени игру, Вадик. Пожалуйста. Не знаю, что ты задумал, но не поступай так с ним. Ты же знаешь Дыма…
Медленно, осторожно, как бывалый охотник, делаю еще один шаг к жертве.
— Так ты за него переживаешь или за меня?
Соня кажется не на шутку перепуганной.
— Он опасен, ты же знаешь. У вас ведь одно прошлое на двоих.
— Глупенькая моя девочка. — Приближаюсь так близко, что в груди нестерпимо больно давит. — Я ведь знаю все его фишки, все трюки. Все дешевые приемчики, малыш. И я готов к ним. Меня не обыграть.
Она дрожит всем телом, у неё больше нет сил сопротивляться. Между нами всего несколько сантиметров.
— Я люблю его, Вадик. Его, слышишь?
Внутри всё леденеет.
— Теперь я еще сильнее хочу его обыграть. — Эти слова горчат у меня на языке.
— Отмени игру, пожалуйста. — В её глазах мольба. — Ради всего, что у нас было. Отмени…
— Уже слишком поздно, Соф. — Мои ладони ложатся на ее лицо. — Я сделаю всё, чтобы вернуть тебя.
Она так сладко прикрывает веки. Боже, да у нее не остается никаких сил бороться со мной.
— Не надо… — Говорит прежде, чем я сминаю ее губы голодным поцелуем.
Терзаю их, тяжело дыша. Целую глубоко, отчаянно, страстно. Запускаю руки в ее волосы. Превращаю этот поцелуй в безумную агонию, чувствуя, как она неохотно, а затем уже смелее отвечает. Впиваюсь губами в её шею, шепчу её имя, оставляю языком огненные дорожки на её коже.
— Вадик… — Просит она, нерешительно отталкивая.
Грубо перехватываю её запястья, прислоняюсь лбом к её лбу и, задыхаясь, бормочу:
— Я сказал, что люблю тебя. Это чистая правда, слышишь? — Внизу живота нестерпимо ноет. Сердце стучит в адовом ритме. — Все, что я говорил, это правда. Хочу, чтобы ты вернулась. Мне нужно это. Хочу тебя. Хочу всё исправить. Я тебя люблю, дура!
Она отшатывается от меня, прикрывая ладонью перемазанный помадой рот. В глазах ужас, испуг, оцепенение и раскаяние.
— Да. — Сглатывает. Смотрит на меня с такой тоской, что внутри всё обрывается. — Ты сказал. — Она несколько раз кивает, будто борясь с собой. — Но это… абсолютно ничего не меняет, вот в чем беда.
И, всхлипнув, стремглав бросается к двери.
Я слышу хлопок, оборачиваюсь ей вслед, но в номере уже никого нет. Наклонившись на подоконник, пытаюсь отдышаться.
«Это моя женщина. Всё ещё моя! Каждой частичкой своей души моя, и я чувствую это»
21
Глеб
— Так какой ложный сигнал вы придумали? — Спрашивает Соня, когда мы садимся в машину.
— Макс будет подергивать губой. — Я закрываю за ней дверцу и направляюсь к водительскому сидению. Сажусь. — Марк Иосифович уже сообщил об этом Майору. Мы позволим ему пару раз обыграть Шведа, потом он покинет стол, а затем мы «сыграем Джокера». — Завожу двигатель, трогаю автомобиль с места. — Самое главное, грамотно вывести из игры Хромого и Палыча, вряд ли они захотят добровольно потерять свои деньги.
— Угу. — Соня нервно прикусывает нижнюю губу и отворачивается к окну.
С того момента, как вернулась со встречи с Майором, она сама не своя. Замкнулась, переживает, и я все больше начинаю тревожиться из-за этого.
Если девчонка решила сговориться с бывшим любовником, то вложенные деньги она не потеряет — это как раз мне нужно бояться, чтобы не остаться в дураках.
— Всё нормально? — Спрашиваю сухо.
