– Мы с Артёмом будем жить вместе. – Тихо объявила она. Мужчина заметил, как побелели её пальцы – так сильно девушка вцепилась в бедный контейнер. – И я решила поселить Марину в свою квартиру, чтобы было кому приглядывать за котом. Тем более, ей очень нужна хоть чья-нибудь помощь. Ей и ребёнку.
– Ты любишь его? – Будто не слыша предыдущую реплику, спросил Егор.
Варя глубоко вдохнула.
– Да. Да, конечно. Люблю.
Она была в этом абсолютно уверена, но никак не могла приказать своим нервам успокоиться. Девушка всё спрашивала себя, что тогда она делает тут с Лунёвым на самом деле? Ведь у них даже нет повода, чтобы сидеть здесь, и каждый должен был давно уйти домой. Ну, да, они друзья. И что? Почему ей с ним так хорошо, что не хочется расставаться?
– А он тебя?
Она кивнула, уставившись вдаль. Желание есть салат пропало напрочь. Лунёв всё ещё смотрел на неё в упор и бессовестно жевал тортилью.
– Что ты хочешь от меня, Егор? – Спросила Варя, повернувшись к нему.
Он мог бы сказать, что, глядя на неё, слышит в себе голос дьявола, который приказывает ему наброситься на неё немедленно, чтобы попробовать на вкус, но вместо этого просто улыбнулся.
– Ты сейчас вынуждаешь меня повторить мою пламенную речь? – Поддразнил он её. – Осторожней, не провоцируй меня, Комар, я могу так завестись, что стану повторять её каждый день.
Варя сглотнула. Лунёв смотрел на неё всё пристальнее, и ей приходилось отвечать на его взгляд. В его серо-зеленых зрачках отражался акварельный закат и все невысказанные фантазии. Больше всего Варвара не хотела бы видеть в них себя, но видела, и от этого её сердце колотилось так, будто готово было вот-вот взорваться.
– Прекрати, – прошептала она.
– С чего бы это? – Хмыкнул Егор.
О, боже… его голова наклонилась совсем близко к ней… ещё ближе…
– Не надо, – пробормотала она, густо краснея. Его красивые губы почти приблизились к её губам, но вместо того, чтобы притянуть девушке к себе (а ей ужасно этого хотелось в этот момент!), Лунёв добродушно рассмеялся.
– Прости, не буду на тебя наседать. – Он шутливо толкнул её плечом. – Хотя это ты обещала с меня не слезать. – И подмигнул ей. – Помнишь?
Внутри у девушки всё оборвалось. Она почувствовала, как по рукам расползлись мурашки.
– А что, если это… трансплантация органов? – Вдруг затараторила Варя, выдавая высокими нотками своё волнение. – Детей похищали, убивали и резали ради этого? Ведь в этом чёрном бизнесе крутятся огромные деньги. Там работают профессионалы без моральных принципов! Мы могли бы взять под контроль все медучреждения и больницы, как тебе?
Егор тряхнул головой.
– Это… я так на тебя действую или море? – Нахмурился он, разглядывая расплывающийся по её лицу румянец. – Слушай, наверное, это салат. Посмотри, он не просроченный?
– Егор, я серьезно! – Взвилась Варя.
– Но ты всё равно глянь на этикетку. – Улыбнулся он. – Часто вредные бактерии очень плохо воздействуют на мозг.
– Мы могли бы изучить личные дела хирургов и патологоанатомов! – Возразила ему девушка, продолжая краснеть всё сильнее.
Вот уж перевела тему, так перевела. Теперь сама не рада.
– Я понял. – Серьёзно кивнул Лунёв. – Тебя возбуждают разговоры о работе за ужином? Что ж, возможно, это даже не патология, надо бы погуглить.
– Ну, тебя! – Она толкнула его в плечо и обиженно отвернулась.
Мужчина беззвучно расхохотался, затем откусил тортилью и задумчиво произнёс:
– Тогда можно ещё организовать досмотр багажа пассажиров, которые вылетают в крупные города. Мало ли, у кого-то обнаружится подходящий для перевозки органов контейнер? – Он кашлянул, толкая её ногой в ногу. – Давай проверим эту версию, раз уж это тебя так возбуждает, Варвара Николаевна.
Девушка нехотя улыбнулась. Мозговой штурм её всегда возбуждал.
24
– Ты уверена, что справишься одна? – Спросил Егор, высадив девушку на стоянке у отделения.
– Да, конечно. – Ответила Варя.
Достала из сумки брелок, щёлкнула сигналкой своей машины.
– Уже поздно. – Отметил он, бросая взгляд на наручные часы. – Лучше бы ты сразу поехала домой.
Девушка отмахнулась:
– Всего девять вечера. Хочу съездить в «Белую лилию», поговорить с мамой и бабушкой.
– Обещай, что постараешься выспаться этой ночью.
– Ага.
– Обещаешь?
– Так точно, товарищ майор!
Егор покачал головой, поднял стекло и уехал.
Варя села в свой автомобиль, завела мотор и направилась в дом престарелых. По пути несколько раз набирала Артёма, но в трубке каждый раз слышались лишь длинные гудки.
– Не поздновато ли для посещений? – Фыркнула на неё медсестра на входе.
– Простите, срочное дело. – Улыбнулась Варя и поспешила наверх, в комнату Прасковьи Афанасьевны и её соседки Семёновны.
Дверь открыла бабушка. Они с подругой обе уже были в забавных, словно два больших розовых облачка, широких пижамах и готовились ко сну.
– Ох, моя любимая следовательша! – Обняла её женщина.
– Привет, бабуль. – Поцеловав и погладив её по спине, Варя отстранилась и подошла поздороваться к Семёновне. – Так рано ложитесь?
Они обнялись.
– Старые люди ложатся рано. – Прошамкала Семёновна.
– Ты лучше скажи, – вмешалась Прасковья Афанасьевна, усаживаясь на стул, – почему, вместо того, чтобы тискаться со своим газетчиком, ты припёрлась в эту богадельню в такой поздний час?
– Бабуль! – Закатила глаза Варвара.
– А что? Будто я не знаю? Дело молодое, нужно быстрее брать этого породистого жеребца в оборот! Женить на себе, родить ему ребеночка! Еще лет пять-десять пройдёт, и станешь морщинистой, как Семёновна. Вон у неё, гляди, не лицо, а куриная жопка, а протез снимет, так вообще кошмар!
– На себя посмотри, старая кочерга! – Донеслось с соседней кровати.
– Хочешь, я сама с ним перетру? Предложу руку и сердце своей внучки? Намекну, что на тебя много и других желающих?
– Ба, – Варя села и взяла её за руки. Те были морщинистыми и грубыми, но такими теплыми на ощупь. – Мы с Артёмом ещё совсем мало знаем друг друга, нам пока рано. – Она погладила её ладони. – Но если тебя это успокоит, то мы планируем жить вместе.
– И как долго вы так проживёте без законного-то браку? – Хмыкнула старушка. – Ты, внученька, запомни: где мужик почуял слабинку, там и сядет на шею. Сейчас поймёт твой Артёмка, что с тобой можно просто так шаляй-валяй, поживёт, а потом бросит. А был бы у него штамп в паспорте, так подумал бы ещё, да дорожил бы тобой.
