Мужчина, оглядываясь, ускорил шаг. Он оставляет бутылку на земле и бежит, подняв руки.
– Мужики, простите, не знал, что ваша!
– Твоя, твоя! Садись, поговорить надо.
Киря наливает вино в складной одноразовый стаканчик, протягивает Меглину.
– А баба твоя будет?
Меглин отрицательно качает головой.
– Динка давно зашилась, уж годика три, ага… Ради дочки. В деревню собиралась переехать, чтобы соблазна не было. Окружение здесь, сам знаешь. А так-то она баба добрая была, я заходил, занимал пару раз. Она уже и деньги взяла, летом собиралась, эх.
Меглин и Есеня переглянулись и решили, что на этом пока можно закончить, ведь информации для анализа было достаточно.
На следующий день у Следственного комитета Женя и Есеня наблюдали за Меглиным, который кружил вокруг уличной пепельницы, как ворона.
– Если это брат, все логично. Ее находят. Он приезжает последним, хотя живет рядом, устраивает для нас шоу. – Есеня пыталась рассуждать.
– У него же алиби, ты говоришь. – Женя внимательно посмотрел на нее.
– Работал в ночную, сослуживцы подтверждают, но отъехать он мог на полчаса. – Есеня продолжает: – Убил, потом вернулся порядок навести?
– Ладно. Мотив?
Есеня пожимает плечами.
– Она квартиру продавала. Деньги взяла. Он убил ее, дочка спряталась. Все сходится.
– А где работает?
– Уборщиком. В больнице. Я у него наколку видела на руке. Возможно, сидел.
– Не он это… – Есеня и Женя оглядываются на Меглина, который смотрит на полную жирных окурков уличную пепельницу. С некоторыми мерами предосторожности приближается к ней по касательной. Оглянувшись по сторонам, пикирует на окурок, хватает и быстро отходит, словно ничего и не было.
– Возвращение великого сыщика. – Женя с сочувствием смотрит на Родиона.
– Я сейчас не могу его бросить, – Есеня пожимает плечами.
– Слушай, может, он у нас поживет? Гостевая есть! Всем удобнее будет. – Женя раздраженно разводит руками.
Меглин ходил, бубня под нос, со стороны его движения казались пляской пьяного мима. Когда прокатило с первым окурком, он повторил операцию со вторым. Есеня всматривается в Женю, ища искусно спрятанную иронию.
– Жень, он талантливый сыщик!
– Не спорю, но и ты не хуже.
– Дома поговорим… – Есеня касается его руки.
Женя обнял ее и в этот момент встретился взглядом с Меглиным, едва улыбнулся краем губ, недобро, но Меглин не реагирует.
– Я буду ждать. – Женя щелчком отправил сигарету в урну, нарочно промахнувшись в ожидании, Меглин, подняв окурок, тушит его и суетливо прячет в карман. Женя улыбнулся, поцеловав Есене руку, возвращается в контору.
– Почему ты думаешь – это не брат ее убил?
– Солнце светит, но не греет.
– В смысле?
– Брат молчит. А этот говорит с нами. А мы не слышим. Пока… Но он, блин, крикнет громче!
В гневной запальчивости он взмахнул рукой, и Есеня чуть отступила, но Меглин одернул себя.
– Как он крикнет?
– На-ри-су-ет!
Поговорив, они направились в художественную студию. Преподаватель мастерской был бородатый мужчина, волосы на затылке собраны в косичку. Он читал лекцию.
– …цикл британского художника Уолтера Ричарда Сикерта «Убийство в Камден-Тауне». Сикерт вдохновлялся делом Джека Потрошителя, а многие исследователи считали, что он являлся и непосредственным соучастником тех жестоких убийств.
Увидев Есеню с Меглиным, он подошел к ним с недовольным видом.
– Почему вы еще одеты? Время идет, студенты ждут!
– Подождут. Я из Следственного комитета. – Есеня показывает удостоверение.
– Простите. По какому поводу? У нас рисунок с натуры.
– У нас тоже. Хочу узнать больше об авторе. – Есеня достает снимки рисунка с места преступления.
Преподаватель посмотрел на снимки с рисунком с места преступления. Есеня спросила:
– Возможно, автор где-то занимался?
– Нигде. Тут школы нет. Любитель. – Преподаватель отдал снимки.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Он не работает с тенью и перспективой. Такие ошибки исправляют на первом занятии. Скорее всего рисовал ребенок.
– Ребенок? Почему?
– Он не думает о композиции. Просто вываливает из себя, так обычно дети рисуют. Бессознательно.
– Что он из себя вываливает?
– Воспоминания, страхи, мечты. Если захочет продолжать, дайте мне знать. У него талант.
– Надеюсь, не захочет. – Есеня убрала фотографии и, одернув Меглина, направилась к выходу. Она помнила о встрече, назначенной Самариным. Нужно было ехать в парк.
В парковом пруду плавали утки, Меглин сидел в машине и держал в руках рисунок, смотрел на него с тревогой, его колбасило. Есеня стояла у открытой двери фургона, с опаской посмотрела на Меглина и достала таблетку.
– На, выпей! Потом еще одну дам, на ночь. Подожди, я быстро.
– А запить?
– Бутылка в бардачке!
Задвинув дверь, она повернула ключ в замке и пошла в парк. Меглин остался один в фургоне. Он закинул таблетку в рот и полез за бутылкой, достав ее, взгляд зацепил бумаги с делом. Меглин подумал секунду и выплюнул таблетку в руку, чтобы поработать. Редкие гуляющие кормили уток. Самарин наблюдал за ними с лавочки. В руках он держал подкрошенный батон. Рядом с лавкой – знак «НЕ КОРМИТЕ УТОК». Подошла Есеня.
– Почему здесь? – Она села рядом на лавочку.
– В офисе люди зажимаются, а здесь воздух, утки.
– Подпишите допуск, и я пойду, всем будет легче.
– Не могу, вы человека убили, – сказал он буднично, иронично улыбаясь, и это кольнуло Есеню.
– Это была самооборона.
– Не сомневаюсь. Дело в другом – слишком круто и легко у вас это вышло. В первый раз. А во второй еще проще будет. Что почувствовали, когда… – Самарин сделал выстрел из пальца в утку.
– Ничего. Это был единственно возможный выбор.
– Я тоже перед выбором. Не подпишу допуск, работать не сможете. Кто будет душегубов ловить? А подпишу – вы опять кого-нибудь – пау! М?
Самарин, улыбнулся и протянул Есене батон, жестом предложив покормить уток. Есеня, покачав головой, отказалась и в ответ на его удивление показала на знак, запрещающий кормление.
– И что мы решим?
– Подпишу, конечно. Я тут новенький, чего мне ссориться с людьми. Но при условии. Встречаемся раз в неделю. Здесь или в офисе, как удобней.
