Снова повышаю ставку.
Майор снова уравнивает.
Все звуки доносятся до меня, как через пелену. Они сливаются в сплошное пронзительное гудение, давящее на виски. По венам вместо крови течет что-то ледяное и обжигающее. Мне дурно. Предчувствие чего-то ужасного следует неотступно.
Наши с Майором взгляды схлестываются, как тяжелые мечи. Со звоном и летящими во все стороны искрами. Мы готовы порвать друг друга на клочки, но решают здесь всё эти чертовы маленькие картонные прямоугольнички — карты.
Сгребаю сразу половину своих фишек и отодвигаю от себя, к середине стола. Вадим кивает и, не забыв улыбнуться, тоже повышает свою ставку ровно на столько же. Мы снова следим за движениями рук старика.
— Итак… — произносит он, выложив карты.
У меня с трудом получается вздохнуть. Шестеренки в голове крутятся с бешеной скоростью. «Черт, черт, черт…»
— Что-то не сходится, Дым? — Весело интересуется соперник, заметив мое замешательство.
Кровь бешено стучит в висках, но я делаю усилие и выдавливаю улыбку.
— У меня? Хм, наоборот — все просто прекрасно.
«Гребаный ублюдок».
— Что ж. — Майор радостно стучит пальцами по краю стола. — Раз так, то давай сразу по-крупному?
— Легко. — Через силу заставляю себя поднять руки и толкнуть к середине стола все фишки. — Ва-банк.
— Обожаю, когда ты такой. — Майор делает то же самое. — Чересчур самонадеянный, уверенный в себе. Так приятнее тебя обламывать.
Он смеется.
Переворачиваю свои карты и облизываю губы.
— Стрит. — Пожимаю плечами.
Чувствую, как медленно и противно катится меж лопаток капелька пота. Ёжусь.
Лицо Майора не меняется при взгляде на комбинацию из карт моих и лежащих посередине стола. Он чертовски спокоен, и от этого у меня ступни прирастают к полу. Пару секунд Вадим тратит на то, чтобы убедиться, что все верно, а затем издевательски медленно переворачивает свои карты.
У меня в глазах рябит или я вижу короля и туза?
Черт…
На какое-то мгновение весь зал начинает качаться и кружиться перед моими глазами. Во рту пересыхает, руки слабеют.
— Стрит. — Усмехается Майор.
И начинает произносить вслух все карты комбинации, хотя я и так уже понимаю, что проиграл. Мучительно пытаюсь сфокусироваться хоть на чем-то, но все заглушает раскатистый гром — это моё сердце. Оно стучит так звонко, что немеют все мышцы, перехватывает дыхание.
«Король и туз», — стучит в башке, — «Король, мать его и…туз».
Его карты выше.
Земля уходит из-под ног.
— Только не плачь, Дым. — Бросает Майор, видя, как я оседаю, склоняясь над столом.
Будто во сне, вижу, как он встает, а следом за ним и Марк Иосифович. Старик укладывает деньги в кейс и передает победителю, который его за это горячо благодарит.
Зал плывет передо мной, мои веки вздрагивают. Единственное, что я хочу видеть — это ее лицо. Лицо и лживые глаза этой предательницы, которая втоптала меня в грязь своим мерзким поступком.
И она смотрит на меня. Неотрывно, испуганно. Сжав губы в тонкую линию и дрожа, словно осиновый лист.
— Если захочешь сыграть еще, знаешь, где меня найти. — Раздается над головой голос Майора.
Он проходит мимо меня к двери, и звук его шагов бьет набатом по моим ушам. Хочется послать его к черту, всех к черту, но у меня язык точно к нёбу прирос. Смотрю на Соню и молчу. А она смотрит на меня и будто не дышит.
— Идешь, Соф? — Его голос, точно удар, рассекает воздух.
И весь мир сжимается до одного этого короткого мгновения, которое я буду помнить, наверное, всю жизнь. Её грудь тяжело вздымается, взгляд опускается в пол, она вздыхает… и послушно встает.
Схватив в руки сумочку и не глядя больше в мою сторону, спешит к нему. Вкладывает свою маленькую ладонь в протянутую руку.
— Подожди, — слышится ее голос. Девушка останавливается возле игрового стола, за которым я все еще сижу. Она судорожно сдирает с пальца подаренное мной кольцо и кладет поверх разложенных рядком карт. — Прости, Дым. Прости меня, пожалуйста… Я… я по-другому не могла, потому что все еще люблю его…
— Убирайся! — Рычу.
Боль ослепляет меня. Все внутренности горят огнем. Из груди рвется, но так и не выходит, дикий вопль бессилия и ярости. Слышу, как, удаляясь, стучат ее каблучки, и чувствую, будто сама жизнь меня покидает.
— Простите, ребята, простите меня все… — Слышится ее всхлип.
Оборачиваюсь, когда Майор уже утягивает ее в коридор. Хочу двинуться и не могу. Мне не хватает воздуха. Тошнит.
— Какого хуя? — Ревет Макс, как только дверь за ними захлопывается.
— Это что сейчас было? — Теряется Фил, падая на стул.
— Мы их что, вот так и отпустим? С баблом? Э-эй, приди в себя, Дым! — Не унимается Швед.
Я медленно встаю, провожу ладонями по лицу. Пытаюсь осознать произошедшее. Меня бросает то в холод, то в жар.
Марк Иосифович достает платок и стирает со лба пот.
— Ты их не остановишь? — Макс бросается в коридор и останавливается, тупо глядя на закрытую дверь. — Дым, ау! — Поворачивается, смотрит на меня в недоумении.
«Это неправда. Этого не может быть…», — звенит в голове.
— Заткнись. — Бросаю я ему.
Наливаю себе виски и жадно пью. Алкоголь обжигает горло, раздирает жидким огнем пищевод, но мне того и надо — хоть как-то притупить другую боль, душевную, заставляющую противно ныть сердце.
— Я на хрен больше никогда не заткнусь! — Восклицает товарищ, взъерошивая волосы. — Ты понял, что только что произошло?! Эта тупая сука просто продала нас!
Не успеваю понять, как мои руки обхватывают стоящий рядом стул и с грохотом обрушивают его на пол. Дерево ломается у ног Швецова с противным хрустом, а я ору:
— Заткнись, я сказал! — С силой тру пальцами лоб. — Дай подумать!
— Хули тут думать, — ворчит Макс, но уже тише.
Отворачивается.
Видимо, пролетевший перед носом стул немного привел его в чувство.
— Эй, парни… — говорит одна из девушек робко.
— Все заткнитесь! — Прошу я, взмахивая руками.
Подхожу к столу, беру лежащее поверх карт кольцо и долго всматриваюсь в огранку камня. Голова кружится, ноги теряют сцепление с поверхностью пола.
«Думай. Думай. Думай»
Вздохнув, сжимаю кольцо в кулаке.
«Я никогда не сниму его, Глеб», — проносится в мыслях воспоминание нашего последнего разговора.
— Глеб, — окликает меня Агата. У нее единственной хватает смелости ослушаться моего приказа.
