– Опытный манипулятор будет смотреть влево, когда врет. – Самарин улыбается.
– И все-таки?
– Есть универсальный способ. Он настолько прост, что к нему редко прибегают. Люди любят что-то сложное.
– Что за способ?
– Средство манипуляции – слова. Смотрите на поступки. Они говорят о человеке правду.
В это время в палате у Меглина Софья Зиновьевна выкладывает на тумбочку гостинцы – апельсины и лимоны.
– Не люблю. Кислые.
– Зато яркие. У нас солнца мало. И радости. Надо делать жизнь ярче. Я когда лежала, знаешь, чего мне не хватало больше всего? Красок!
Она вынимает стекло, начинает чистить апельсин. В ее сумке звонит телефон. Она не может взять его, руки заняты, но телефон продолжает звонить.
– Знаешь, Родион, я порой думаю, что прогнозы анти-утопий сбылись. Не Оруэлла. Замятина. Хаксли. Мы все подключены к сети.
Родион с испугом осматривает себя, поднимает пижаму.
– Я не подключен!
– Ты и нетипичен! В хорошем смысле.
– Если сбылось, то кому доверять, а кому нет? Как понять?
– Методом проб и ошибок. Но, чтобы ты знал, Родион, тебе я доверяю. И не важно, что произошло, происходит или произойдет. А теперь держи цитрусовый. – Отдав ему апельсин, достает телефон из сумки. – Слушаю.
– Родиону дайте трубку. – Голос Есени звучит тревожно.
Самарин поднимает карандаш, прерывая Есеню, чтобы задать ей вопрос.
– Тогда, на пруду, – вы спрашивали о нем?
– Что это меняет?
– Многое.
Самарин ловит ее взгляд. Чуть заметно кивает головой на видеокамеру в углу, снимающую их.
– Итак. Вы уже тогда его заподозрили?
Рукой, лежащей на столе и видимой только Есене и ему, Самарин делает два коротких движения из стороны в сторону, в значении – нет. Есеня видит это, смотрит на него в упор, медлит.
– Нет…
Одобрение в его глазах. Он чуть заметно склоняет голову и улыбается.
– Если вы решили отказаться от работы с ним. Почему снова вернулись?
– Вы как думаете? Пришлось.
Есеня начинает вспоминать следующее дело. Открытый багажник старого джипа. Руки человека – странные, изъеденные болезнью – заряжают переломленный обрез охотничьего ружья. Зарядив обрез, человек набивает карманы патронами из пачки. Закрывает багажник. Идет по лесу. Останавливается у края, дальше, через поле – поселок, откуда доносится неразборчиво – музыка. Лицо человека. Страшное, черное, грязное, только глаза горят. Ему под шестьдесят, лицо изъедено морщинами. Человек идет через поле к деревне, сжимая в руках обрез.
Глава 5. Только убийца слышит крик жертвы. Остальным – страшно
За окном плотным туманом опустился вечер. Есеня находилась рядом с Меглиным уже давно. Он лежал на кровати, взгляд был устремлен в потолок.
– Родион… Постарайся меня услышать. Родион?
Меглин – с задержкой – переводит на нее взгляд.
– Он знает, где я живу. Где моя дочь. Я не могу этого так оставить. Я должна его найти.
– Найдешь. Только не сейчас.
– А когда?
– Когда он захочет. Игра такая.
– Я так долго не могу ждать. Помоги мне!
– Ты его видишь.
– В смысле?
– Он для кого работает? Для зрителей. Как артист… Фокусник… Копперфильд!.. Весь вечер на арене!.. – Он заводится и переходит на крик.
– Тихо… Соберись.
– Если б… я им был… Я бы номер готовил… Я бы не одного подкинул. А пять… Десять! Вот это фокус! – Меглин сосредотачивается.
– Хочешь сказать, он рисует большую картину?
– Под носом у нас.
– И мы уже находили его жертв… И не видели, так?
– Конечно. В этом фокус… – Меглин с облегчением смеется, хотя ему больно.
– Если уже находили – почему не объединили в серию?
– Прячет. На виду. Играет. Это же круто, он умный, мы дураки! Это же прет. – Меглин смотрит на Есеню устало.
Несколько секунд они смотрят друг на друга, до нее доходит, но надо сказать вслух, чтобы убедиться.
– Он среди нас. Он убивает. Мы находим. Но не видим связи.
– Бабы глупеют, когда рожают. А ты молодец. Держишься.
Самарин снова прерывает Есеню, обращая внимание на папки с делами, которые, как главы книги, разложены на столе в допросной.
– Вам не кажется сейчас, что все, сказанное Меглиным о нашем неуловимом Мориарти, может быть легко применено и к нему?
– То есть он что, внутренне адски хохотал все время, пока мы с ним работали?
– Возможно.
– Нет, я бы почувствовала.
– Люди по двадцать лет живут с серийниками и не чувствуют. Правду о близких трудно принять…
– Мы не были близки.
– Разве? – Самарин смотрит на нее с мягким укором.
– Это в прошлом.
– Вам кажется. Что-то все равно остается. Всегда. Вы склонны оправдывать Меглина. Даже не отдавая себе отчета.
– А вы склонны его обвинять.
– Справедливо. Что ж, давайте отстранимся. Попробуем с чистого листа. Сначала факты. Потом – выводы.
– Идет.
– По каким трем признакам определяют преступника?
– Мотив. Возможность. Почерк.
– Какой мотив у «Ты меня не поймаешь»?
– Социопатия. Доказательство своего превосходства.
– Меглина можно назвать социопатом?
– Да, но…
– Только факты. Он считал себя выше других людей? Да. Мотив был.
– Возможности не было. В клинике он был под присмотром. Потом – тоже.
– Да, но он годами собирал последователей. Паству. Так называемых наших. Известных только ему. Делающих то, что он скажет. Так что возможность тоже была. – Самарин смотрит на нее с удивлением.
– Он даже телефоном не пользовался!
– Или хотел, чтоб вы так думали. И, наконец, почерк. Какой почерк – у «Ты меня не поймаешь»?
– У него нет почерка. Он убивает чужими руками.
– Это и есть почерк. То же самое делал Меглин.
– Нет, он этого не делал.
– Факты, Есеня. – Самарин разворачивает к Есене папку. Раскрывает.
– Аркадьевск. Расскажите. Как все было – там.
Есеня переносится в те несколько дней, когда убийца наводил ужас на маленький провинциальный город. В таких местах обычно никогда ничего страшного не происходит. Но не здесь и не в этот раз.
